Как свидетельствуют документы, в 20-е годы в НКИД (как, видимо, и в Кремле) при оценке международного положения страны считали вполне реальной угрозу военного нападения со стороны Польши. Такой подход просматривается как в документах полпредства в Варшаве, так и в материалах центра. Так, об угрозе нападения со стороны Польши указывается, например, в записке члена Коллегии НКИД СССР С. И. Аралова на имя И. В. Сталина от 25 июля 1926 года**. Полпред СССР в Польше Д. В. Богомолов в своём письме в НКИД СССР от 12 июня 1928 года прямо писал о возможности нападения Польши осенью 1928 года или в 1929 году***.

Однако даже в атмосфере нагнетаемого военного психоза (частично, может, искусственного) директивы полпредству сохраняли известную сдержанность. Б. С. Стомоняков в письме полпреду Д. В. Богомолову от 22 июня 1929 года подчёркивал следующее:

Мы подвергли сегодня, совместно с работниками Отдела Прибалтики и Польши, пересмотру нашу тактику в отношении Польши в связи с изменениями в соотношении сил, которые принесли события последних месяцев и в особенности падение английских консерваторов. Мы пришли при этом к заключению, что, оставляя по-прежнему в полной силе нашу основную линию разоблачения элементов агрессивности и авантюризма в польской политике в отношении СССР, мы должны сделать, с одной стороны, более сдержанным тон нашего реагирования и, с другой стороны, — сократить размеры нашего реагирования на факты внутренней и внешней политики Польши****.

Такая линия укрепилась после подписания в 1932 году между СССР и Польшей договора о ненападении, который, несомненно, явился большой победой здравого смысла с обеих сторон. Это подтверждается нижепоме­щаемыми выдержками из дипломатических документов того времени.

Из письма члена Коллегии НКИД СССР Б. С. Стомонякова

полпреду СССР в Польше В. А. Антонову-Овсеенко

19 июля 1933 года

12. [...] Как показывают факты, польская политика явно ориентируется на две эвентуальности — войну с Германией при сохранении мира с нами и соглашение с Германией, а возможно, с Японией, против нас. Мы должны в нашей политике по отношению к Польше учитывать эти две эвентуальности.

Из этого вытекает основная установка в политике СССР в отношении Польши: принять все меры к усилению тех тенденций и сил в Польше, которые ориентируются на первую эвентуальность, и с этой целью всемерно стремиться к укреплению, развитию и углублению наших отношений с Польшей. Проводя эту основную линию в нашей политике в отношении Польши, мы не должны, однако, давать усыплять нашу бдительность, а обязаны, напротив, следить и противодействовать противоположным тенденциям польской политики, стремящимся использовать так наз. “советский козырь” для давления на Германию с целью добиться наиболее выгодного для Польши соглашения с нею*.

*   *   *

Из справки полпредства СССР в Польше

“Польско-советские взаимоотношения”

5 ноября 1933 года

Подписание пакта** явилось серьёзнейшим этапом в деле улучшения польско-советских отношений. Дальнейшее улучшение взаимоотношений создало обстановку, благоприятную для заключения других договоров и соглашений, как: соглашение о пограничном статусе, сплавная конвенция, соглашение о порядке расследования и разрешения пограничных конфликтов [...]. Был принят ряд шагов по линии культурного сближения, имели место три наши выставки в Польше [...], советским делегациям историков и врачей был оказан в Польше дружественный прием [...].

На ближайшее будущее политика Польши будет, очевидно, заключаться в “балансировании” между Востоком и Западом. Польша будет, по всей вероятности, продолжать политику одновременного улучшения отношений с Германией и СССР. Продолжая линию на сближение с нами, Польша, по-видимому, будет и дальше стремиться не связывать себе руки, учитывая возможность нападения на нас Японии и создания обстановки для осуществления старых великодержавно-федеративных планов Пилсудского за счёт Советского Союза*** .

Определённые надежды на улучшение двусторонних отношений в Москве связывали с осуществлением в 1934 году ответного визита в СССР министра иностранных дел Польши Ю. Бека. Однако эти надежды не оправдались. Тем не менее состоявшийся в ходе визита обмен мнениями внёс ясность в перспективу этих отношений. Во время переговоров при рассмотрении вопросов о возможном взаимодействии сторон против фашистской Германии все сделанные предложения на этот счёт польской стороной были отклонены. Как писал 19 февраля 1934 года Б. С. Стомоняков в полпредство СССР в Варшаве о результатах переговоров, “ни на какое сотрудничество с нами против Германии она [Польша] на данном этапе не желает идти”**** . Практически мало что дал в плане установления полезных контактов по военной линии состоявшийся в сентябре 1934 года визит отряда советских военных кораблей в Гдыню.

 На международной арене польская дипломатия явно действует против интересов СССР: строит козни принятию его в Лигу наций, стремится помешать наметившемуся советско-французскому сближения, по ряду вопросов блокируется с Германией, Италией и Японией, а в двустороннем плане свёртывает связи и т. п.

Завершить главу хотелось бы изложением весьма примечательного дипло-матического эпизода в советско-польских отношениях. 23 сентября 1938 года в своём официальном заявлении***** правительство СССР выразило обеспокоенность в связи со сосредоточением польских войск на чехословацкой границе и предупредило, что в случае перехода этими войсками границы и занятия территории Чехословакии правительство СССР без предупреждения денонсирует договор о ненападении с Польшей 1932 года на основании его 2-й статьи. Это предостережение было вполне правомочно, учитывая сущест­вование между СССР и Чехословацкой Республикой договора о взаимопомощи, заключённого в 1936 году. Незамедлительно в этот же день последовал ответ. Вот он:

[...] 1. Меры, принимаемые в связи с обороной польского государства, зависят исключительно от правительства Польской Республики, которое ни перед кем не обязано давать объяснения.

2. Правительство Польской Республики точно знает тексты договоров, которые оно заключило [...]*

Ну, что тут сказать. Можно, конечно, не обращать внимание на подчёрк­нуто высокомерный, спесивый тон польского ответа, но содержание ответа объясняет, пожалуй, главное. Во-первых, таким языком не разговаривают с государством, с которым хотят поддерживать добрососедские отношения, и, во-вторых, ответ свидетельствует также о недальновидности и отсутствии большой заинтересованности Варшавы в сохранении упомянутого в советском заявлении договора о ненападении между странами. Данный эпизод имеет продолжение. 30 сентября 1938 года Польша предъявляет Чехословакии ультиматум, требуя передачи ей Тешинской области, а на следующий день польские войска, несмотря на предупреждение СССР, вступают на чехо­словацкую территорию**. В истории этот шаг зафиксирован как участие Польши совместно с Германией в разделе Чехословакии, несмотря на вышеупомянутое предупреждение СCCP. Советский Союз, как известно, проявил выдержку, так и не осуществил свою угрозу денонсировать договор с Польшей, хотя её агрессия по отношению к Чехословакии состоялась. В то тревожное время делать такой шаг было сочтено нецелесообразным, поскольку могло бы окончательно бросить Польшу в германские объятия. В результате появилось сообщение ТАСС о советско-польских отношениях от 27 ноября 1938 года, в котором, в частности, подтверждалась действительность договора о ненападении 1932 года***.

Итак, предпринимаемые по инициативе Москвы попытки по нормализации отношений с Польшей наконец привели в 1932 году к подписанию советско-польского договора о ненападении. Польша продолжала намеченный ещё в 20-х годах курс на определённое лавирование между Германией и СССР. Но если тогда подобный курс отвечал, как кажется, государственным интересам Польши и исходил из реальных предпосылок послевоенной внешне­полити­ческой, экономической и военной слабости как Германии, так и Советского Союза, то после прихода Гитлера к власти и коренного изменения обстановки в Европе дальнейшее проведение такого курса становится явным анахро­низмом. Необходимо было делать выбор. Это, видимо, поняли в Варшаве, взяв, однако, курс на определённое сближение с Германией в ущерб отношениям с СССР.