Нахлынула грусть ненароком.

Где ночи, вишнёвым пропахшие соком?

Со мной лишь ожоги от белой луны.

И... Юрмала.

Там мы остались с тобой,

где влажный песок на закате олунен,

где привкус вишнёвый твоих поцелуев,

всё солит и солит упрямец-прибой.

Ты меня создал и выносил.

Может я только твой вымысел?

Воском в руках твоих таяла,

я и забыла, какая я.

Выгляни, девочка рыжая!

Но в отражении вижу я,

как улыбаясь, застенчиво

смотрит из зеркала женщина.

Смотрит светло и таинственно…

Зеркало!

Друг мой единственный,

в водах твоих уже/ не я,

это мои отражения.

Кто ты, сестрица далёкая,

русая грусть синеокая,

тихая и поседевшая,

кто же ты, гостья нездешняя?

Знаю, живу уже/ не я,

только мои отражения...

Я себя увидела вчера

в блеске фешенебельной витрины;

Распахнули двери веера

в совершенство форм и в чёткость линий.

Розовым светился изнутри

сумасшедший жемчуг от Сваровски,

словно говорил мне: « Посмотри,

это – ты! Ты хороша чертовски!»

Боже! Неужели это я?!

Я себя считала мышкой серой,

а теперь, дыханье затая,

наблюдаю за какой-то стервой!

И струилось с обнажённых плеч,

сотканное из восторгов платье,

а в глазах – безумство новых встреч

и прикосновений, и объятий…

Так мы и стояли –  визави:

я – на мокрой улице пустынной,

мой двойник изысканный – внутри

за стеклом, в сиянии витринном.

Возвратившись за полночь домой,

я в дверях услышала от мужа:

«Где тебя носило? Что с тобой?

Вся в грязи…»

«Я просто шла по лужам!».

«Что за странный свет из глубины

глаз твоих?!»

И я ему шепнула:

«Просто, на себя со стороны

я сегодня, милый мой, взглянула».

Странные дела творятся, милый,

в нашем королевстве тридевятом,

я понять пытаюсь, что есть силы,

что произошло, но – непонятно.

Странные дела, мой друг, творятся,

каждый день разборки из-за трона,

а в углу обиженно пылятся

нами позабытые короны.

Книги – наши верные вассалы.

Кошки – наша преданная челядь.

Раньше их присутствие спасало,

а теперь дела совсем плачевны.

Маленькое наше королевство

ждёт, когда мы вспомним о коронах;

Никуда нам из него не деться –

подрастает принц наш чистокровный.

Может, утрясётся понемножку,

заживём в согласии и в мире...

Хочешь, я сварю тебе картошку?

Нашу.

Королевскую.

В мундире.

Пожелай мне попутного ветра

и дождя за вагонным окном,

пусть вдогонку летят километры, –

чёрно-белое наше кино.

Пожелай мне плацкартной постели,

анекдотов и смеха до слёз,

пусть из детства мотив колыбельной

оживёт в перестуке колёс.

Говорят, расстояние лечит?

Я рискну – и… была–ни была.

А потом непременно, при встрече,

я тебе расскажу, как жила,

как от боли душевной спасалась

и какие шептала слова,

как однажды, отбросив усталость,

облегчённо вздохнула: жива.

Я вернусь совершенно другая,

испытавшая горечь побед,

осознавшая, что убегая

от тебя, я вернулась к себе.

Где-то в прошлом останется вечер

и тепло твоих ласковых рук…

Я не верю в случайные встречи,

как не верю в случайность разлук.

На улицах-страницах странницей

ночами зимними брожу,

о прошлое боясь пораниться,

свой взгляд в сторонку отвожу.

Давать не стоит обещания

ни «навсегда», ни «на века»,

известно, что слеза прощальная

так солона и так горька.

Но вновь во сне срываюсь в детство я,

на перепутье ста дорог,

причина вырастает в следствие

и вырастет – дай только срок.

Листаю улицу за улицей, –

успеть бы только до утра

туда, где звук шагов рифмуется

с верлибром старого двора.

В котором я, расставшись с мальчиком,

в январской гулкой пустоте,

реву в игольчатые пальчики –

в ладошки жёлтых хризантем.

Как ты живёшь?

По утрам, как обычно, – кофе покрепче.

Не потому что хотелось – привычка.

Просто, так легче.

Как ты живёшь?

До работы от дома две остановки,

а в выходной не проведать знакомых

как-то неловко.

Как ты живёшь,

Ангел мой сероглазый,

Ангел печальный,

знаешь, мне жаль,

что с тобою ни разу

мы не встречались.

Как ты живёшь без меня,

расскажи мне,

впрочем, – я знаю.

Ведь, как и ты, суету эту жизнью

я называю.

Мне бы коснуться Вашей руки

и замереть в смущении.

Знаю, Вам нравятся мотыльки,

(полное превращение…)

Сладостный яд разольётся в крови

под небосводом розовым.

Кто там – в терновнике – гнёзда вил?

Вились над кем стрекозы?

Спутались мысли.

Мне бы бежать…

Лжёт во спасение разум.

Кровь иссушил смертоносный жар

перед четвёртой фазой.

Утренний холод на крылья лёг,

кукольных нет оков…

Кто я?

Серебряный мотылёк

в Ваш влетевший альков.

Как опрометчивы мотыльки,

и лучезарна смерть.

Мне бы коснуться Вашей руки

крылышком…

и сгореть.

________________________________

* сильфиды, ж. (от греч. silphe – моль, мотылек) – духи воздуха

Зачем я Вам?

И тот переполох,

что вызван необдуманным вторженьем;

Я право, не нарочно, видит Б-г,

и мне не в радость Ваше пораженье.

Зачем я Вам?

У Вас своя семья,

и дом Ваш называют полной чашей,

у Вас есть прихлебатели – друзья,

а я – обрыв, случайность в жизни Вашей.

Зачем я Вам?

Огонь на склоне лет

оставит не ожог, а пепелище…

Да, я из тех, кто ищет суть и Свет,

а Вы из тех, кто развлечений ищет.

Зачем я Вам?

Всегда открыт мой дом

дождям, ветрам и перелётным птицам,

а Вы, мой бедный, будете с трудом