Другой же офицер со смугловатой кожей, зализанными назад тёмными, как и у первого, волосами, прямоугольного вида лицом, большими губами, крупными скулами, по которым спускались бакенбарды, остановился за спиной первого. Под широкими, как у афроамериканца, ноздрями у него росли чёрные усы, а над карими глазами – аналогичного цвета брови, сросшиеся посередине.

  После приветствия и соболезнований, они начали повествование о том, что произошло с моей драгоценной семьёй. По словам полицейского с головой в форме лампочки Ильича, это совершил тридцатилетний молодой человек в состоянии наркотического опьянения. Он находился за рулём джипа и, по всей видимости, отключился на некоторое мгновение, после чего не справился с управлением. Автомобиль на огромной скорости выбросило на тротуар, где как раз в этот момент проходили моя жена с дочкой. Они неторопливо направлялись на обследование и наслаждались чудесной солнечной погодой. Малышка находилась у мамы на руках. Когда на пешеходную часть улицы из ниоткуда вылетела машина, им не предоставилось ни единого шанса увернуться. Они оказались не в том месте не в то время. Джип снёс обеих и вместе с ними впечатался в стену здания, лишь таким образом остановившись. Также стало известно, что Елена скончалась до приезда медиков, а Нелли – по пути в больницу, травмы ни коем образом не совмещались с жизнью, чуда произойти не могло.

  – А как же водитель, что с ним? – спросил я, захлёбываясь слезами.

  – Он жив, у него сломана рука, сотрясение мозга и небольшие ссадины, – поведал второй полицейский – усатый губошлёп.

  – Очень жаль… – произнёс я, сильно разозлившись. – Убью…

  Я поинтересовался, где его можно найти, но, к моему разочарованию, стражи закона и порядка отказали мне в даче подобной информации.

  – Вы сможете увидеться с ним только на суде, сейчас же он находится под нашим наблюдением в заключении, мы пришлём Вам повестку, – ответили они мне с сожалением и, попрощавшись, удалились.

  12. Переваривание

  Я брёл на автопилоте по многолюдным улицам, как безжизненный робот, будто мой разум жил раздельно от моего бренного тела. Я находился в иной реальности, наверное, там же, где были мои дорогие, во всяком случае, мне этого очень хотелось.

  Только иногда лицо выдавало признаки жизни: когда я вспоминал разные моменты из прошлого, оно складывалось в различные гримасы. В те мгновения, когда я с помощью своего воображения и памяти видел их, счастливых, радостных, живых, пробивалась улыбка. В ту же секунду, как только я понимал, что их больше нет, лицо меняло свою форму и становилось очень озлобленным, наращивалось чувство мести, а по щекам, не переставая, текли слёзы, проскальзывая мимо нервно-истерически приподнятых уголков губ.

  Несомненно, страшное зрелище для окружающих, но меня они мало интересовали, мне, честно признаться, было глубоко наплевать на всех остальных и уж точно на их жалкое, никчемное мнение.

  Не думаю, что мой мозг работал так, как полагается работать мозгу нормального, здравомыслящего человека, потому как больше всего я хотел воздать по заслугам, уничтожить того, кто испортил мне жизнь, забрав жизни двух моих любимых людей, и скорее воссоединиться с ними.

  Зайдя в свою квартиру, я почувствовал ещё более сильную тяжесть и тоску внутри.

  – Ещё утром они разговаривали со мной, провожали меня, а сейчас их больше нет, и никогда уже не будет рядом, – проскользнула мысль, и у меня перехватило дыхание, словно тупая ржавая пила прошлась по горлу и с размаху ударили кувалдой в солнечное сплетение.

  Я не мог с этим смириться, пока не мог. Стены начали давить на меня, делая пребывание дома невыносимым. Я взял с собой несколько наших фотокарточек и две бутылки виски, вылетел из квартиры и направился в парк. В тот самый парк, где у нас всё зарождалось, где состоялось наше первое свидание.

  Дойдя до пункта назначения, я присел на скамейку, тут же начался сильный ливень, будто природа сопереживала мне. Промокший насквозь, я оставался сидеть на месте, практически не шевелясь, лишь изредка аккуратно, дабы не намочить и не испортить, любовался фотографиями. Иногда подносил горлышко бутылки к своим губам и заполнял себя горячительной жидкостью, от которой, я надеялся, мне станет полегче. Но она назло делала всё с точностью до наоборот: воспоминания становились ещё более яркими и красочными, а чувства более насыщенными, от чего мне делалось гораздо больнее. Я ошибся, опять и снова ошибся, как и утром, когда думал, что всё будет прекрасно, и ничто не сможет испортить столь замечательный день.

  Мимо проходили люди, большей частью пары под зонтами, косо смотревшие на меня, по-видимому, думая обо мне не самые положительные вещи. Вероятней всего, они решали, что я слабоумный или алкоголик, а возможно даже «два в одном». Что ж, они не ошиблись и были абсолютно правы, ведь на тот момент именно такой персоной я и являлся. Все пробегали мимо меня, и только один человек остановился прямо напротив.

  Изначально я не обратил внимания, во что он одет, и подумал, что здорово, когда есть на свете хоть один человек, которому не всё равно, который может предложить помощь, хоть и неизвестно, что у него внутри, и какое положение он занимает в этом мире и социуме. Но, подняв взгляд, я увидел, к своему сожалению, что это был всего лишь полицейский, которого по долгу службы тревожило лишь то, что я распивал алкогольные напитки в общественном месте.

  Страж порядка что-то говорил мне, но я слышал его неотчётливо, лишь гущу нераздельных звуков. Прикончив при нём бутылку, я бросил её в урну, потом взяв вторую, поднялся и направился вон с того места, вон из парка, подальше от этой официальной морды, в которую еле сдержался не вмазать.

  Уже стемнело, и дождь прекратился. Я ковылял по мокрым улицам, куда глядели глаза, хотя нет, я просто перебирал ногами, ведь взгляд мой приковался на асфальтированный тротуар. С виду и по ощущениям я напоминал маленького, обессиленного, жалкого щенка, которого пытались утопить. Улицы опустели, прохожие испарились, спрятавшись скорее всего по своим многоэтажным коробкам в разрывающим на части душу одиночестве. И что это вообще за глупость стремиться жить в самом центре многолюдного города, чтобы избегать в нем людей? Чем больше людей вокруг, тем плотнее одиночество и меньше счастливых пар и людей. Сами не знают чего хотят.

 Вдруг, откуда ни возьмись, мне навстречу выехала машина, за рулём которой сидел мой лучший друг Виктор, возвращавшийся домой с тренировки.

  Он остановился возле тротуара и позвал меня, опустив стекло автомобиля со стороны пассажира, но я ступал дальше. Тогда он вышел из машины и подбежал ко мне. Увидев, что я сильно пьян и неадекватен, он почти силой затолкал меня внутрь своей иномарки, закрыл за мной дверь и вернулся за руль.

  – Ты откуда такой красивый? Что отмечаешь? С кем был? Куда тебя отвезти? – начал он закидывать меня вопросами.

  – Их нет, их больше нет… – еле слышно, запинаясь, произнёс я.

  – Кого нет? Ты о чём? Что случилось? – нервно переспросил Виктор.