– Не правда, – ворчливо возразил Брендон. – Берет-то я прихватил.

За этой репликой последовал новый взрыв смеха Пенелопы. Она была подозрительно беззаботна и жизнерадостна даже для своего активно-суетливого состояния. Это неспроста, подумал я и решил прозондировать почву.

– Бренда рассказывала тебе об Источнике?

– Да, вкратце.

– И что же ты думаешь?

У меня создалось такое впечатление, что Пенелопа вот-вот пустится в пляс, но затем она состроила серьёзную мину и постаралась изобразить огорчение.

– Мне очень жаль, отец, правда. Я бы хотела стать твоей помощницей, но, боюсь, придётся отложить это до лучших времён. К счастью, у тебя есть Брендон и Бренда, а я… Я, пожалуй, подожду.

– Ты боишься?

– Боюсь, но не Источника. – Она опустила глаза и принялась расстёгивать и застёгивать пуговицы своей блузки. – Пойми, Артур, я ещё молода и не готова… к тому, что за этим последует.

Я кивнул.

– Да, Пенни, я понимаю тебя. Ты ещё не встретила своего Одиссея.

– А я ничего не понимаю, – подал голос Брендон. – Может, кто-то из вас соизволит объяснить мне, о чём идёт речь?

– Пусть это сделает Артур, – сказала Пенелопа. – Я знаю об этом лишь в общих чертах, из слов Бренды. Тем более, мне пора уходить.

– Ну что ж, ступай, – ласково сказал я. – И передай девочкам привет.

– Непременно, отец.

– Пенни, – предупредил я. – Не забывай, что здесь я твой брат, а не отец. Не вздумай проговориться, особенно перед Дейрдрой.

– Хорошо, брат.

Пенелопа взяла чемодан, послала нам с Брендоном воздушный поцелуй и вошла в Тоннель.

– Насчёт Одиссея ты её хорошо поддел, – заметил Брендон, как только призрачный силуэт Пенелопы с чемоданом исчез. – Но какое отношение имеет к этому Источник?

– Самое непосредственное, – ответил я и прочёл ему популярную лекцию о Вратах и Ключах, о возникновении контакта с материальным миром и обо всех его эротических последствиях. Под занавес я добавил:

– Вам с Брендой повезло. Контакт между вами, похоже, не чреват половым влечением.

– Не «похоже», а точно. Мы настолько близки друг с другом, что наша физическая близость была бы подобна рукоблудию. А вот Пенни, бедняжка… Впрочем, как мне показалось, она не слишком огорчилась, скорее даже испытала облегчение.

Я согласно кивнул.

– Для Пенелопы это удобный предлог отложить знакомство с Источником на неопределённое время. Видимо, Бренда была права.

– Относительно чего?

– Пенелопу пугает само могущество Источника. А страх перед возможным влечением к мужчине, я думаю, фактор второстепенного порядка.

– Но и это не стоит сбрасывать со счетов, – возразил Брендон. – Как женщина, Пенни ещё не созрела… гм, психологически не созрела. Во многом она самая настоящая девчонка и склонна относиться к мужчинам лишь как к друзьям. И уж тем более её пугает перспектива впервые почувствовать себя настоящей женщиной в результате искусственного наваждения.

У меня непроизвольно сжались челюсти. Мне стало невыносимо больно, когда я представил малышку Пенни, мою доченьку, в объятиях мужчины. Что это – отцовский эгоизм?

– Типичное проявление отцовского эгоизма, – прокомментировал Брендон, глядя на меня с пониманием и сочувствием; он будто прочёл мои мысли. – Мы, мужчины, очень странный народ, гораздо страннее женщин. Сыновья ревнуют матерей, братья – сестёр, отцы – дочерей.

– Женщины порой тоже ревнуют своих отцов, братьев, сыновей, – заметил я.

– Это не столь распространённое явление, а вот мужчины ревнуют сплошь и рядом. Для нас это в порядке вещей.

– Ты тоже ревнуешь Бренду? – спросил я.

Брендон поджал губы. На лице его появилось страдальческое выражение.

– Мы случай особый, – грустно промолвил он. – Да и по правде говоря, после смерти мужа Бренды мне не к кому её ревновать.

– А она?

– Бренда совсем не ревнива. Напротив, она очень доброжелательно относится к женщинам, которые мне нравятся. Сейчас, например, я чувствую, что она в полном восторге от Даны. Держу пари, что вскоре они станут закадычными подругами… – Тут Брендон прищурился и добавил:

– Если, конечно, не вмешаешься ты.

– Я не…

– Стоп! – вдруг воскликнул мой брат, рывком вскочил с кресла и в упор посмотрел на меня. – Послушай, Артур! Ваше влечение возникло, случайно, не из-за тех камней?

– Возникло – да. Но, думаю, камни лишь дали толчок, подобно тому, как громкий крик порождает лавину в горах. – Я говорил откровенно, потому как не считал себя вправе скрывать от брата настоящее положение дел. – В случае с Бранвеной у меня всё было иначе: страсть, похоть, дикое желание обладать ею – и никаких глубоких чувств.

– М-да, – сказал Брендон и сел обратно в кресло. – А что, если мне повторить твой опыт?

– Ты хочешь пройти в Безвременье с помощью камней?

– Ну да. И окунуться в Источник, держа контакт с Даной.

Я хмыкнул.

– Хитро задумано!

– Ты против?

Разумеется, в душе я был против, но также понимал, что не имею морального права отвергать предложение Брендона.

– В принципе, я не стану возражать, если на то будет согласие Даны. Договорись с ней, и после нашего прибытия в Авалон мы устроим небольшую церемонию, наподобие тайного венчания. Ты будешь Входящим, а мы с Даной – Отворяющими.

– Но почему только после прибытия?

– Да потому что все четыре камня сейчас находятся в королевской сокровищнице под бдительным оком наряда гвардейцев. Знак Силы, Знак Жизни и Знак Мудрости я могу получить по первому же требованию, но корона с алмазом, Знаком Власти, станет моей лишь в момент коронации. Таков закон, который я не собираюсь нарушать ради твоего каприза. Так что, братец, выбирай: либо на днях я веду тебя в Безвременье, где твоим связующим звеном с материальным миром будет Бренда, либо наберись терпения и дождись моей коронации.

Брендон вздохнул.

– Пожалуй, я подожду. Сила не волк, в лес не убежит, а вот Дана… Однако постой! Ведь ты говорил, что есть и второй комплект камней, тот трофейный, с помощью которого ты и попал к Источнику.

Я покачал головой.

– Его забрал с собой Колин, а взамен при отречении передал в распоряжение Регентского совета свой прежний Знак Силы.