— Привет... — появилась она в дверях и улыбнулась ему.

Андреа поставил ноутбук на столик рядом с собой.

— Привет, милая. Я так по тебе соскучился.

София пожала плечами, уходя в ванную.

— Ты говоришь это каждый день... Я в это больше не верю.

— Но это правда.

Она начала мыть руки и повысила голос, чтобы он услышал.

— Но ты и вчера по мне очень соскучился... Так что получается – сегодня больше, чем вчера?

— Скажем так, это чувство экспоненциально... Как снежный ком, который начинает скатываться и наконец превращается в лавину.

София снова вошла в комнату.

— И что значит эта метафора?

— Что чем дальше ты, тем больше я скучаю.

— М-м-м, ты меня не убедил.

— Но ведь так и есть! — он решил, что игра достаточно затянулась. — Чем занималась сегодня?

— Ездила послушать Олю и её хор в одну церковь на Авентино...

— Красиво было?

— Да. Они всё лучше и лучше. И маленькая Симона, которая приходила сюда, к нам домой, я давала ей уроки – помнишь её? – стала настоящей артисткой…

Андреа понравилось, что они снова стали говорить о фортепиано. Но он знал, что София не хочет пересматривать это решение.

— Что они пели?

— Баха. Они приготовили два хорала «Страстей».

— Как здорово! «Страсти по Матфею»!

— Вижу, ты помнишь.

— Да. Он производит такой эффект, реально... пьянящий. Точно, более подходящего слова не найти. Как хорошее белое вино... Да, пьянящий.

— Хочешь? — София пошла на кухню. Чуть позже она появилась снова с двумя бокалами отличного «Совиньона». Она протянула один Андреа, отошла, повернула переключатель и погасила свет. Он удивлённо наблюдал за ней. Затем она вернулась к нему и подняла бокал. Андреа тоже поднял свой. Они чокнулись. Несколько секунд они молча решали, какой сказать тост, но София мигом нашла его.

— За этот, как ты говоришь, пьянящий момент.

А затем сделала глоток. Вино было идеальной температуры и быстро опьяняло. София закрыла глаза. На мгновение она почувствовала руку того мужчины у себя на плече, его пронизывающий взгляд, его улыбку. Но она не вспомнила ни единой фразы, ни одного его слова. Лишь желание, которое она испытала на той лестнице. Потом она открыла глаза и посмотрела на Андреа. Он пил своё белое вино маленькими глотками, совершенно невинно. София прикончила своё вино и налила ещё. Сделала глоток, а потом поставила бокал на комод и сняла с себя жакет и блузку. Затем туфли и брюки. Взяла стул и села рядом с кроватью. Андреа созерцал это зрелище, обеими руками сжимая бокал у рта. Она улыбнулась. Её голос зазвучал чуть ниже.

— Пьяняще... Тебе нравится это слово?

— Да...

София стала гладить свои ноги. Она медленно поднималась от колен до бёдер, сначала правой рукой, затем обеими. Позже они медленно оказались между ног, и она немного развела их в стороны, глядя ему в глаза. Андреа отметил, что на ней милые черные кружевные трусики. София нежно ласкала их, закрыв глаза и вздыхая. Девушка отпила ещё немного вина. Поставила бокал на комод и засунула правую руку под одеяло. Она решительно, смело смотрела на Андреа, который сжимал свой бокал руками. Она нашла его под одеялом, поднялась по ноге Андреа и пролезла под его пижаму. Он сделал вздох.

Авария не отняла у него ни чувствительности, ни возможности ощутить удовольствие. София ласкала его, двигая рукой под одеялом вверх-вниз, очень легко. Другой рукой она сняла трусики и стала ласкать ею себя. Она разделила удовольствие на двоих. Затем на мгновение остановилась. Налила себе ещё «Совиньона», сделала большой глоток и подержала во рту. Посмотрела на Андреа — хитрая, озорная, лукавая — и с головой залезла под одеяло. В темноте, под одеялом, она быстро пробиралась, пока не нашла его и не взяла в рот, в этот момент пролив несколько капель вина. Андреа задрожал от удовольствия, это холодное вино и горячий рот застали его врасплох. Он так наслаждался этим, эта странная София возбуждала его.

Под одеялом она вдруг почувствовала себя смелой, как никогда. Она думала о нём. О том незнакомом мужчине, о его изящных руках, о его сильном и стройном теле, о его улыбке, о его глазах. В этой глубокой темноте она видела себя перед фасадом церкви, на лестнице; она немного спустила с него шорты и делала это с ним, там, на глазах у всех, на глазах у прохожих, на глазах своей учительницы Оли. Она продолжала ласкать себя левой рукой. Быстро сняла с себя одежду. Полностью залезла под одеяло, сняла с Андреа пижаму и взобралась на него верхом. Она легко позволила ему войти, ведь была совсем мокрая и возбуждённая. Продолжала двигаться на нём с закрытыми глазами, жадно толкаясь вперёд, с каждым разом всё сильнее, как никогда раньше не делала. На самом деле она чувствовала себя так, словно делает это с двумя людьми, и в следующее мгновение кончила. Тогда она легла вперёд, на Андреа, потная и измученная, всё ещё с закрытыми глазами, с абсолютно мокрой спиной. Она высвободилась из лифчика, сняла его практически одним рывком и выбросила на пол. Затем приблизила к Андреа грудь, и он стал лизать её, а она постепенно снова ласкала его между ног. И чуть позже она довела его до оргазма. Некоторое время они молчали, словно покинутые рядом друг с другом. Их только что ритмичное дыхание стало прерывистым. Затем София чмокнула его в губы.

— Я в душ… Хочешь чего-нибудь?

Но это был лишь риторический вопрос.

— Нет, — сказал Андреа.

Она уже проскользнула в ванную. Появилась чуть позже, уже более расслабленная, немного раскрасневшаяся от пара и завёрнутая в свой толстый белый халат. Андреа сел, подложив под спину подушку и нажал кнопку спинки, чтобы наклонить её. Улыбнулся ей.

— Ну, и?

— Что? — спросила она, садясь на кровать.

— Хотел сказать... Ты должна чаще слушать Баха.

София рассмеялась и откинула волосы назад.

— Нет... Ты сказал, что он «пьянящий».

И оба засмеялись, всё ещё пресыщенные этим физическим запоем. София налила себе ещё немного вина и наполнила его бокал тоже. Они стали болтать ни о чём, слушая музыку. София поставила CD Леонарда Коэна и через секунду, пока Андреа рассказывал ей о своей работе, о тысячах электронных писем, которые он получил, о том, как понравился всем его проект, и прочих вещах, она позволила ему говорить, а сама потерялась в воспоминании.

Греция, Тинос, неизвестный остров. Они приехали сюда с друзьями, едва сдав последние летние экзамены в университете. Тем вечером, в маленькой гостинице в порту, они все вместе ели сувлаки, мусаку и дзадзики, который она так любит. Каждый из мужчин выпил как минимум по два пива. Потом они прогулялись и остановились в маленьком баре в нескольких шагах от пляжа. Когда они вошли, именно Андреа первым увидел его.

— Вот это да, тебе не сбежать, Софи! Это знак судьбы. Я уверен, что вчера его не было...

В уголке бара стояло маленькое пианино. Оно было из чёрного дерева, а в верхней части была какая-то надпись, как простое напоминание о скоротечных летних романах. Друзья стали уговаривать её так шумно, что даже все туристы в заведении — англичане, американцы, немцы и пара японцев — присоединились к этому энтузиазму, даже не понимая, что происходит. Они стали хлопать итальянцев по спине, готовые с радостью принять то, что должно было произойти через несколько мгновений, чем бы это ни оказалось.

София тут же поняла, что не может больше продлевать ожидание, так что девушка вздохнула и повернулась лицом к Андреа.

— Будь ты проклят, слышишь... Даже на каникулах! Это то же самое, как если бы я тебя заставила рисовать альтиметрическую карту острова, чёрт!

После этих слов она села на стул, который взяла у ближайшего столика, и устроилась перед пианино. Подняла крышку. Удивилась, прочитав на защитной ткани фразу на английском «Life is music». Покачала головой в ответ на это приглашение и начала играть. Раз уж она оказалась в баре и публика была смесью из разных туристов, она отказалась от классической музыки и сыграла джазовую композицию. Она сыграла по памяти несколько фрагментов из St. Germain; попыталась охватить все культуры, как странный человек-миксер, играя немецкие композиции, испанские, американские и даже одну японскую. Она играла на слух и надела на голову бейсболку, которую украла у проходящего мимо парня. Заказала для себя пиво и тем или иным образом надеялась исправить ночь, справиться с эмоциями, с застенчивостью и стыдом выставляться вот так, да ещё и пианино оказалось немного расстроенным. В финале, чтобы отдать дань классике, её несравненному репертуару, она решила позволить увлечь себя одному из произведений Тони Скотта.