За домом под старыми липами Ольга устроила цветник, начала разводить розы и георгины. Неподалеку разбили огород. Забор вокруг него соорудили из лозы тальника. Ивовые колышки выбросили листья и веточки, плетень на глазах начал тянуться ввысь.

Михаил Иванович любовно подобрал в горах дички вишни, груши и абрикоса. В полуверсте от дома, на высоком берегу речушки, подыскал солнечную площадку с плодородной землей, поднял целину и рассадил деревца правильными рядами. На следующий год привил европейскими сортами, доставленными не из-за трех, а из-за девяти морей, из Одессы. Все привились и цвели, хотя плодоносили не каждый год.

Начал воплощать свою главную мечту о коннозаводстве. Приобрел лучших по экстерьеру четырех монгольских, четырех маньчжурских и двух корейских кобылок. А первым стражем и производителем этого косяка стал родившийся во владивостокском морском интендантстве полукровный рыжий жеребчик Атаман. Производитель был тоже невелик ростом, но, гордо разгуливая рядом с крохотными азиатскими кобылицами, издали казался даже великаном!

В первый же год завезли несколько коров, быка, коз, овец, кур, уток, гусей. Кое-как подготовили птичник, коровник, конюшню, и все же большинство живности осталось зимовать во дворах и пригонах.

Гек ограничился небольшой заимкой на берегу бухты. А залив Петра Великого был его плодородным «полем», китов там водилось множество. Но вся китобойная флотилия вольного шкипера состояла из легкой парусной шхуны, гребного вельбота и шлюпки, а команда — он сам, два матроса да два гребца.

В субботу, после бани, Гек заглянул на хутор соседа.

— Ну как, Михаил Иванович, идем завтра вместе за китом? Ты ведь давно собирался, я помню.

Михаил Иванович вопросительно посмотрел на жену.

— Плывите, плывите, завтра воскресенье, я тут управлюсь. А вы хоть отдохнете немного от дел. Давеча сами говорили: «Интересно бы сходить с Геком на кита…»

Тихим и ясным утром «Анна» послушно бороздила голубые воды залива. Соседи стояли рядом на мостике, Гек не отрывался от подзорной трубы. Вокруг островов Желтухина, Карамзина, Моисеева киты встречались часто, но главное заключалось в том, чтобы заметить спящего. У Гека не было еще ни гарпунной пушки, ни стальных линей, ни быстроходного катера. Нужно было подкрадываться на гребной лодке, все операции выполнялись вручную.

— Есть! Во-он, видишь черный точка? Это он. Сейчас ложимся дрейф, спускаем вельбот.

Шхуна убавила паруса, на воду спустили небольшой бот. Капитан встал на носу, два гребца уселись на средней банке, разобрали весла. Михаил Иванович поместился на корме у руля.

На носу вельбота была установлена катушка с намотанным на нее стосаженным пеньковым тросом. На его конце — острый ручной гарпун. Рядом на треноге огромное — четвертого калибра — шомпольное ружье, заряженное свинцовой пулей размером с куриное яйцо.

— Михаил Иванович, смотри на моя рука. Куда покажу, туда направляй. Когда левый рука кверху — дай ребятам команда: тихий ход. Ясно? Давай вперед!

Матросы налегли на весла. Гнезда уключин густо смазаны салом, сами уключины обмотаны тряпками: ничто в лодке не стукнет, не скрипнет. Надо подойти неслышно.

Левой рукой Фридольф указывал направление, Михаил правил. Опытные гребцы гнали вельбот ровно и быстро. В такт дыханию дремлющий кит то высоко вздымал над поверхностью океана блестящий на солнце мокрый горб, то медленно осаживал его вглубь.

Тридцать, двадцать, десять саженей отделяли лодку от черного горба. Гек, не оглядываясь, машет левой рукой — тихо! А правой поднимает на уровень плеча тяжелый гарпун.

Последний, решающий момент. Пригревшись на солнце, кит продремал охотников. Не взметнулся, подняв столб брызг, не скрылся в пучине, завертев опасную воронку.

Шкипер упирается ногами между шпангоутами, собирается в комок и — бросает! Описав в воздухе дугу, гарпун с маху глубоко впился в приподнявшуюся над водой спину! Гигант вздрогнул, как прижженный каленым железом. Подскочил, почти обнажив огромный корпус, и рванулся как вихрь. Бешено взвыла завертевшаяся катушка, стремительно разматывая прикрепленный к гарпуну трос. Лодка рывком кинулась вперед.

Но вдруг кит страшно ударил хвостом по воде и сразу круто пошел в глубину. Катушка жужжит и воет, от трения начинает дымить. Линь разматывается с такой быстротой, что рябит в глазах!

Гек схватил топор. Кит оторвался уже на сотню футов, но идет в глубину, и если сейчас заклинит трос, лодку или опрокинет, или стремительно утащит в морскую пучину. Тогда выход один — рубить драгоценный линь и освобождаться. А пока один матрос беспрерывно окатывает из ведра забортной водой дымящуюся катушку, второй вычерпывает и выливает воду обратно в море.

Очень долгими показались Михаилу Ивановичу эти первые минуты. Он цепко держал румпель, стараясь точно выполнять сигналы Гека. А кит то появлялся на поверхности, то снова уходил вглубь.

— Держи мягко, Михаил! Не давай бот вставать боком. Сразу опрокинет! — Едва уловимым движением опытный капитан поправляет раскаленный трос, не дает ему запутаться.

Но вот, израсходовав силы и размотав весь линь, кит начал маневрировать. Прошел час, другой. Кит всплыл, сделал передышку. Вельбот снова бесшумно, против ветра, приближается. Шкипер наводит свою огромную шомполку. Когда кит набрал в легкие воздух и высоко обнажил бок, Гек прицелился в известную ему наиболее уязвимую точку и нажал на спуск. Из ствола с грохотом вырывается клуб дыма, кит вздрагивает и… все начинается сначала. И так несколько раз. Но всяким силам есть предел: в конце концов кит ложится на бок, и тогда его можно уже буксировать.

К счастью, ветер позволил шхуне все время идти следом за вельботом, и вскоре она приняла на борт измотанный экипаж.

— Ну, брат Фридольф. Недешево достается твой хлеб! Я смотрел, как ты на ходу направлял на валу трос — этак можно и без пальцев остаться.

Китобой усмехнулся, вытянул перед собой мозолистую руку со скрюченными пальцами:

— Мой пальцы уже давно как крючок…

— Да, черт возьми, опасная работа. Я думал, мы сегодня обязательно будем барахтаться в море.

— Сегодня еще хорошо. Разве я не рассказывал тебе, как попал один раз? Когда начинал охота, опыта было мало — подошли слишком близко. Бросил гарпун, попал, а кашалот как трахнул хвостом, лодка рассыпался на щепка, вдребезги! И все моментально поплыли на вода. Оба гребца сразу утонули. А я, как кошка, поймал одну доску от вельбота и плавал на море несколько часов. Хорошо, что было тихо, только вода был очень холодный.

— А как же шхуна, почему она тебя сразу не подобрала?

— Они нас потеряли. Когда на море один голова торчит, далеко не увидишь… Дотом, когда нашли, я даже говорить не мог…

«Анна» вошла в бухту и бросила якорь. На берегу уже копошились люди. Под установленными на камнях котлами раскладывали костры, приводили в порядок засолочные чаны.

К берегу великана потянул вельбот. И несмотря на то, что гребли теперь в две пары весел, приближались медленно. Гек картинно сидел верхом на огромном горбе кита и дымил трубкой.

Вытягивали тушу специальным воротом, вкопанным шагах в тридцати от линии прибоя. И сразу приступили к разделке. Отделили ус, извлекли многопудовую печень.

Жир рубили на куски, бросали в котлы, перетапливали и сливали в бочки. Бордовое мясо резали на кубики и пласты, засаливали в деревянных чанах. Гек командовал и, засучив рукава, азартно работал сам.

Взглянуть на кита прибежала из-за перевала и Ольга Лукинична. Михаил Иванович, помогая очищать скелет, с увлечением рассказывал об охоте, ни словом не упомянув об опасности.

Занятый разделкой, капитан обернулся к ним:

— Гоните сюда телега, берите мясо. Оля, это мясо первый день — как говядина. Жарьте сразу гора котлеты. Уберите на ледник, будете кормить всех несколько дней! Знаешь, Михал Иваныч, я из ребра буду строить ворота, а из позвонки делать табуретка. Давно собирался…

Фридольф обладал незаурядной фантазией и вкусом. От его дома к морю тянулась аллея высаженных из леса, расцветавших в мае бело-розовым цветом грушевых деревьев. И при входе в эту аллею со стороны моря он действительно построил экзотические, выполненные в восточном стиле, целиком собранные из китовых ребер ворота. А в конце аллеи, рядом с домом, поставил оригинальную беседку. В ней вокруг стола, крышкой которому служила лопатка кита, расположились похожие на винные бочонки желтоватые китовые позвонки — табуретки.