Человек в снегах

В одну из тех лунных морозных ночей, когда снег блестит зелеными и синими огоньками и звонко хрустит под самой осторожной ногою, — длинный, груженый рыбой обоз тянулся по накатанной дороге.

Сбоку саней неторопливо, размеренным шагом шли закутанные по глаза мужики и дышали густыми клубами пара.

Соскучившись идти молча, возчик в самом конце обоза крикнул в спину другому:

— Э-ей, Тереха! Знатно дерябает, а?

Тот повернулся и, поджидая, одобрительно сказал, упирая на «о», как говорят в тех краях:

— Мороз-то? Ничо, жигает — не спросится. Потом он сразу присел на корточки и, вытянув голову, стал всматриваться вдаль.

— Чо ты? — удивленно спросил подошедший и сам обернулся.

Далеко видная в сияющих ровных снегах двигалась, догоняя обоз, черная точка.

— Не то зверь, не то человек, — задумчиво сказал Тереха, — что за притча?

— Кликнуть, что ль, обозу? — продолжал он думать вслух и сейчас же, обернувшись, закричал:

— Э-а-та! Сто-ой!

— Сто-ой! Сто-ой! — перекинулось от саней к саням и дошло до передних. Обоз остановился, заскрипев полозьями.

— Что-й-та-а? Эй! Кого там? — кричали издали, подбегая мужики и, остановившись, начинали пристально вглядываться в дорогу позади обоза.

Теперь уже ясно виден был в снегах человек.

— Что такое? Почему такое? — сердито спросил, торопливо подходя, приказчик. — Это ты, Ваньк, обоз остановил?

— Человек бежит, — нехотя ответил Тереха.

— А вам-то что, лиходеи? Обоз надо задерживать?

— Ничо, рыба, небось, не протухнет, — весело отозвался Ваньк, тот самый, что шел позади всего обоза, — а бежит человек — знать дело есть. Как не обождать?

— Вестимо, — поддержало несколько голосов.

В это время бежавший перешел на быстрый шаг и, крупно размахивая руками, приблизился вплотную. Луна освещала его с головы до ног. Это был высокий, стройный парень с приветливым лицом, одетый совсем не по морозу — в один нагольный тулуп.

— Здравствуйте, добрые люди! — сказал он запыхавшимся голосом.

— Здравствуй и ты, — ответили возчики.

— Дозвольте пристать к вам.

— А ты откудова? — выдвинулся вперед Тереха.

— А из Денисовского.

— O-o! — удивленно протянул Тереха. — И все бежал?

До Денисовского отсюда было семьдесят километров.

— Где шел, а где и бежал. — Парень доверчиво улыбнулся, и всем приятно стало от этой улыбки.

— А куда пойдешь-то с нами? — продолжал Тереха.

— В Москву.

— В Москву-у? А пошто?

— Учиться, добрый человек.

— Учиться? Вот ты дело какое, — Тереха покрутил головой и оглянулся на товарищей. Приказчик встрепенулся.

— Ну, пошел! Чего там! — крикнул он возчикам.

— Погоди-ко, — неторопливо сказал все тот же Тереха. — Тут человек, а он… Ты кто ж такой будешь? — строго спросил он парня.

— Крестьянин.

— Крестьянин? Та-ак. А жрать что есть у тебя? Ведь до Москвы-то месяц ходу.

Парень отвернулся.

— Так, что-либо… — неуверенно сказал он, — вам подсоблю где, авось, и накормите…

Он помолчал. Молчали и возчики, теснее сплотившись вокруг неожиданного попутчика.

— Ну-к, что — ж, — повернулся Тереха к приказчику и посмотрел ниже его заледенелой бороды, — собча тебе за него заплотим. Корми со всеми.

— Верно, верно, — поддержали возчики, — с артели, значит.

Тереха поднял голову и повелительно крикнул:

— Трога-ай!

Все быстро разошлись по местам. Полозья запели, обоз двинулся.

— Как звать-то тебя? — спросил Тереха, бросив парню шубу со своих саней.

— Михайло Ломоносов, — тихо ответил тот, благодарно взглянув на него.