***

Рассветы прекрасны. Те, кто не понимают рассветов, не понимают жизни вцелом. Каждый рассвет знаменует начало нового дня, новой жизни. Это не шутка, существует один вид стрекоз, который живет только 24 часа, поэтому для них это и есть жизнь. К сожалению, эти маленькие насекомые не могут осознавать происходящее, так как не обладают высшей нервной деятельностью. Но и мы, люди, homo sapiens, способные решить все самые сложные задачи и проблемы, не в силах здраво оценить то, что даровала природа. Восходя утром, красный шарик солнца способен взбудоражить даже самого бездушного человека - природа прекрасна везде и всегда. Здешние закаты были совершенно другими, непохожими и неповторимыми. Утром и вечером в один миг все небо меняло цвет, перекрашиваясь в привычные тона скал.

Хелен проснулась задолго до рассвета, кошмары снова мучали, но жаловаться она не собиралась. Слишком плохо она еще знала его.

“Дагон,” - снова прошептала она, выделяя каждую нотку звуков, посмотрела в его сторону. Темные волосы оттеняли бледную белую кожу, завораживающе сочетаясь с такими же черными глазами. Таких глаз Хелен еще ни разу не видела, в них радужка смешалась со зрачком. Они пугали и манили одновременно.

Видимо, она изучала спутника слишком пристально, потому что он вздрогнул, сбрасывая оковы грёз, и проснулся. Удивительная привычка начинать разговор из неоткуда, просто и непринужденно начинала нравится Хелен. Он будто говорил с Ее разумом напрямую, без приличий и клише:

“Ты не спала?”

“Да. Сна нет, мне страшно.”

“Здесь сон редко приходит,” - он отвечал, глядя вдаль, создавая ощущение отсутствия или отчуждения. Вечно холодный, далёкий и какой-то колючий, он вдруг совершил совершенно непонятную вещь: перефокусировал направление взгляда, обратив внимание непосредственно на девушку и непривычным тёплым голосом спросил:

“Я вижу, что тебе грустно. Чего ты боишься?” - она ужасно не желала отвечать, поэтому взяла небольшую паузу. Но Драгон не собирался молчать или менять тему разговора, продолжая удивлять:

“Их не тронут, ты можешь быть спокойна.”

“Не понимаю, о ком ты?” - она забыла о паузе. Он не уделил внимания Ее вопросу, продолжил:

“Твой друг все ещё дома, он влюблён. Не в тебя. Твой возлюбленный сейчас вне опасности, о нем забыли.”

***

Калеб очнулся один, он сразу же понял, где оказался. Только об этом месте и шли разговоры в его присутствии последний год. Значит, план Марка удался, теперь и этот мир в опасности. “Где Хелен? Что если Ее пощадили и оставили дома?” - вопросил Калеб, но сам же парировал: “Маловероятно.”

Сейчас его единственным желанием стала возможность увидеть Ее. Вдруг он осознал, что он был брошен совершенно один в центре огромной пустыни скал. Он мог понять, если бы Джошуа, Иветта и Талья бросили его умирать здесь, ведь им по сути было наплевать, но Марк. Нет! Здесь другое. Между ними возвышалась непоколебимая стена взаимной ненависти. Как бы то ни было, теперь он совершенно один и полностью предоставлен себе и своим мыслям. Что-то подсказывало, что ему нужно встать и идти. Зная точность ангельских инстинктов, он решил не перечить, надеясь найти Хелен в этой мрачно-красной каменной пустыне.

Шёл, не думая о кровоточащих ногах, шёл, мечтая о долгожданной встрече с ней. Три дня шел. Пустыня не желала кончаться, но и он не желал сдаваться.

***

Сегодня был тяжёлый, очень изматывающий день. Но плюсы были: им дважды встретился источник пресной воды. Однажды Хелен показалось, что она хочет сдаться и остановиться навечно. Но она вспомнила о Калебе, быть может ему нужна помощь именно сейчас? Его могли ранить, снова пытать или угрожать здоровьем Хелен. А она возьмёт и просто бросит его? Забудет обо всем, что чувствует? Это просто невозможно! Хотя бы потому что ради Калеба она оставила одного Роба, Ее друга детства, единственного и лучшего! По сей день это преступление не давало ей шанса уснуть… очень хотелось найти Роба и сказать ему прости, возможно, он не простит, но она будет меньше нервничать.

Хелен никогда не любила Роба как мужчину. Он всегда был и будет жить в Ее сердце, но только как брат. Это же ближе, чем любовь? Это на всю жизнь, любовь может пройти, но не их родственная связь. Без него она не видела своей жизни, но и не могла целовать его. Кому хочется иметь брата в возлюбленных? Была с ним вместе этот год только потому что не могла сделать больно. Не знала, почему все же решилась порвать с ним. Не знала же о Калебе. Оставались только высшие силы, как оправдание.

Девушка сидела на краю очень живописной скалы, устремив пронзительный орлиный взгляд в бесконечную даль. Драгон ушёл, забыл сказать куда и по какой причине, в прочем Ее это Ее сильно волновало. На секунду она подумала, что галлюцинирует, но сразу же осознала, что нет. Обернувшись, увидела Калеба. Встала на ватные ноги. Единственным возможным движением оказалось: подойти к нему, коснуться его острой скулы холодной щекой, сказать:

“Я чувствую тебя.”

Здесь ветер был другим. Не холодный, но исключительно пронизывающий насквозь, теплый, но и не раздражающе сухой. Дома, в родном Лондоне, ветер всегда врывался прямо в душу, сметал все на своем пути, замораживая кровь прямо в сосудах. Хелен нравился этот ветер, она немного привязалась к нему, поэтому теперь вместе с Калебом было очень хорошо, уютно, по-домашнему. Он обнимал ее, снова и снова прикасаясь губами к щеке. Хелен мечтала оставить этот момент в памяти навеки, это слишком личное и дорогое. С ним можно было говорить на любые, даже самые откровенные темы, без стеснений и границ. Странно, что существуют люди, способные стать одновременно возлюбленным, братом, отцом и лучшим другом.

В детстве мама часто говорила, что настоящие друзья встречаются очень редко, почти никогда, некоторые способны, обмануть, предать или притворяться, что дружат. Но пытаться их разоблачить абсолютно бесполезно, они скрытны и лукавы. Поэтому стоит бояться открывать душу случайным приятелям, пока не убедишься в их преданности. Хелен спрашивала: “Мамочка, неужели все люди лгут?”

И тогда мама отвечала: “Нет, доченька! Конечно, не все. Просто недоброжелателей так много, что порой кажется, будто ты осталась одна. Но ты всегда должна помнить: что бы ни произошло, мы с папой всегда рядом. Всегда стоим за твоей спиной и охраняем…”

Вспоминая о маме, Хелен всегда грустила. Но сейчас все было не так: ей очень хотелось плакать, долго и искренне. Глубоко в душе у неё горели два заветных желания: быть с Калебом и быть счастливой. После всех бед, случившихся за последние годы. Может мои родители были правы, и теперь они - это крылья, не дающие падать и сдаваться, они всегда со мной, никогда не бросали меня. От этой мысли стало немного теплее и радостнее на сердце. “Я не одна!” - воскликнула девушка, по-детски улыбнувшись Калебу.

“Никогда…” - сказал он.

“Что никогда?” - она вопросительно сдвинула брови.

“Никогда не отпущу тебя. Ты моя, слышишь? Моя навсегда. Я это чувствую. Запомни мои слова: я никогда не позволю тебе уйти, никогда не забуду тебя, никогда не отпущу… я люблю тебя…”

Он смотрел ей в глаза, она тонула в бесконечности радужных оболочек, больше не грустила. Сейчас жила только ощущениями, прикосновениями рук, запахом и словами. Та хорошо ей было лишь с ним, когда он Ее обнимал крепко и нежно, словно боясь потерять что-то очень мимолётное и хрупкое. Она спросила: “Что ты чувствуешь?”

Он не ответил, но она знала ответ, он был передан словами души и стуком сердца, которое отбивало ритм: “лю-блю...лю-блю…” Ее эмоции можно было описать только одним словом: бесконечность.

***