В кисель его, в холодное –

Отрада!

Не "ви", а "Вы"шни рвёт мой русый отрок

В саду.

А лодка?

Лодку красить надо.

             Марине Павловец

Запомни ночь: свой лунный снег софора

роняет щедро – крыша, дворик, сад…

Да что там сад, когда весь старый город

«дорожек» жадно втягивает яд

ноздрёй тоннеля!

Снегопад софоры

без остановки,

третий день подряд…

Малые и большие,

пляжи совсем пустые,

Куриные боги зарылись в песок

все до единого. Злые

Боги с дырками на животе,

те, что нужны мне

И вовсе не те...

Наобещали по простоте:

«Синего неба досыта,

Чтобы гулялось босо так,

Хлебушка белого с корочкой

И не грустить нисколечко»

Малые и большие

Пляжи совсем пустые

Куриные боги зарылись в песок,

А к горизонту приклеился зонт

бледного папы-Солнца,

Он источает стронций.

Или не стронций?

Странций!

Вот от чего я – странница,

Это в крови, от папы.

Впрочем, какая разница...

Где эти кресла, шляпы,

Сладкая вата, пары

Из обещаний старых,

Дырявых

Куриных

Богов?

Что же? Зима нас ждёт?

Ты отвечаешь "да".

Если наоборот,

Читается с буквы «а»...

Здесь фронтир двух стихий…

Здесь дома во зелёном хмелю

до игрушечных зим,

до рождения тёплого снега…

Здесь степные с морскими ветра,

по-петушьи да шпорами в грудь

Бьют друг друга, и длинные перья

Долго, долго по небу кружат,

опадая в полынную ночь.

Светлячок воспылал, посылает сигналы «люблю»

В тамариск, а оттуда в ответ три коротких «я знаю».

Только море, в азарте от тех золотистых боёв,

Всё ещё мириадами галечно-крепких ладоней

«гладиаторов» славит, а искры последнего света

покачались на чёрной воде

и – на дно... и на самое, самое дно.

Вот оно!

здесь...

Дождь прошёл, и...

...рожки навыкат – глазки наружу,

Так или наоборот

Бегает в травах, топчется в лужах

Дружит домами народ.

Носят улитки древние свитки,

Что там – попробуй, пойми.

Лоции? Саги садовой калитки?

Винная карта? Памир?

Первое фото Адама и Евы

В Яблочный Спас? ( Серебром

мысли, как змеем охвачено древо,

Спелой клубники ведро,

Ева припала к плечу дорогому.)

Яблоки зреют для нас

На поколения, аж до оскомы.

…свитки – улитковый спас...

Чайки спят на спинах черепах –

Островках гранитных. Море – пустынь.

В сливово-чернильных вечерах

Столько невозможного... Как грустно!

Тише, тише отголоски дня.

Карл уснул, сжимая ствол кларнета,

На скамейке в шаге от меня

Клара обнимается с атлетом.

Я ищу, я дёргаю за нить

Времени, хочу заставить прялку

Совершить виток обратный. Пить

Медленней, чем раньше, дней сливянку

Синюю, как эти вечера,

И бисквитом в крапинках корицы

Заедать. Чтоб было не пора,

Чтобы шляпка, зонтик, голос шпица,

Чтобы: «Друг мой…»

«От чего же «друг»?

Я давно уже болею Вами!»

Стёклышко пенсне, защита рук

Слабая…

Платок,

Флакон с духами.

Барышня нянчит сплин,

бледную скуку – немочь,

ступор? Какой-то неуч

врёт: "это с жиру, блин,

балует!"

Всё не так!

Смотришь в окно – две галки

и воробей, мочалки

жухлой травы… Пятак

жира в холодный суп

брошен зимой на бедность.

В постном своя полезность –

станешь суров и скуп

на пустозвонный смех,

воспоминанья всуе...

Кто это там рисует

крестик, бессмертник, снег?

Сказано же, больна!

Руки б ему по локоть...

То богомаз-весна

с ликов стирает копоть,

в проруби моет кисть,

ладит холсты на рамы.

Барышня, эта "дама" –

конченый оптимист.

Каждой тоске свой срок.

В адрес моих трагедий

море жуёт песок,

старой плюётся медью...

…В два прыжка спустилось утро

с высоты сюда, на берег…

Не бывает утро мудрым,

утро всем на свете верит:

этим уткам – голодяйкам,

этим камешкам холодным,

мне – насмешливой лентяйке;

полосатым, беспородным,

тюфякам, а не матросам –

трём котам; стихам Бодлера,

старичкам, с их вечным кроссом

по дорожкам в даль… А вера

утра первого апреля

так чиста!

…Птенцам (и мне бы!)

голубые сойки в елях

выстилают гнёзда небом…

Я доживаю до тебя,

По мне всю зиму eva-камень*

Скорбит. Кудрявых моренят

Твоих во сне ловлю руками…

***

Из Симеиза был гонец

Сказал, смягчилась Ваша Светлость,

Ожил сапфировый птенец

В стеклянном шаре, и оседлость

Вдруг покачнулась. Да, пора!

"Пора!" – Так резко, под лопатку

Вошло железом топора.

Amore море, всё в порядке!

Ещё немного тесноты

В толпу сбивающихся мыслей,

Спираль дороги и посты

Скворцов на каждом кипарисе,

И – можно руку протянуть,

Желая вдребезги разбиться,

Когда ударит грудью в грудь

Аmore – синяя орлица…

* камень, найденный на побережье

Не бывает цветов «забудок»,

Не бывает. Надежда лечит…

Ученица усердных уток,

Добывающих хлеб как жемчуг,

Я нашла, в глубину ныряя,

Этот камень – осколок, слепок

Первобытно-земного рая.

Первозданное утро слепо –

Это март… Тает снег местами,

И олень на пригорок вышел,

А чуть ниже, смотрите сами,

Два шатра… Кто по снегу вышил

Это слово? Оно запретно…

По-оленьи, призывом самки,

Пахнет имя, и суть завета,

Что оно – только яд, приманка,