У двери стоял грозный мужчина в накинутом на плечи плаще и сумасшедшими глазами буравил мои.

- Колики начались? - гипнотически спросил он.

- Нет, - вежливо ответил я. - А у вас?

Он отстранил меня и вошел в квартиру, как в свою. За ним вошло еще два сумасшедших в белых халатах.

- Где он? - спросил в плаще.

- Кто «он»?

- Арбуз!

Я показал на мусорное ведро.

- Взять его! - приказал главный, и двое в халатах схватили арбуз.

- В животе бурчит? - спросили в халатах.

- Товарищи, ничего у меня не бурчит. И вообще, кто вы такие и где у вас санкция прокурора на обыск арбуза?! - возмутился я, потому что на бандитов они вроде бы не походили.

- Мы из санэпидстанции, - объяснил главный. - Нам был звонок, что по этому адресу гражданин Рыткин поел арбуза и у него началась холера!

- Я и арбуза-то не ел!

Врач в плаще взял арбуз, повертел, постучал и послушал, будто тот кашлял. Арбуз как арбуз - полосатый.

- Кто ж тогда звонил? Он еще немного заикается…

- А-а-а, - обрадовался я, - так это мой приятель Першин. Между прочим, большой шутник.

- Между прочим, - оказал врач, - дайте-ка нам его адрес для органов милиции.

Я с удовольствием дал - для взаимного расчета. Врач извинился, посмотрел на арбуз, как на мину, и уехал. Из-за этих арбузных звонков мне не сиделось дома. Я набросил плащ и вышел походить по улицам, потому что нервы шатались, как пьяные.

На углу продавали усатых сомов. Я подошел и грустно спросил гражданина:

- Никак рыбу берете?

- Берем… Для фосфору.

- А ведь она плавает у островов Фиджи, - сообщил я.

- Сомы-то?! - удивился он.

- А на Фиджи проказа, - с болью разъяснял я.

- Какая проказа? - оживился продавец.

- Какая… Информационная! - И я пошел прохаживаться вдоль, иногда сворачивая поперек.

А эпидемии гриппа в нашем городе-таки не было. Вот арбузов было много, и все «она».

Ничего особенного из себя я не мню, но по улицам хожу самодовольно - слава богу, не хуже других. Самое главное - быть не хуже других. А уж если другие хуже третьих, то мне плевать на третьих, коли я равняюсь на других. Но в субботу со мной кое-что произошло, поэтому я из себя ничего не мню и другим мнить не советую.

Все было, как положено: женщины стояли в женское отделение, мужчины сидели в мужское. Нас, мужиков, было побольше, потому что мы паримся почаще. Мы говорили о хоккее и футболе, а женщины болтали там о разной чепухе. Все было нормально, как и должно быть в бане.

И вдруг… Надо ведь - обыкновенная баня, не детектив ведь и вдруг это самое вдруг.

И вдруг из женского отделения вышел мужик - в брюках, с бельишком, распаренный, чистенький. Мы обомлели. Женщины сидели спокойно, будто так и надо. Он посмотрел на нас, закурил сигарету и пошел себе из бани. Я не утерпел и бросился за ним: ну, думаю, это шпион для маскировки моется в женском отделении. Или кибернетика тут, какая с телепатией пополам.

Он вышел из бани и направился к цистерне - ну прямо мужик мужиком. Я подкатил к нему и без всяких яких сказал:

- Ты же мужчина?

- Мужчина, - басом согласился он, видимо, привыкший к таким любопытным.

- Тогда как же? - подозрительно спросил я.

Он взял кружку квасу, сдул пену, выпил и сообщил:

- С медицинской точки я мужчина, а не с медицинской не мужчина.

Тут уж я ничего не понял и тоже взял кружку - всегда пью квас, когда чего-нибудь не понимаю.

- Вот, к примеру, ты, - продолжал мой новый знакомый, - небось, деятельный?

Я промолчал.

- Говорят, мужчина должен быть энергичным, - сказал он. - А меня на работе обморок схватывает. Тружусь, как в бреду. Шагну вперед и оглядываюсь - идет вторая нога или нет. Ты, небось, и дома энергичный?

Я промолчал.

- А у меня так, - продолжал он, - сяду у телевизора и сижу, как замороженный. Могу вечер сидеть, могу всю ночь. Нету во мне энергии ни грамма. Вот ты, небось, смелый?

Я промолчал.

- Мужчина должен быть храбрым, - вздохнул он. - Построили мы каменный сарай, а начальник записывает двенадцатиэтажный дом. И я подписал, не могу отказать, безответный. Ты на собраниях выступаешь?

Я промолчал.

- Начальник бьет кого-нибудь с трибуны, - продолжал незнакомец, - да не в глаза, а все между. Знаю, что зря, а заступиться не могу - мужских сил нет. Вот ты, видать, хулиганов не боишься?

Я промолчал.

- Идут по улице, к примеру, две морды. Видно, что ищут, кого бы пригвоздить. Надо бы встать на их пути, если уж по-настоящему, по-мужски… Какое там. У меня от одной мысли конвульсии бегут по телу. Вот ты с женщинами, наверное, деликатничаешь?

Я промолчал.

- А я как влезу в автобус, - рассказывал он, - да сяду на место, так будто в глину влипну. Старушка хоть стой рядом, хоть падай. В общем, всю мою жизнь не перечислишь: жены боюсь, а соседки еще больше; собак во дворе опасаюсь, да и кошек тоже; анонимных заявлений страшусь, а подписанных тем более; солнечных пятен боюсь, уж не говоря про пятна на костюме… Знаешь, сколько я в булочной буханок вилкой перетыкаю, чтоб не ошибиться? Вот по всему этому бабы меня за свою и считают.

- А дети у тебя есть? - спросил я.

- Три штуки. Тут у меня полный порядок.

Я попрощался и пошел в баню - прямо в женское отделение. Мужики обомлели. Но женщины слова не сказали - они-то в своих разбираются.

Я стоял на центральном проспекте и ждал женщину, но еще ни одна женщина в мире не приходила вовремя. Поэтому я начал рассматривать других женщин, потом я принялся глазеть на винно-водочную витрину.

Когда и она надоела, и я было уже собрался уходить, ко мне приблизился высокий мужчина с интеллигентной рыжей бородкой на удивительно красном, загорелом лице.

- Пурван? - спросил он на каком-то языке.

Я мгновенно порозовел от двух причин. Оттого, что иностранец обратился именно ко мне, как к самому интеллигентному из толпы. И оттого, что я не знал ни одного иностранного языка.

- Пурван? - повторил он.

«Француз», - пронеслось у меня в голове.

- Их бин хойте орднер, - сообщил я и зарделся окончательно, ибо в последний миг вспомнил, что такой фразой мы сообщали учителю в школе о своем дежурстве.

Француз удивленно смотрел на меня. Легкий запах хорошего коньяка, как аромат тонких духов, обволакивал его. Конец желтого яркого галстука был небрежно засунут в нагрудный карманчик пиджака. «Вот теперь какая мода в Париже», - мелькнула у меня мысль.

- Пу-рван! - по слогам сказал француз.

- Ай, лав ю, - тоскливо ответил я.

Он взял меня за пиджак, притянул к себе, вдохнул бензин, выдохнул коньяк и уж совсем раздельно сказал:

- Пу рваному… скинемся?!

- Ах, по рваному, - наконец-то понял я и вытащил его галстук из своего нагрудного кармана.

ПЛОДЫ ФЕМИНИЗАЦИИ

Люблю я своего друга за то, что он на бубне играет. Хобби. Другие мужчины норовят на работе задержаться, в покер перекинуться или зайти в «Виноградные вина». А он придет с работы вовремя, сядет в уголке на ковер, постукивает в бубен и смотрит в одну точку - чаще всего в телевизор.