В конце концов она встала, сняла халат. Из коридора не доносилось больше ни звука. Она уже собиралась юркнуть в постель, когда в дверь тихонько постучали.

— Кто там? — спросила она.

— Это я… Майлз.

Кэсси застыла от изумления.

— В чем дело? Что тебе нужно?

— Хочу убедиться, что с тобой все в порядке.

— А что со мной может случиться? — спросила она, забыв о своей мнимой головной боли, но тотчас спохватилась: — А-а, голова… Я приняла аспирин и теперь чувствую себя нормально, благодарю.

— Тогда, может быть, ты позволишь мне войти? Я хотел бы поговорить с тобой.

— Сейчас два часа ночи!

— Это очень важно. Прошу тебя, Кэсси.

В его голосе слышалась такая тревога и настойчивость, что Кэсси не смогла отказать. Набросив халат, она впустила его и быстро посторонилась, давая ему возможность закрыть за собой дверь.

Майлз был все в том же вечернем костюме и сверкающей безупречной белизной рубашке, что и за ужином, только верхняя пуговица оказалась расстегнутой, а галстук съехал набок. Он был бледен и учащенно дышал, как после марафона. Никогда еще он не выглядел столь притягательным, и Кэсси остро почувствовала свою незащищенность и уязвимость.

— Надеюсь, из коридора никто не подглядывает, — сказала она, прячась под защиту иронии. — Вряд ли столь поздний час можно счесть подходящим для делового визита.

— Не делового, а личного.

Он шагнул к ней и резко остановился, заметив тревогу в ее расширившихся глазах. Кэсси не то чтобы испугалась. Она брала уроки самообороны и в случае чего могла без особых усилий обезвредить его. Но где найти защиту от собственного непослушного сердца, гулко стучащего в груди?

— Нельзя ли подождать с этим до утра? — спросила она.

— К тому времени я совсем дойду до ручки. И так-то уже ни на что не гожусь. — Майлз нервно провел рукой по лицу, что было совершенно на него не похоже. — Я пришел, чтобы… — Он откашлялся. — Я пришел просить тебя выйти за меня замуж.

Онемев от изумления, Кэсси во все глаза смотрела на него.

— Я прекрасно понимаю, что для тебя это своего рода шок, — с трудом выговорил он, — но ради всего святого, скажи хоть что-нибудь!

— Уходи! Этого достаточно?

— Меня это не удивляет, скажем так. При одном воспоминании о том, как я вел себя в ту ночь, я готов перерезать себе горло.

— Ну и перережь, Майлз. Я буду только рада.

Его и без того уже бледное лицо стало белым как мел.

— Я знаю, ты оскорблена и злишься, но прошу, выслушай меня по крайней мере. Я люблю тебя, Кэсси, и хочу всю жизнь доказывать, как сильна моя любовь.

Кэсси мечтала о такой минуте, молилась, чтобы она стала реальностью.

Но теперь, когда это свершилось, не могла поверить его признаниям.

— У тебя весьма странное чувство юмора, Майлз, и мне не нравится твоя шутка. Если ты хочешь, чтобы я легла с тобой в постель, почему бы не сказать об этом прямо? Нет никакой нужды каждый раз предлагать мне руку и сердце!

— По-твоему, мне нужно только это? Лечь с тобой в постель? Я люблю тебя. Люблю!

Она ждала, не шевелясь, не смея дышать, ждала, что вот сейчас встрепенется, и оживет, и почувствует восторженную радость оттого, что может разделить свою жизнь с Майлзом.

Увы, она не чувствовала ничего. Ни малейшего движения души.

— Пожалуйста, Кэсси, — умоляюще сказал Майлз. — Не разрушай наши жизни из-за моего проступка. Я бы все отдал, чтобы этого не было, но прошлого не исправить. Мы можем лишь надеяться на будущее, и я прошу тебя, не отказывай мне!

Ах, как бы ей этого хотелось. Но, к сожалению, он просит невозможного. До этой минуты она и не предполагала, насколько это невозможно. И вообще, она никогда не думала, что все произойдет именно так. Ей рисовалась совершенно иная картина: однажды Майлз придет и скажет, что любит ее и сожалеет о том, что натворил. Только эта мысль и поддерживала ее в минувшие долгие и горькие месяцы. И вот он сказал эти самые слова — а она его отвергла!

Отвергла, потому что он лгал. Однажды он уже проделал это с необыкновенной легкостью, и вот опять. Кэсси не сомневалась в его желании физически обладать ею — достаточно было видеть, как он вел себя за ужином. Но предложение выйти за него замуж — совсем другое дело. Может быть, причини в том, что успехи его издательства отнюдь не столь хороши, как все думают? У него работали по контракту несколько весьма известных авторов, но только Шеймус О'Мара мог похвастать по-настоящему большим читательским спросом, и Майлзу еще предстояло сколотить группу писателей, поставляющих беспроигрышную литературу на средний вкус, — иначе его компания не обеспечит себе необходимого постоянного дохода. Самый простой и быстрый способ достичь этого — слияние с «Барлоу», пусть даже ценой женитьбы на владелице!

Кэсси едва не швырнула ему в лицо эти слова, но вовремя остановилась.

Куца лучше будет изобразить полное равнодушие.

— Ты опоздал, Майлз. Я теперь с Клайвом.

— Не смеши меня! — воскликнул он.

— Трудно поверить, да? — усмехнулась Кэсси, сама удивляясь легкости своего тона. — Но это правда. Ты измучил меня, а Клайв помог мне исцелиться. Останься я девушкой, возможно… — Увидев, как вздрогнул Майлз, она замолчала, радуясь, что причинила ему боль. — Но я не девушка, благодаря тебе, — продолжала она, — поэтому терять мне было нечего. Мы сошлись, и сложившаяся ситуация нас обоих устраивает. Честно говоря, мне казалось, я не смогу забыть тебя, но человек удивительное существо, способное легко сбрасывать ненужную кожу.

— Да, — тихо сказал Майлз и, не говоря ни слова, вышел из комнаты.

Когда дверь за ним захлопнулась, Кэсси рухнула в кресло, оцепенев от мучительной душевной боли. Больше Майлз не вернется, а если и вернется, ее ответ будет тот же. Такова жестокая правда. Может быть, она чрезмерно неуступчива, может, это просто дикое упрямство — отрезала себе нос, чтобы отомстить собственному лицу? Именно так сказала бы Гэйл, да и ее родители тоже, если бы она поведала им всю историю. Но что бы они ни сказали, ее чувства не изменятся, а в конце концов именно они определяют ее поступки.

Кэсси закрыла глаза, представив себе долгий, трудный путь, который ей предстоит пройти одной. Не всю жизнь — она слишком реалистично смотрела на вещи, чтобы думать так, — но весьма долгое время, чтобы не раз почувствовать сожаление.

Но лучше жить с сожалением, чем связать себя с человеком, которому не доверяешь.

На следующее утро Кэсси первым делом попросила Клайва зайти и, сильно смущаясь, рассказала ему, что внушила Майлзу, будто они любовники.

Клайв воспринял новость с самодовольством заправского донжуана.

— Полагаю, у тебя была на это важная причина, — заметил он.

— Да. Я бы не хотела о ней говорить, но если ты… э-э… словом, если у тебя сейчас кто-нибудь есть…

— Никого. Так что можешь не беспокоиться — нет проблем!

— Замечательно. Но в любом случае через неделю-другую мы сделаем вид, что между нами все кончено.

— Жаль. Я бы предпочел, чтобы было как раз наоборот!

Кэсси вымученно улыбнулась. Клайв обнял ее.

— Ты ведь влюблена в него, верно?

Она кивнула.

— Но я не хочу его больше видеть. Я серьезно, Клайв, так что не пытайся мирить нас.

На его умном узком лице читалась необычайная нежность.

— От меня он ничего не узнает. Можешь на меня положиться, Кэсси, и это не имеет ни малейшего отношения к нашему деловому партнерству.

Как он и ожидал, Кэсси рассмеялась, и они вместе поехали на ярмарку. Следующие несколько дней оказались для нее очень нелегкими. Из-за соседства стендов избежать встреч с Майлзом было невозможно, постоянное напряжение выбивало ее из колеи. В тех редких случаях, когда они сталкивались лицом к лицу, она перебрасывалась с ним ничего не значащими вежливыми фразами, но старательно избегала появляться в ресторане отеля, чтобы случайно не встретить его там.