И как же я был удивлён, когда выяснилось, что я ошибся. Несказанная радость охватила мое ЭГО. Эта их сдержанность в ровном счёте не говорила ничего. А их спокойствие и непроницаемая мимика, которая заставляла мышцы моего лица временами непроизвольно вздрагивать, только подчёркивала профессионализм деловых людей. Истинные бизнесмены никогда не показывают своих настоящих эмоций. Такой уж у них контроль за своими чувствами, выработанный тяжёлыми годами.

  Выдержав коротенькую паузу, показавшуюся мне целой вечностью, они, наконец, заговорили:

  – Большое спасибо Вам за уделённое нам время, – сказал, тот, что покрупнее, постукивая колпачком ручки по столу.

  – Да и за детализацию, за проделанную работу, точную последовательность всего производства с указанием сроков, расчетом бюджета, за правильный план действий, логичные размышления и полные, исчерпывающие ответы на вопросы, – произнёс тот, что повыше, с блестящей лысиной, отражающей дневной свет из окна.

  Пока они произносили это, я уже успел вспотеть и прилично нервничал, на лбу выступила испарина.

  – В целом нам всё очень понравилось, даже пока больше нечего добавить. Вы прекрасно потрудились, так что мы можем сказать лишь одно: мы согласны и готовы сотрудничать. Об остальных мелочах побеседуем уже при осуществлении нашего, подчёркиваю, нашего совместного проекта! – продолжал остроносый. – Ещё раз спасибо!

  – Это Вам огромнейшее спасибо! – воскликнул я в ответ, и внутри меня будто взорвалась бомба счастья, гордость за свои труды доставляли мне дикое удовольствие.

  В конце они всё же улыбнулись на прощание, мы обменялись крепкими рукопожатиями, а мой начальник позвал их в свой кабинет для подписания договоров.

  – «Они всё-таки люди!» – подумал я и улыбнулся.

  11. Звонок

  Я проводил всех до общего коридора, быстро зашёл, почти забежал в свой кабинет и, закрыв дверь, выдохнул с облегчением.

  – Теперь всё будет по-другому! – быстро и очень радостно проговорил я.

  В этот момент на моём столе зазвонил телефон. Воодушевлённый, я в кратчайший промежуток времени оказался возле него, так как двигался в очень скором темпе. Подняв трубку в надежде, что звонит моя любимая жена, с которой я смог бы с превеликим удовольствием разделить моё счастливое состояние и успех, я громко, не снимая улыбку с лица, произнёс:

  – Алло!

  На другом конце провода я услышал женский голос, который, однако, к моей жене не имел никакого отношения. Хотя было одно, что всё же связывало их, но, к сожалению это единственное являлось лишь дурными известиями.

  – Игорь? – слегка невнятно произнёс из телефонной трубки женский голос.

  – Да! – утвердительно, но немного удивлённо, даже слегка занервничав, произнёс я в ответ, чувствуя, как внутри меня начала накапливаться и нарастать тревога.

  – Здравствуйте, простите, пожалуйста, за беспокойство. Вашу жену зовут Елена?

  – Здрасьте, да, Елена, верно. Что-то случилось? – спросил я с оттенком паники в голосе, как оказалось позже, небезосновательной.

  – Извините, я звоню Вам из центральной больницы, произошло несчастье… – после секундной паузы продолжила она, но моя голова уже ходила кругом, я понимал, что приключилось что-то страшное, и боялся, безумно боялся услышать это. – Вашу жену и дочь сбил автомобиль… Примите мои самые искренние соболезнования… Они скончались… Врачи пытались их спасти и сделали всё, что смогли…

  – Нет! Нет! Нет!!! Г-где? К-как? Ч-что? П-п-почему? Этого не может быть! Вы ошиблись!!! – кричал я, захлёбываясь и заикаясь.

  – Простите, что мне пришлось сообщить Вам эту ужасную новость. К моему глубочайшему сожалению, никакой ошибки не произошло, простите…

  Трубка выскользнула из моих рук, упала, кусок от её угла откололся, а в ней по-прежнему раздавался тихий голос сотрудницы больницы. Непроизвольно по моим щекам потекли слёзы. Внутри будто прогремел мощный атомный взрыв, а после сделалось такое чувство, словно из меня вырезали всё внутренности.

  Я совершенно ничего не понимал и не знал, что мне делать, куда деваться. Мне хотелось только громко кричать и крушить всё вокруг, но под рукой оказались только пара ваз и папки, которые я смахнул от злости со стола. Немного погодя я чуть-чуть собрался с мыслями и, никого не предупредив, в отрешённом и в то же время совершенно неспокойном состоянии направился в больницу, не замечая никого на своём пути. Просто выбежал на улицу, вон из офиса.

  Я не мог поверить в то, что произошло. Всё это никоим образом не укладывалось у меня в голове. До самого приезда в больницу я надеялся на чудо или на ошибку, простую человеческую ошибку, возможно, даже на самую злую и глупейшую шутку, на тот момент я бы простил всех, лишь бы это было так.

  Но, к моему глубочайшему сожалению, дурные известия, услышанные мной по телефону, подтвердил доктор, которого я встретил возле регистрационной каморки. Он проводил меня в морг на опознание.

  Когда я увидел искалеченные до неузнаваемости тела, все ужасные чувства, ощущения слабости, тревоги, сожаления, страха усилились во мне многократно и начали бурлить в груди. Увидев мою реакцию и моё состояние, врач пытался поддержать меня, как мог, дежурная сестра даже принесла мне успокоительных таблеток и пластмассовый стаканчик, до краев наполненный водой, который я выбил у неё из рук, отмахиваясь, чтобы меня не трогали. Я ничего не понимал, не слышал никого, кроме своего внутреннего пронзительно-отчаянного крика души…

  Упав на колени, я зарыдал, как дитя, которое отняли от матери, я отказывался верить в такую истину и пытался отогнать от себя любые мысли. Происходящее делалось нелицеприятным, но остановиться я не мог.

  Только благодаря санитарам, которые по долгу службы сталкиваются с такими трудностями регулярно, я, наконец, успокоился, почувствовав как из моей руки выходит игла. Без укола у меня бы это точно не получилось.

  Позже я начал вспоминать весь день с самого утра, особенно остановился на том моменте, когда во время презентации меня посетило дурное предчувствие, теперь я осознал, что оно означало. После также всплыли и обрели вес слова «теперь всё будет по-другому». Я возненавидел себя за всё это, мне делалось все хуже и ужасно больнее, таких страданий не пожелал бы никому. Я мечтал вернуть утро, не ходить на работу, пропади она пропадом, а остаться со своими любимыми женщинами или даже просто сейчас оказаться с ними, умереть… Внутри возрастала бесконечная пустота, нескончаемая, неунимаемая боль, букет всего самого плохого…

  По истечению некоторого времени, когда я стал уже более-менее адекватным, ко мне подошли двое полицейских в форме. Оба достаточно молодых мужчин, не старше тридцати пяти лет. Один из них брюнет с зачёсанными на правый бок волосами, с узким, гладко выбритым лицом, расширяющейся кверху, как груша или лампочка накаливания, головой и кривыми тонкими губами, которые во время его слов колыхались, словно кардиограмма.