Здесь ничто.

Костровище, слева

Кости жертв перед Девой. С марта

Завязь плода во чреве…

«eva»,

Стань «изида», «иштар», «астарта»…

P.S. камень действительно существует и надпись на нём именно "eva"

...ах, ты, бабочка! Бронзовокрылая ты...

словно царевна какая (ну да, Нефертити!)

из кокона мумии выпав, оземь ударилась

и полетела. Осирис ли сжалился...?

тайком упорхнула ли?

...день тих...

... я подсовываю морю лучшие кусочки времени,

оно равнодушно их ест

глотает, не чувствуя вкуса

«это кто кого ещё кормит»

с кормы проходящей яхты кричит подхалимка-чайка

а я всё крошу своё время вечности "на, не жалко..."

только бы не остановилось море навстречу мне..

Вползаешь в ПАЗ и алчешь тесноты,

пускай плечо соседа так притрётся,

что рукава свалявшийся ватин

согреет двух. Ни солнца, ни полсолнца

пока ещё. От судорог-зевков

не удержаться – едем, едем, едем

так несусветно рано. Пять сурков

и двадцать две сурчихи. Каждый беден

на любопытство к ближним. Ломкий сон

на поворотах бьётся об окошко.

По "серпантину", в горы… Не резон

Считать витки. Из сонных недр кошка

несмелым «мяу» – обществу привет.

Сдержать улыбку даже не старайся.

А в окна брызжет розовым рассвет,

с верхушек сосен к нам в автобус – «зайцы».

Народ оттаял, сумки потрошит;

еды соблазны – сыр и чебуреки,

с чесночным смаком, твёрдой, как самшит,

кониной пахнет, щёлкают орехи…

«Ура! Ура!» – и дерзко, и смешно

воскликнул гусь из бабкиной корзины.

"Рукой до неба" – ешь и млеешь, но

боишься глянуть в чёрный рот низины…

И лёгким нервом в каждом отдаёт

натужный голос ПАЗика. Дорога

ведёт домой, а кажется – на взлёт.

…пытаюсь крест сквозь кофточку потрогать…

Зелёный «кукиш» смоквы вял и мал

Пока ещё, но как же дышат листья!

Распарено, дурманно! Оступись я

В густой траве – не встану. Спал бы, спал,

Покуда солнце ищет, где упасть бы,

Покуда лист смоковницы горяч,

Пока ещё бежит проворный мяч

От Тани к речке, и левкоев пасти

Закрыты – значит, вечер далеко.

Здесь воздух вязкий втягивает пришлых

В беседу о вещах настолько лишних,

Настолько не… Топлёным молоком,

Зерном кофейным охмуряет нас

На летней кухне милая хозяйка,

Поднос прогнулся от закусок.

– Зайка! –

кричит хозяин, – Ты забыла квас!

…мне так легко, бездумно, так бессрочно!

Инжиров день и я – зелёный плод –

Держусь за ветвь, подремывая, точно

Плыву. А смоква… смоква – это плот.

1.

С повозки имя донеслось –

Зов умирающей орлицы,

Визжит несмазанная ось:

"Спеши, раз велено явиться."

Как лист по осени суха

И вся в веснушках чечевичных,

Царицы-бабушки рука

Почти остыла, непривычно

Потух огонь зелёных глаз,

И внучка ежится…

– Возьми-ка,

подвески эти. Слушай сказ:

На берегу моя туника,

Волна велит: "плыви, плыви,

не оглянись назад, там пыли

Клубы, там сеча, там в крови

Отец и братья..."

Мирно жили

и, вдруг:

Йииииииии….! Карч-карч! Йииииииии!

Спасайтесь все, кто может!

Скифы!

2.

…зеленоглазую беру себе в шатёр,

Люблю кусачих. Ишь ты, колкий тёрн!

Нет, не боюсь твоих богов. Просторен

Подлунный мир, а скиф во всём хитёр…

Зеленоглазая, а ты колдунья, видно,

И то, что эллинка – неплохо, я люблю

Гречанок поступь плавную. Невинна

Скорей всего… Ну, что ж, я пригублю!

3.

Боги мои, накажите блудливую кошку,

Боги мои, отнимите у эллинки страсть!

Что же мне делать? Сказал: «…эти красные ножны

Для акинака никто не посмеет украсть»,

Скалился. Я же… Булавку воткнуть золотую

В горло ему – это долг, но платить не спешу,

Мучаясь гневом и горем, желаю такую

Ночь хоть одну ещё…

А в Неаполисе шум,

Пляски, костры в честь великой богини Табити,

Мясо в котлах. Всюду звери в обличье людей…

Царь ненавистно-любимый, на троне, при свите

Прост в проявлении скифских животных страстей.

Прост, но любим. Я упала. Куда, ещё ниже!

Стала царицей... Мне шёпотом царь обещал –

Ночи любви он на конскую жилу нанижет…

В час персеид небосвод на звезду обнищал.

4.

Так повелось. И со временем мне полюбились

Скифские скачки, ковыльная вольность степей.

Чаще Табити, чем всем Олимпийцам, молилась…

Знай, что любовь, это то же, что в гриве репей-

Разве что выстричь…

Скифской царице никто не пенял на рожденье

Не от скифянки… В походах хранили царя

Ласки мои под шатром,

боевое уменье

Верных друзей и ещё заповедный обряд

Нашей любви – в ожерелье сбирать звездопады.

Счастье всегда проживает в полшаге от горя;

К ним ты идёшь надрываясь, немыслим привал.

Царь обещание дал и исполнил…

«Ты – море» –

Эллинку скиф, умирая, в глаза целовал.

Всё на шнурке: сыновья и прекрасные дочки,

Голод и холод, и каждый (последний) поход...

Скиф слишком воин, чтоб в уши жене медоточить,

Щедро, но молча он дарит подарки.

Вот кот

(Звёздочку видишь меж ним и совой пёстрокрылой?

Это лишь капля одна из дождя персеид)

5.

…бык, разделённый звездой с кобылицей,

Коршун, змея, человек с головой

Вепря, а вот длинноногая птица...

Это журавль. Есть заяц и волк,

Рыси прыжок, скорпиона атака,

Серна и старый горбатый медведь…

Сколько событий отмечено знаком

На ожерелье! А звёзды, заметь,

Всюду меж ними и делят на части

Жизнь, словно бусы.

Носи! Никогда

Не расставайся с ним –

Бабкино счастье

Было серебряным… Ты молода,

Зеленоглазая внучка, другие

С карим огнём, но Эллада в тебе

Морем кипит.

Я была берегиней