Узнав о трагедии, многие друзья и знакомые в городе убеждали компаньонов оставить свою «затею» — селиться рядом с берлогой хищников. Для этого были все основания, и, наверное, никто не осудил, если бы они похоронили свои мечты. Но нигде среди мемуаров этих двух землепроходцев нет и намека на колебание. Гек взял в помощники дельного корейца, вскоре женился на вдове с двумя дочками и продолжал китобойный промысел. Янковский, залечив руку, вернулся на полуостров. И зимой, по льду замерзшей бухты, завез на лошадях из Кедровой пади строительный лес.

Наступил март 1880 года. В знакомой долине, под облюбованной когда-то скалистой горкой и старыми липами, встал лагерь строителей. Задымила жестяной трубой большая суконная палатка, рядом под навесом кухня.

Времени не теряли. Как только теплое приморское солнце согнало снег, в быстро оттаивающей земле начали рыть траншеи, закладывать солидный каменный фундамент. На высокие козлы накатывали толстые бревна, и пара пильщиков, один сверху, другой снизу, с раннего утра, сменяясь, тянули тяжелую маховую пилу, распуская на бруски и доски вековые кедры и ели.

В апреле принялись формовать добротные саманные кирпичи. Опытный плотник, столяр и строитель, Янковский руководил, не выпуская топора из рук.

Стало пригревать. Показалась робкая травка, развертывался первый лист. Каменистую горку Обсерватория позади будущего дома озарил фиолетовым светом багульник. На высоких липах, звонко перекликаясь, деловито вили гнезда сороки.

Погожим утром, когда все уже давно приступили к работе, послышался приближающийся топот копыт. Два корейца в домотканых серо-белых куртках и шароварах, соскочив с тонконогих крохотных пони, быстро пошли навстречу. В шедшем впереди Янковский сразу узнал знакомого старосту корейской деревушки Верхнее Сидеми. Главный переводчик и посредник переселенцев из страны Утренней Прохлады был невелик ростом, но быстр в движениях и ловок. Однако сегодня он выглядел утомленным и взволнованным.

— Здравствуй, Син Солле! Что это вы так загнали своих лошадок?

Кореец нервно дернул себя за жидкую бороденку, попытался выдавить улыбку, протянул руку:

— Здравствуй, Микау Иванычи! Мы сильно торопился. Очень худо новости. Хунхуза наша деревня совсем ограбили. Кони, муйка (коровы), какой-какой вещи — все кругом забрали. Несколько стариков тоже схватили — выкуп требовать.

— О, черт, когда это случилось?

— Эта ночью напали, рано утром ушли на сопка. Микау Иванычи, помогай. Если им наказанья не будет, все пропадем! Другой раз нас, вас — кругом кончать будут!

Михаил Иванович сразу схватил мысль старосты. Если и на этот раз не проучить, разбойники истолкуют бездеятельность как слабость, трусость, и тогда с ними сладу не будет…

— Верно говоришь, Солле! По очереди перебьют всех.

— Я точно говори. Чего будем делать? Просить помогать гарнизон? Посылать люди на почтовый станция?

— Послать нужно, но ждать помощи нечего. Пока пришлют солдат, будет поздно. Те опять успеют уйти. Нужно собрать всех охотников и идти следом сегодня же, не терять ни минуты!

Строители прекратили работу и с тревогой прислушивались. Михаил Иванович окликнул одного из помощников:

— Слышал? Пулей к Геку, передай, чтобы готовился к походу. Через час будем выступать.

Он повернулся к корейцам:

— А ваши охотники все пойдут? У нас ведь людей маловато.

— У нас в деревне сказали: если Микау Иванычи будет командир, у кого ружье есть — все пойдут!

— Добро. Скачите сейчас домой, собирайте людей, готовьтесь.

К вечеру Янковский и Гек с добровольцами вступили в деревню Верхнее Сидеми, лежавшую в двадцати верстах от полуострова. Все собрались во дворе старосты. Син, Гек и Янковский присели на крылечке, остальные — кто на скамейке, кто на опрокинутом ящике, а большинство, по корейскому обычаю, на корточках. Не многие держали в руках скорострельные винчестеры. В лучшем случае — однозарядные берданы. Большинство были вооружены допотопными шомполками. Но, в потрепанной одежде, легкой самодельной обуви, с патронташами и большими ножами у пояса, они выглядели настоящими, бывалыми таежниками.

— Ну как, Солле, если выступим сейчас, на ночь глядя, не собьемся, не потеряем след? — Михаил Иванович критически оглядел свою команду.

— Нету. Не потеряем. У нас такой охотники есть, который ночью, как сова смотреть могут. Вон, Пак Ту Суни, Че Чун Гуги. Отвечайте сами.

Оба поднялись, опираясь на свои длинные фузеи. Пак неплохо объяснялся по-русски.

— Надо ходить сейчас. Ночи, не ночи, дорога потерять не будем.

Он добавил несколько слов по-корейски, и Син Солле перевел:

— Он сказал — хунхуза как цепочка ходит. Первый, второй, третий — все один след. Ямка глубоко остается. Еще они несколько кони, муйка гоняли, след хорошо видно. Но сколько люди ходили, считать трудно.

— Их больше, но мы должны напасть неожиданно. — Михаил Иванович обернулся к старосте: — Вот что, Солле, скажи своим людям; чтобы шли молча. И курить этой ночью не будем, могут заметить. Пака, Чегая и кого-нибудь отправь вперед по следам банды, пусть держат нас в курсе.

Высланные вперед корейские следопыты пробирались бесшумно, как тени. Разноплеменная дружина двигалась за ними осторожно, но проворно. Так прошагали под звездами всю ночь.

Но вот занялась ранняя заря. Слегка порозовели далекие контуры Синего хребта, по распадкам начал подниматься туман. Небольшое облачко вдали показалось не похожим на остальные, более голубым. Син Солле нагнал Янковского и Гека.

— Смотрите, смотрите там. Я думаю, это не туман, это дым!

А от разведчиков уже бежал связной.

— Пак передал — видит дым. Он знает, что у них есть большое зимовье, недавно построили…

Прошли еще немного и встретили обоих следопытов. Они подтвердили: возле тропы контрабандистов, в распадке под скалой, в прошлом году появился длинный сруб. Это их «станция». Оттуда последний переход к границе. Судя по дыму, они уже варят завтрак, с рассветом уйдут дальше.

Через полчаса отряд осторожно подтянулся к намеченному месту, сделали небольшой привал. До дыма оставалось несколько сот шагов. Слегка рассвело. Сквозь распустившийся лес был едва различим низкий бревенчатый барак. Возле него двигались чуть заметные тени, долетали обрывки гортанной речи.

Пак зашептал:

— Они, они, больше там сейчас никто нету. Еще близко подойдем, наша пленна старика увидим…

Людям дали передохнуть, проверить оружие и снаряжение.

— Я думал, удастся окружить, но теперь вижу — долина узкая, скала. При обходе могут заметить, — Михаил Иванович шепотом пояснил свой план Син Солле и Геку. — Поэтому разобьем людей в цепь и начнем потихоньку подкрадываться к зимовью полукольцом. Ты, Фридольф, направляй левое крыло, Син — правое. Я пойду в центре.

— А стрелять когда?

— Предупредите своих — как подберемся наверняка, я сниму самого заметного, а там пусть палят все, лучше залпом. Тут порох жалеть нечего.

Маскируясь за кустами и деревьями, цепь незаметно приближалась к лесному бараку. Несмотря на ранний час, банда действительно уже готовилась к выходу. Одни выносили тюки, другие завьючивали лошадей, третьи, ругаясь, выводили связанных заложников.

А цепь все ближе. Уже можно различить, что делается перед зимовьем. Янковский увидел: в дверях со скрученными назад руками появился пленник. Старик Ким, тесть Син Солле! За Кимом вышел высокий человек в синей куртке, в руках — длинная берданка. Старик засеменил к жавшимся в стороне заложникам, дернул веревку в руках конвоира.

Конвоир сорвал с плеча ружье и занес приклад над головой старика. Михаилу Ивановичу показалось, будто сейчас ударят его отца.

— Нет, не успеешь! — Он поймал синего на мушку, и одиночный выстрел, как треск расколотой чурки, разорвал утреннюю тишину: чах-х-х-х!.. Бандит выронил ружье, просел в коленях, согнулся и, свалив поленницу дров, ткнулся в ноги старика.