...Но до Шепси не доехали.

- Эй! Притормози здесь. Пять минут надо.

Фургон, завизжав, остановился. И тут рука Эдика поднялась в воздух. Наточенное лезвие кривого кавказского ножа поймало свет далекой луны, тихонько блеснув в ответ. Гриша не успел даже вскрикнуть. Изогнутый нож по самую рукоятку вошел в бок. Тело тяжело дернулось и неспеша съехало, опустившись в кресле.

Гриша сидел, повернув голову, и глядя под потолок. Рукоятка ножа по прежнему торчала у него между ребер.

Весь Туапсе обсуждал дерзкую кражу в одном из самых крупных комиссионных магазинов города и убийство патрульного милиционера. Многие жильцы видели работяг в грязных спецовках, которые что-то там ковыряли в подвале, но никто, разумеется, не запомнил их. Даже приблизительно. Милиция разводила руками. Но, несмотря на отсутствие серьезных зацепок, оперативники сейчас были полны решимости перевернуть, если понадобится, весь Туапсинский район. Им было наплевать на коммиссионщиков из магазина. Оперативники и сами таких ненавидели. Но здесь было совсем другое: от пули бандита погиб свой. СВОЙ. И это было важно.

Что же касается простых туапсинцев, проводящих свое свободное время в очередях и ненавидящих любую власть, которая наверху, то они открыто радовались, что нашлись-таки смельчаки, наказавшие кровососов из комиссионки. Убийство же молодого парня - патрульного милиционера люди не одобряли.

Все ждали, что произойдет дальше. Местная газета поместила коротенький и боязливый репортажик о происшествии, слегка потеснив для этого еженомерные советы огородникам-любителям, а также пространные и словоохотливые воспоминания участников далекой войны. Газета сухо и неохотно пообещала читателям информировать их о том, как дальше будет идти расследование.

О случившемся говорили везде. Говорили в магазинах, говорили на рынке, говорили в пригородных электричках.

Эдик с Артуром не убрались из города. Рассудив и взвесив все, они решили пока остаться. Информация об убийстве милиционера разойдется быстро. Тогда на всех дорогах, и даже за пределами краснодарского края, появятся специальные милицейские патрули. Будут проверять каждую машину и задерживать любого подозрительного. Лучше пока отсидеться.

Артур только что вернулся из города. Он принес сумку с продуктами и кое-какие новости.

- Воронов сказал, что берет расследование в свои руки. Сказал, что сам будет контролировать. - Артур выкладывал на стол пакеты с сыром и колбасой.

- Воронов? - Эдик прошелся вокруг стола. - Стремно.

Зам начальника туапсинского угрозыска Воронов был в городе человеком известным. Урки открыто его боялись. О жестокости Воронова рассказывали легенды. Говорили, что он может вытряхнуть что угодно и из кого угодно. Однажды он допрашивал налетчика, который не хотел называть соучастников. Не хотел пять минут. Не хотел десять. Потом Воронов пустил в штаны ему десяток живых ос.

И застегнул ширинку...

Урка раскололся через минуту.

Воронов знал не только пытки. Тридцатипятилетний сотрудник уголовного розыска был классным профессионалом. Говорили, что Воронов раскроет любое дело, если только захочет. И если его не подмазать.

- ...Это стремно, и нам нельзя в Туапсе долго сидеть. Неделю или полторы. Потом уезжаем.

Лена лежала в соседней комнате. Она поднялась наутро и захотела домой. Но Эдик показал ей свой нож - тот, самый, которым раньше прикончил Гришу. Лене пришлось остаться.

То, что произошло, теперь казалось ей ужасным. Зачем она пошла в ресторан с этим Эдиком? С самого начала ясно было, к чему идет. Лена знала, что не может нормально пить, знала, что быстро пьянеет. И все-таки пила то, что ей наливал Эдик. Зачем?..

Лена смотрела в окно. Ответа она не знала.

Артур достал колоду карт. Повертел в руке. Эдик смотрел на него вопросительно.

- На что играть хочешь?

- На козу твою.

Эдик, покачав головой, усмехнулся.

- А что у тебя?

Артур поднял ладонь. Сверкнул золотым перстнем на безымянном пальце.

- Идет?..

Лена, которая притаилась за дверью, слышала разговор. Она почувствовала, как сразу стало трудно дышать, а потолок наверху опустился ниже, стены тяжело сдвинулись.

Она не слышала, что ответил Эдик, но карты, вдруг, тихо захлопали по столу. Одна. Другая...

Лена подошла к окну. Что делать? Бежать отсюда?.. Эдесь второй этаж. Высоковато. А в дверь ее не выпустят.

Лена вернулась к дверной щелке и приложила ухо. Там, за дверью негромко хлопали карты, Эдик и Артур грязно, отвратительно ругались вполголоса.

Лена опять пошла к окну. Посмотрела вниз. За окном оставалась свобода. Свобода, куда так хотелось теперь вырваться. Лена представила себе свою кухню, Игоря с чашкой в руке... Все это казалось сейчас Лене ее потерянным раем. Раем, в который скорее всего уже не вернуться. Ведь как отнесется Игорь к тому, что произошло? Все меньше оставалось шансов, что он не узнает. Скорее всего узнает... Опять возникли те же образы. Опять их кухня, опять Игорь за столом, опять чашка с чаем. Все опять... Лена всматривалась жадно, словно бы старалась запомнить каждую деталь, каждую мелочь. Она прощалась с этой картиной.

Лена подумала, вдруг, что всегда ненавидела ту жизнь, которой жила раньше, всегда считала, что заслужила лучшее. Всегда старалась что-то изменить. Всегда искала свободы. И красивый Эдик пришелся кстати. Он предложил свободу. Но теперь, после всего, Лена ясно видела, что настоящая свобода осталась там, в прошлом. Это и была свобода. Свобода - когда можно свободно выбрать себе хозяина, того хозяина, которого хочется. Все остальное - химеры. Никакой другой свободы не существует. По крайней мере, здесь, в этой вот жизни. В той жизни, что вокруг.

Лена вернулась к двери. Из негромких коротких фраз она поняла, что игра закончена, и выиграл Артур.

Но, поговорив с минуту, Артур с Эдиком сели играть опять. Снова зашевелились карты. Участники игры материли друг друга и Лену.

Она присела на корточки. Все то, что происходило, было страшно. Ведь, Лена много уже чего видела в своей небольшой жизни. Много видела. Но вот только в карты на нее еще не играли.

Бумажные хлопки по столу звучали пугающе. Лена вспомнила свою подружку, университетскую сокурсницу Надю. Та по глупости вышла за сантехника, и муж, чтобы выместить на ней зло своей жизни, безобразной и горькой, бил жену шлангом. Еще вспомнила одну дальнюю родственницу, которой супруг с похмелья выбил половину зубов. Участковый хотел посадить мужа, но жена не дала. Кто будет кормить моих детей? - Спросила она участкового. - Вы?.. Самое страшное, - думала Лена, - это когда жизнь хочет тебя раздавить, а ты ничего, совсем ничего, не можешь поделать.

Она опять прислушалась. Игра шла по новой. И уже заканчивалась. Несколько последних хлопков - Эдик выиграл.

Лена закрыла глаза. Надо убежать отсюда. Надо отсюда убежать...

Она проснулась и долго смотрела на пустой потолок. Казалось, узоры среди белой извести пытаются рассказать ей что-то важное, что-то оставшееся в далеком и забытом прошлом. Лена не понимала теперь их тайнопись. Шмыгнул носом Артур - он лежал рядом. Артур уверенно сопел во сне.

Еще час назад Лене казалось, что все кончено. Но теперь она решила: нет, не кончено. Она убежит отсюда. Сегодня убежит.

Лена тихонько сняла трубку. Набрала номер. Артур вышел в ванную. Там шумит вода, и, значит, ничего не слышно. Несколько минут у Лены есть.

- Алло... Игорь?..

Эдик, оглядевшись, аккуратно толкнул дверь. Он вернулся из Сочи, где встретился со своим старым знакомым - барыгой с местного рынка. Сбыл ему часть товара. Теперь еще дней семь-восемь надо посидеть в Туапсе. И можно дергать.

Он вошел в прихожую, поставив сумку у входа. Его сразу же что-то насторожило, он даже и сам не понял - что. Тишина в квартире показалась ему какой-то особенной, неживой. Эдик полез в карман, потрогал пистолет. Потом сделал осторожный шаг.