Когда подъезжаешь к Сангре–Гранде с северо–восточной стороны, то на протяже­нии нескольких миль дорога проходит через лес мора, столь характерный для Трини­дада. Этот участок леса — второй по величине из нескольких лесных участков такого рода. Если вы, безразлично по каким причинам, любите лес, то такие полосы леса мора явятся для вас едва ли не лучшим зрелищем на острове Тринидад.

Как вы, вероятно, знаете, одно из наиболее удивительных свойств обычного широ­колистного и вечнозеленого тропического леса, произрастающего в районах, где го­довые осадки превышают 100 дюймов в год, — огромное количество различных по­род деревьев. На каждом акре старого леса можно увидеть десятки самых разных больших деревьев, и очень редко создается впечатление, что в результате борьбы за свет и пространство какая‑нибудь одна порода стала преобладающей. Однако поня­тие о «преобладании», в том смысле, как бук, клен, дуб и орешник «преобладают» в лесах восточной части Соединенных Штатов или как магнолия, лавролистный дуб, бук и граб в рощах северной части Флориды, может быть применимо к смешанным лесам тропических низин лишь в порядке относительной статистики.

Вопрос о том, почему во влажных тропических лесах встречается такое разнообра­зие пород деревьев, которые выполняют сходным образом одни и те же функции, растут в одних и тех же местах, соперничают между собой в получении питательных веществ, этот вопрос до сих пор не получил, по крайней мере с моей точки зрения, удовлетворительного объяснения. И вместе с тем наличие многих пород характерно для всех широколистных вечнозеленых лесов во всем мире тропиков. Характерно, но не неизменно. Иногда разнопородный лес, несмотря на однородность почвы, как бы дает преимущество одной породе деревьев. В таких «однопородных» лесах на долю какой‑нибудь одной породы приходится 80—90 процентов из числа больших деревьев. Она преобладает и среди молодняка, создавая густую заросль из моло­дых деревьев и сплошной ковер сеянцев.

Именно таким является замечательный лес мора на Тринидаде.

Дерево, о котором идет речь, называется «mora excelsa». Единичные экземпляры его встречаются во влажных лесах северной части Южной Америки, особенно в Гвиане, но нигде, кроме Тринидада, оно не образует однопородного леса, даже само­го небольшого размера.

Когда вы вступаете в нетронутый участок Тринидаде кого леса мора и идете по ма­лозаметной и разумно проложенной тропе, у вас создается то же впечатление, что и при посещении разнопородного леса на материке. Конечно, существует некоторое различие, которое может заметить лишь эколог, но для вас оно едва уловимо и не меняет общего ощущения. В таком лесу увидишь все растительные формы и все пути, по которым движется жизнь здешних растений. Здесь встретишь зеленые рас­тения, которые питаются самостоятельно и, таким образом, пользуются единственной формой независимости, существующей в растительном мире. Вам по­падутся сапрофиты и паразиты, питающиеся за счет других деревьев. Тут увидишь деревья, кустарники и травы, «стоящие на своих собственных ногах», но наряду с ними и тех, которые зависят от других растений и используют их для того, чтобы под­няться вверх в борьбе за световой паек. К таким растениям относятся высокорасту­щие эпифиты, лозы, лианы, которые не могут опереться на собственные ноги.

Сначала эти душители, подобно виноградным лозам, просят только поддержки; они потихоньку обнимают хозяев, затем душат и давят их; обвивая мертвые и сгнив­шие тела, они сохраняют их прежние очертания.

Здесь вы обнаружите распределение составных элементов леса по ярусам, что яв­ляется характерным признаком тропического леса. Деление на ярусы проявляется здесь более четко, чем в широколистных континентальных лесах. Кроны деревьев образуют три яруса. В отличие от разнопородных тропических лесов тринидадской равнины, в которых верхний ярус похож на рваный ковер и отдельные деревья–ги­ганты возвышаются над всеми остальными, в лесу мора верхний ярус — ровный. Когда смотришь на него сверху видишь широкое, высотой в полтораста футов плато из лиственного орнамента — волнующее море листвы, зеленой в период зрелости и золотисто–коричневой во время распускания почек. Пролетая на самолете из Порт–оф–Спейна к острову Тобаго, вы можете увидеть, как в отдельных местах леса мора стоят вплотную с разнопородным лесом и как четко отличается плавно–волнистая поверхность лесов мора от изломанной поверхности, образуемой другими лесами. Когда находишься внутри леса, крыша свода смыкается над головой на высоте вось­мидесяти футов и под ней царит вечный мрак. Эти вечные сумерки и являются основной причиной гибели всех других порол деревьев и выживания только дере­вьев мора.

Дерево мора в изобилии плодоносит большими и тяжелыми, по форме напоминаю­щими бобы семенами, которые отличаются необычайно большой способ­ностью прорастания. Сеянцы быстро находят себе место, пускают корни в темных тайниках и вскоре образуют полчища молодых деревьев, стоящих наготове, чтобы броситься в первую брешь, образовавшуюся в строю старшего поколения. По сло­вам тринидадских лесников, никакие другие семена деревьев, растущих на здешних равнинах, не в состоянии укорениться, расти и соперничать в сумерках леса мора. Таким образом, создается однопородное общество, заселяющее только своими соро­дичами места, которые образуются при гибели кого‑либо из старших членов, и сохраняющее в неприкосновенности свою территорию до тех пор, пока климатиче­ские или орографические причины не внесут изменений в первоначальное состояние местности или пока в нее с топором и огнем не вторгнется человек.

Вы, конечно, уже могли забежать вперед и поинтересоваться, почему все равнины Тринидада не захвачены лесами мора?

Экологи, изучающие природу взаимоотношений между лесами, состоящими из де­ревьев мора и разнопородными лесами, говорят то, что вы и ожидали от них услы­шать: идет медленное, неуклонное отступание разнопородного леса перед убий­ственной тенью наступающего леса мора.

Почему же, совершенно справедливо зададите вы вопрос, здесь еще остались другие породы деревьев? Разве мора новое, недавно появившееся здесь и недавно получившее преимущество агрессивное растение?

На такой вопрос нетрудно ответить. Конечно, мора не является чем‑то совершенно новым, но если оперировать масштабами геологического порядка, то для Тринидада мора — недавний пришелец. Сравнительно не так давно, в последний период плей­стоцена, быть может, 75—100 тысяч лет назад, еще до того, как в результате движе­ний земной коры создался этот остров, Тринидад был частью древнего южноамери­канского побережья, представлявшего собой заросшие травой равнины, называемые льяносами. Льяносы простирались до самых подножий северной горной гряды. И в то время, когда связь с материком прекратилась, Тринидад, по–видимому, был покрыт сплошными льяносами. Потом наступили климатические изменения, способствовавшие произрастанию лесов, и первым типом леса, возникшим на месте льяносов, был широко распространенный на континенте разнопородный вечнозеле­ный лес.

Для дерева мора потребовался более длительный срок. Его семена слишком тяже­лы, чтобы их мог далеко отнести ветер, и никакая птица не может утащить их с собой. Семена мора всегда прорастали в месте падения — у подножия родительско­го дерева. Дерево не могло рассчитывать на то, чтобы его отпрыски были отнесены подальше от широко раскинутых родительских ветвей, разве только на ураганы или на индейцев, перерабатывавших семена в муку. Таким образом, каждое новое поко­ление дерева мора передвигалось всего лишь на несколько футов в сторону’. Было подсчитано, что этим деревьям понадобилось шестьдесят тысяч лет, чтобы про­двинуться от ближайшего к материку берега Тринидада, куда семена могли быть за­несены течением, до той крайней линии, которой деревья сейчас достигли. Может быть, равнины Тринидада не превратились в сплошной лес мора и потому, что слиш­ком мал был промежуток времени, прошедший с той поры, как способствующие произрастанию лесов климатические условия сменили прежний климат саванны пе­риода плейстоцена.