День выдался прохладный, но солнечный. Была суббота, и поток машин на подмосковных шоссе вырос по крайней мере впятеро. На это тоже рассчитывал Травински, запланировав выемку тайника на сегодня.

Ирэн ждала его около подъезда. Травински издалека увидел ее стройную фигурку и невольно залюбовался. В светло-серых вельветовых джинсах, такой же куртке, с сумкой через плечо, она казалась обыкновенной московской девчонкой, которая пришла на свидание и с нетерпением поглядывает на часы.

— Мисс Ирэн, — Травински галантно распахнул дверцу машины, — вы очаровательны…

— А вы, как всегда, истый джентльмен, шеф. — Ирэн улыбнулась и протянула ему сумку. — Я взяла на всякий случай небольшой гавтрак. Дорога дальняя, мистер Травински…

— До-ро-га даль-няя… — пророкотал Гарри приятным баритоном, — казен-ный до-о-м… — так, кажется, поют парижские отпрыски белоэмигрантов?

— Я их не люблю, — Ирэн поморщилась, — много претензий и мало действий…

— В вас, милочка, начал говорить «профи», — захохотал Травински.

— Куда мы едем, шеф? — поинтересовалась Ирэн.

— Сначала в Архангельское, а потом… потом просто прокатимся…

«Тойоту» то и дело обгоняли шустрые «москвичи» и «жигули». Однажды ее обошел даже старый «запорожец», но Гарри только усмехнулся: спешить было некуда. Травински хотел провести oneрацию в те часы, когда поток автомобилей хлынет обратно в Москву.

Травински и Ирэн долго ходили по Архангельскому. Потом посмотрели выставку зарубежного фарфора и вышли на берег Москвы-реки.

Внизу раскинулись уже убранные поля. Янтарем горели клены. Было тихо, но в ушах звучала музыка, и у Ирэн глаза вдруг наполнились слезами, она повернула обратно. Гарри же продолжал молча стоять, думая отнюдь не о красоте природы.

Если в снятом из тайника контейнере сегодня окажется тот материал, который нужен «компании», это будет грандиозный успех. Гарри всегда был против использования агента на серьезной операции, не испытав его на «мелочовке». Сказывались опыт и врожденная осторожность. Но «компания» настаивала. Травински отдавал себе отчет в том, что не все так просто. Шефы понимают его и идут на риск, но они, в свою очередь, подчиняются другим, тем, для кого слово военно-промышленных магнатов — закон. И еще знал Гарри, что ради достижения цели они пойдут на гибель агента, не произнеся и слова, да и его, Травински, не пожалеют.

Петров только что вернулся от генерала, который настойчиво спрашивал, уверен ли он в том, что именно сегодня Травински будет проводить операцию по изъятию тайника. Пока на это было не похоже. Травински совершенно открыто выехал на Ленинградское шоссе. В Архангельском долго бродил вместе с Ирэн по музею-усадьбе, сейчас они обедают в ресторане.

Травински и Ирэн обедали не спеша. Вообще-то Ирэн есть не хотелось, но, зная своего шефа, против его предложения зайти в ресторан не стала возражать.

Травински посмотрел на часы: полтретьего. До намеченного срока оставалось полтора часа. Попросив извинения, он вышел и из телефона-автомата позвонил дежурному по посольству.

— Говорит Травински, — представился он. — Послушай, Том, там для меня никаких сообщений нет?

— Особых нет. — Голос звучал хрипловато, с еле заметным презрением. — Звонил атташе по культуре и спрашивал вас… но там ничего срочного нет. Он сказал, что лавра открыта и сегодня вы можете ее посетить…

— Больше никто не звонил?

— Вас спрашивала супруга второго секретаря посольства. Сказала, что вы обещали отвезти ее в какой-то магазин антиквариата, который сегодня открылся в Москве.

— Передай миссис Хант, что направляюсь туда, а потом заеду в посольство и расскажу, что там есть… Гуд бай!

Травински не смог сдержать улыбку: еще бы! Тайник заложен, и ничего подозрительного вокруг не обнаружено…

Гарри сел в кресло в холле и, делая вид, что просматривает газеты, внимательно оглядел через окно стоянку автомобилей. Все спокойно…

— Травински выехал на Волоколамское шоссе и направляется в Москву… — Холодный голос селектора вывел Петрова из задумчивости. Геннадий Михайлович даже не успел осмыслить, что, собственно, происходит, как раздался резкий звонок внутреннего телефона.

— Как это объяснить? — Голос генерала звучал так, словно это Петров едет к Москве, не сняв положенного тайника.

— Непонятно… — Геннадий Михайлович пожал плечами. — Но могу сказать одно, товарищ генерал, суета неспроста.

— Это я понимаю… Людей достаточно, Геннадий Михайлович?

— Вполне…

— Кто возглавляет группу захвата?

— Полковник Росляков и капитан Кудряшов.

— Удачи! Я у себя, если что…

Травински остановил машину на обочине, внимательно осмотрел бампер:

— Вы знаете, Ирэн, я думал, он отвалится, когда мы чиркнули по пеньку. Выдержал.

Гарри говорил, а сам внимательно поглядывал в сторону проселка, с которого только что свернул. «О'кей! Никого… Можно начинать…»

Он сел за руль. Холеное его лицо сразу ожесточилось, а руки в перчатках крепко сжали баранку.

«Наверное, он так выглядит всегда, когда видит жертву», — мелькнуло в голове Ирэн.

— Ирэн, — Гарри не смотрел на нее, — вы сейчас сядете за руль и поведете машину в сторону Москвы. Не доезжая сорок седьмого километра, остановите, я 6-.жду, а вы проедете чуть дальше столбика и будете ждать меня…

Машина тронулась. Травински неотрывно смотрел на шоссе, изредка бросая взгляды назад. Через десять минут он сказал:

— Остановите…

Вышел на шоссе, пересек его и скрылся в невысоком березовом леске. Ирэн, как и договаривались, проехала еще метров двести и остановилась. Сзади, в десяти шагах, стоял невысокий столбик с поблекшими цифрами на срубе: «47».

Травински долго не выходил из леска. Стоя в кустарнике, он внимательно смотрел, как Ирэн подняла капот и что-то стала там протирать, смотрел на проходившие машины, на лесную опушку, которую предстояло пересечь. Наконец решился. Нетерпеливым шагом пересек ее, остановился около столбика, нагнулся и еще раз быстро осмотрелся. Никого. Он сел, расшнуровал ботинок и стал его рассматривать, изредка трогая пальцем каблук, словно там вылез гвоздик.

Контейнер он заметил сразу и, потянувшись, взял его в руки. Быстрым движением открыл, достал капсулу и… тут же почувствовал чей-то взгляд. Вокруг него стояли люди. Двое беспрерывно щелкали фотокамерами, а один не отрывал от глаз кинокамеру. Травински мгновенно вскочил и хотел отбросить контейнер, но чьи-то руки крепко сжали его ладонь.

— Господин Травински! Вы задержаны за противозаконные действия… — У говорившего, пожилого человека с каштановыми с проседью волосами, голос был негромкий, глаза добрые, и только жесткие складки у рта давали понять, как трудно ему даются и этот тон, и эти слова.

— Я иностранный подданный, — просипел Травински, еще полностью не осознавая, что произошло, и вдруг у него словно что-то оборвалось внутри. До него наконец дошел ужас происходящего. Он попытался рвануться, но не смог даже пошевелиться: кто-то крепко держал его за плечи. — Я протестую… Я требую представителя посольства…

— Он будет вызван, как только мы приедем на место, — заверил его пожилой человек.

До ближайшего отделения милиции оказалось не так далеко. Через десять минут Травински сидел на стуле в комнате. На столе лежали контейнер, вскрытая капсула. Вскоре из фотолаборатории была доставлена уже проявленная фотопленка. А еще через полчаса около отделения милиции остановился черный «кадиллак».

— Господин генеральный консул. — Росляков повернулся к вошедшему высокому человеку лет шестидесяти. — Вы узнаете этого человека?

Генеральный консул бросил быстрый взгляд на Травински, и тот вдруг увидел в его глазах неприкрытую иронию.

— Да… Это корреспондент журнала «Сайенс энд сосайэти», гражданин США Гарри Травински.

— Господин генеральный консул, этот человек задержан при изъятии из тайника фотопленки со шпионскими материалами. Подойдите к столу и ознакомьтесь.

Консул не спеша достал очки из футляра и пристально осмотрел все, поднял взгляд на Рослякова.