Сотни закрепившихся животных сгруппировались здесь, установив крайне неустойчивое и сложное биологическое равновесие. Поистине чудодейственное творение природы! Малейшее изменение температуры или солености воды или слишком обильные атмосферные осадки могли бы уничтожить рифы Силвер-Банк полностью.

Но исследованный мною вокруг «Калипсо» подводный ландшафт, который нам предстоит уничтожить, превратив его в рабочую площадку, создан не одними только кораллами.

Разумеется, коралловые сооружения образуют главный элемент ландшафта, и именно они покрыли броней остов затонувшего корабля. Вот раскинулись огромные поля «оленьих рогов», над которыми проплываешь при погружении в воду. Подле них красуются своими изящными формами акропоры, виднеются, грибовидных фунгий [8], огромные шары «мозгов Нептуна».

Но в эту массу живого известняка вкраплены колонии других морских животных самого различного вида и окраски: мягкие на ощупь губки в форме свечей и чаш, «огненные кораллы» [9], вызывающие сильные ожоги при прикосновении к их ядовитым щупальцам, и т. д. Все это затмевает простирающийся у подножия уступа лес розовато-лиловых и желтых горгонарий с длинными, опущенными вниз ветвями наподобие страусовых перьев. Водолаз проскальзывает между этими ветвями, длина которых превышает его рост, и они гибко склоняются при его погружении.

Вся эта волшебная страна густо населена огромным меру [10], рак-отшельник из грота в коралловой стене привык к пришельцам и спокойно наблюдает за нашими действиями своими огромными глазами. Барракуда [11]несет караульную службу, оскалив зубы и бросая на нас злобные взгляды. Водолазы прозвали ее Жюлем. Рифовые окуни и губаны дефилируют стройными рядами. С нами хочет подружиться скар, или рыба-попугай. Они нас не боятся. Но я испытываю угрызения совести при мысли, что мы погубим их дивный сад.

Завтра во что бы то ни стало надо произвести первую разведку, врезаясь кайлами в живые кораллы. Но нельзя ограничиться тем, чтобы любыми путями разбить известняковую толщу, нанося ей массированные удары. Надо знать заранее, что именно мы сможем в ней найти. Идет ли речь об археологии или биологии, в море можно найти только то, что ищешь. Надо заранее знать форму, значение и природу затонувшего предмета. Перенесемся же мысленно к тем событиям, которые произошли в Карибском море более трех веков назад.

Галеоны его католического величества Карла V, императора «Священной Римской империи», короля «Индий, материков и море-океана», стояли на якорях. По правде говоря, эта довольно глубокая и относительно укрытая бухта, которой сам Христофор Колумб дал имя Пуэрто-Бельо (Порто-бело), не располагала никакими портовыми сооружениями, и суда бросали якорь прямо на рейде. Не было здесь и поселения, которое могло бы именоваться портовым городом. Тем не менее, Пуэрто-Бельо стал традиционной промежуточной гаванью на Дарьенском перешейке, который мы теперь называем Панамским.

Над тропическим лесом, лачугами и бараками, вытянувшимися вдоль берега, занималось утро. Тали, прикрепленные к фок-мачтам, скрипели под тяжестью последних партий грузов, поднимаемых на борт. Шлюпки, груженные товарами, сновали между берегом и тремя большими судами — «Санта-Ана», «Нуэстра сеньора де ла консепсьон» и «Маргаритой» (вместимостью [12]до 600 тонн).

«Санта-Ана» несла вымпел генерал-капитана флотилии дона Франсиско Родригеса. Над «Маргаритой» реял адмиральский флаг — на ее борту находился адмирал Гаспар де Варгас. Все эти корабли были так перегружены, что легко могли пойти ко дну.

С берега доносились окрики солдат и вопли индейцев, которых побоями заставляли переносить последние грузы на борт корабля, готовых поднять паруса.

Костры еще дымились, пьяные моряки, спотыкаясь и пошатываясь, бродили между лачугами и деревянными бараками. Оргия продолжалась всю ночь. Всякий раз, когда отплывала флотилия, нескончаемые попойки сопровождались азартным и играми, во время которых люди теряли целые состояния. Они дрались на ножах и шпагах из-за жалких беззубых девок, вывезенных из Европы, или из-за индианок, еще сохранивших красоту и превращенных в рабынь.

Так случалось постоянно, когда галеоны флотилии раз в год бросали якоря на рейде Пуэрто-Бельо. В течение, по меньшей мере, трех недель горстка испанцев предавалась здесь массовому безумию среди груд продовольственных припасов и товаров, завезенных из Испании, мешков с золотыми и серебряными слитками. Богатства, насильственно отторгнутые у этой враждебной земли, должны были пересечь Атлантику, чтобы поддержать великолепие его католического величества и позволить ему сокрушить неверных и еретиков.

Пуэрто-Бельо был в те времена жалким поселком, почти безлюдным в течение всего года. Необычное оживление воцарялось здесь только с прибытием галеонов. На открывшейся в эти дни шумной ярмарке серебряные слитки раскладывались посреди улицы прямо на земле. Инструменты, оружие, одежда, доставляемые из Европы в незначительном количестве, обменивались на кукурузу, какао, индиго, дерево кампече… С отплытием галеонов Пуэрто-Бельо сразу погружался в нищету и спячку изоляции.

Корабли доставили из метрополии ничтожное количество товаров — немного одеял, камзолов, сапог, но в основном вино, мечи, пики, круглые щиты и тысячи свечей, которые пользовались большим спросом у испанских переселенцев. Колония сжигала ежегодно две тысячи центнеров воска, завозившегося из Испании. Все это было сгружено прямо на землю между хижинами. Но, несмотря на солдат, охранявших товары, лучшие вещи были уже похищены, так как у колонистов не было ни одежды, ни обуви. По закону они не имели права ни изготовлять нужные им товары, ни покупать их у французов, англичан и голландцев, которые занимались контрабандой на всем побережье. Дело в том, что испанский король закрепил за собой монополию внешней торговли с Всст-Индией. Его королевское величество запретило колонистам заниматься какими бы то ни было ремеслами, хотя бы самыми простыми. Запрещалось ткать, шить одежду, изготовлять обувь и посуду, сеять хлебные злаки. Искоренили и всю виноградную лозу. Даже одежду для индейцев завозили из Испании. Чтобы колонисты не ходили разутыми, королю следовало доставлять им с родины достаточное количество обуви, наладив там ее изготовление. К тому же у короля не хватало и судов для снабжения авантюристов, рассеявшихся по огромной территории Нового Света, откуда они извлекали тонны золота и серебра.

Если эти благородные металлы и попадали в руки испанцев в благоприятный для навигации сезон, они никуда не доставлялись заблаговременно в атлантические порты из-за боязни набега флибустьеров. Как только часть флотилии Материка приставала к берегам Нового Света в Картахене, оттуда срочно посылали курьеров в Панаму, Гуаякиль и Лиму, чтобы оповестить флотилию Тихоокеанского побережья. Все суда из Арики, Аутофагасты, Кокимбо и Вальпараисо собирались в Кальяо порте Лимы. Они выкачивали золото, драгоценные камни и другие богатства из отдаленных сказочных стран, которые входили ранее в состав государства инков, — из Перу и Чили, покоренных Кортесом, откуда Испания уже извлекла огромные богатства. Нагруженные сокровищами галеоны Южного моря, которые мы называем теперь Тихим, океаном, поднимали паруса в Кальяо, держа путь в Панаму. Рейс продолжался три недели. В Панаме тяжелые кожаные мешки, наполненные серебряными грубо обработанными слитками и золотыми монетами, навьючивались на мулов. Многочисленный и хорошо вооруженный конвой затрачивал обычно 22 дня на пересечение Дарьенского перешейка, удачно избегая засады индейцев и прокладывая себе путь в лесу, где после каждого тропического ливня известные европейцам растения заполоняли все тропы, скрывая следы человека. Но куда опаснее индейцев были такие, враги, как дизентерия, малярия и желтая лихорадка. Они косили европейцев, высадившихся на новый материк. Гигиена и медицина не могли обеспечить в те времена действенную защиту от новых недугов, обрушивавшихся на переселенцев. Испанцы под экватором вели тот же образ жизни, что в Мадриде или Севилье: пили и ели все, что им заблагорассудится, и истекали потом под своими кольчугами и шлемами. Знатные сеньоры сходили на берег в вышитых камзолах, шелковых штанах и башмаках с серебряными пряжками.