И среди всего сумбура и хаоса Прохор вдруг слышит приглушённый звук незнакомого звонка. Он не может понять, откуда. Он пытается найти источник непрекращающегося звука. И вдруг, открыв боковой ящик своего стола, он обнаруживает телефон пурпурного цвета, оставленный ему загадочным посетителем полгода назад.

Почему-то зашатались предметы в комнате. Пересохло во рту. Вернулось прежнее чувство страха. Дрожащей рукой Прохор потянулся и взял звонящий телефон.

– Ну что же ты заставляешь меня ждать в нетерпении? – услышал он в трубке знакомый уже голос, и волосы зашевелились у него на голове. – Я ведь велел тебе постоянно быть на связи.

– Простите, я не нарочно, – пролепетал Прохор, словно нашкодивший школьник перед завучем. Куда и подевались его спесь и самообладание.

– Пора, – коротко сказал голос. – Время вышло.

– Что вы хотите этим сказать? – непонимающе замотал головой Прохор. – Что пора?

– Платить, – ответил голос. – Пришло время платить по счетам, господин Прохор.

– Как? – ещё больше испугался Прохор. – Вы же говорили об услугах. Я ведь ещё должен исполнить ваши указания.

– Ты уже всё исполнил, – услышал он в ответ. – Я звонил тебе, ты не отвечал. Мне пришлось обращаться к тебе через посредников, твоих «хозяев», которые дают тебе займы и выдвигают требования, отдают приказания. Каждый из них, так же, как и ты отрабатывает свой договор со мной. Твой час настал.

– Вы о чём? – заикался Прохор. – Я не понимаю.

– Нужна жертва, – произнёс голос. – И я иду за тобой.

– Нет! – вскричал Прохор. – Кто вы такой?! Что вам от меня надо? Денег? Я заплачу. Сколько скажете, всё отдам. Назовите сумму.

На другом конце послышался сухой смех.

– Повеселил ты меня сегодня, – ответил голос. – Деньги ни при чём. Золото – это пыль. Только кровью можно оплатить свой долг.

– Я дам вам крови, – сказал дрожащими губами Прохор. – Я дам вам столько крови, сколько пожелаете. Это будет несложно. На улицах и площадях собрались тысячи протестующих. Вам стоит только приказать, и мостовые зальются кровью, целые города утонут в крови.

– И ты пойдёшь на это? – испытующе спросил голос. – Ты отдашь тысячи жизней за одну свою?

– Без промедления и без сожаления, – не раздумывая, ответил Прохор. – Посмотрите на них, на этих жалких ничтожных людишек. Они погрязли в долгах и бытовых неурядицах, они не испытывают радости, они не знают, что такое жить по-настоящему. Они не знают вкуса жизни. Эти жалкие людишки за гроши стоят сутками на площадях, в мороз и в дождь, защищая чужие идеалы и интересы. Они готовы за копейки перегрызть друг другу глотки. Их жизни ничего не стоят.

– Не тебе судить и рассуждать о цене жизни, – ответил голос. – К тому же, глотку они жаждут перегрызть не кому-то, а именно тебе. На площадях уже разложили костры и взывают к высшему суду, требуют отмщения.

– Пощади, – простонал Прохор. – Не отнимай у меня жизнь. Я не готов. Я не хочу. Забери их жизни. Сколько тебе надо: сто, тысячу, десять тысяч? Забирай. Я всё сделаю. Я сейчас же позвоню.

В трубке послышались короткие гудки.

Прохор, бледный и обессиленный, тяжело откинулся на спинку своего трона. И вытер со лба крупные капли пота. И сейчас же, ни секунды не мешкая, он набрал на своём телефоне доверенное лицо.

– Довольно пустых воплей на улицах, – сказал Прохор осипшим голосом. И добавил решительно, без жалости и сомнения: – Нужна кровь, много крови. Нужна война.

– Но с кем? – спросил доверенный. – С кем война?

– Не важно, – ответил Прохор. – Война, жестокость, кровопролитие. Скоро, прямо сейчас! Отправляйте снайперов.

– В какой стороне мишени? – уточнил доверенный.

– В обеих.

* * *

Спустя полчаса на площади раздался первый выстрел. За ним второй. И ещё, ещё. Стрельба, крики, кровь, смерть. Землю затянуло густым чёрным дымом.

Прохор смотрел из окна на ревущую, взрывающуюся площадь и довольно улыбался. Он приказал отправить головорезов и поджигателей и по другим городам.

– Нужно как можно больше невинных жертв, – говорил он себе, слушая каждый день сообщения и сводки о десятках и сотнях убитых, замученных и сожжённых заживо. – Чем больше их пострадает, тем довольнее будет ОН. И, может быть, тогда ОН отстанет от меня.

Спустя неделю бойни и резни на улицах городов своей страны, Прохор отдаёт новый приказ, ещё более жестокий и кровожадный, чем прежние:

– Отправить боевую технику на правую окраину страны, чтобы подавить сопротивление в городах. Подавить жестоко и беспощадно!

Ему показалось мало тех жертв. Нужно ещё больше.

И вот уже месяц идёт война. Война без причины, без чести – жестокая и кровопролитная война против людей.

И второй месяц длится война, и третий, и четвёртый. Каждый день Прохор получает сводки о количестве убитых и казнённых. И подсчитывает общее количество загубленных жизней, уже перевалившее за тысячи. Тысячи невинных жертв – за одну его жизнь. И успокаивается Прохор, и потирает ладони.

– ОН должен быть доволен, – говорит сам с собой Прохор. – Хозяин должен быть доволен.

Глава 3

Проходит ещё полгода. Прохор, живой и здоровый, довольный жизнью, пожинает плоды своих преступных трудов. Он процветает, как и прежде, и даже больше. Его заводы и фабрики приносят колоссальные прибыли, несмотря на войну и разруху, охватившие страну. Он окончательно успокоился и расслабился. Вот уже почти год его не беспокоят. Значит, там довольны. Значит, он всё правильно делает. Значит, надо продолжать всё в том же направлении.

– Жизнь прекрасна! – говорит Прохор, заглушая вопли и стоны гибнущих людей и перекрывая бесконечный поток сообщений о новых и новых жертвах, исчисляемых уже десятками тысяч.

И вновь он, как и прежде, принимает завтрак в своей роскошной столовой, в кругу семьи. И вновь лакеи в белых перчатках ставят дорогие блюда на стол, подают заморские фрукты и наливают ароматный кофе в цветастые фарфоровые чашечки.

Прохор, как и раньше, окинул взглядом окружающую роскошь и вздохнул полной грудью. Всё идёт, как нельзя лучше. Он по-прежнему правит государством, разорённым и разодранным в клочья войной и бедствиями. Он всё так же посещает мировые встречи и саммиты, и там ему высказывают слова сочувствия и оказывают помощь. Он по-прежнему проливает кровь в своей стране. Он понимает: пока будет литься кровь, его собственная жизнь вне опасности.

* * *

На одной из встреч к господину Прохору пробился журналист и, наклонившись к самому уху, сказал:

– Время пришло…

Прохор похолодел от ужаса. Нет, этого не может быть. Почему опять? Он хотел спросить, но журналиста уже оттеснили охранники и потащили прочь от правителя.

– Нет, стойте! – резко крикнул Прохор. – Отпустите его.

– Он может быть вооружён, – в сомнении отвечает охрана.

– Пустяки, – говорит Прохор. – Мне ничего не угрожает. Отпустите его.

Журналист, освободившись от рук, схвативших его, спокойно подошёл к Прохору и сказал одними губами, глядя ему в глаза:

– ОН ждёт. Ты должен пойти со мной.

Прохор растерялся и стал озираться по сторонам, как будто в поисках защиты.

– Нет, это неправильно, – прошептал он, – я же дал ему всё, что он хотел. Столько крови, столько жизней, тысячи невинных жертв. Зачем ему я?

– Жертвы лишь отсрочили оплату, – тихо произнёс посланник, – но не отменили.

– Неправда! – вскричал Прохор, не обращая внимания на устремлённые в его сторону взгляды и камеры репортёров. – Я думал… Это несправедливо. Что ему ещё надо? Он хочет ещё крови? Я дам ему. Дам столько, что он будет доволен.

Прохор притянул журналиста к себе и говорил ему в самое ухо.

Окружающие не понимали, что за перемена произошла с правителем. Почему он ведёт себя так странно, презрев все правила и этикет? И почему на его лице вместо самообладания отразился дикий страх, животный ужас?

А он всё говорил и говорил что-то настойчивому журналисту. Он уговаривал и торговался, он просил и умолял.