Он не для меня. Я не для кого-либо. Я не могу хотеть чего-то большего, что у меня есть сейчас, потому что я слишком грязная. Я не хочу, чтобы кто-то прикасался ко мне, боясь оказаться в том же дерьме, что и я. Убрав весь беспорядок, я беру альбом и снова кладу его на подоконник. Забравшись в кровать, натягиваю одеяло на голову. И окружённая теплом, я проваливаюсь в сон.

Глава 7

Эйли

Утро понедельника подкралось медленно, словно туман. Собравшись, я спускаюсь вниз по лестнице. Каждый сделанный шаг отдаётся зудом, напоминая о том, что я сделала прошлой ночью. Никаких сожалений. Только тончайший намёк на удовлетворение. Я сделала то, что должна была сделать, и только мне с этим жить. Это тёмная сторона острых ощущений. Завтрак ждёт меня. Сара бормочет приветствие, но её глаза остаются приклеены к книге, которая лежит рядом с её тарелкой блинов. Рейчел до сих пор одета в свой халат. Напевая что-то нежное, она поворачивается в мою сторону:

— Доброе утро, дорогая.

Улыбка на её лице не имеет себе равных. Тим, наверное, уделил ей особое внимание. Я знаю, потому что это обычная рутина. Когда он достаточно пьян для того, чтобы маячить под моей дверью и убеждаться, что ему отказано в посещении, он переносит свои срывы на Рейчел. Иногда он бьёт её. Иногда, он делает что-то нормальное и показывает ей ту любовь, которая должна быть между мужем и женой. Запирание двери в мою спальню стало необходимостью, и он не был достаточно смел, чтобы сказать мне оставлять её открытой на ночь. Ни разу с тех пор, как я начала оставлять шрамы на своей плоти.

Сегодня утром он отсутствует. Вероятно, на работе, но мне на самом деле всё равно до тех пор, пока не придётся иметь дело с его присутствием.

— Тебя подбросить в школу?

Я качаю головой.

— Я доеду на велосипеде.

Она хмурится.

— Не знаю, почему ты настаиваешь продолжать ездить на этой штуке. У тебя ведь есть права. Твой отец и я найдём тебе автомобиль. Воспользуйся им, по крайней мере, хотя бы раз, он намного надёжнее, чем этот хрупкий велосипед. И только подумай, ты сможешь положить в него свои сумки, вместо того чтобы тащить их на спине и в этой корзине.

Эта лекция, которую я слышала слишком много раз, и мне вот интересно, не устала ли она говорить на эту тему, так как я устала об этом слушать.

— Мне не нужен автомобиль, — не хочу, чтобы автомобиль стал ещё одним способом манипулирования мной для Тима. Я хочу, чтобы у него было как можно меньше контроля над моей жизнью, начиная с сегодняшнего дня и до окончания школы в июне. Я жду. Выжидаю время, пока не закончу среднюю школу. До экзаменов осталось несколько месяцев. А затем, всё что мне нужно — подать заявления в несколько колледжей и ждать поступления. Любой колледж с изучением гуманитарных наук и настолько далеко отсюда, насколько это возможно, вот о чём я мечтаю. Мне просто нужно немного подождать. — Могу я остаться в доме Мэллори после школы? — откусив несколько раз яйцо, я хватаю тост и поднимаюсь на ноги. — У нас проект по социологии, нужно работать, — я смотрю на неё, ожидая ответа.

— Хорошо. Просто будь дома к ужину.

— Окей.

Договорив и попрощавшись, я выхожу из кухни и направляюсь к заднему дворику. Моя школьная сумка и альбом ожидают около французских дверей. В велосипеде нет ничего особенного. Я купила его в комиссионном магазине на втором году обучения в старшей школе за двадцать пять долларов. В нём необходимо было поставить новую цепь и накачать колеса, прежде чем я смогла на нём ездить. Пришлось просмотреть несколько видео на YouTube, чтобы выяснить, как заменить цепь и накачать шины, и как оказалось, в этом не было ничего сложного. Он до сих пор служит мне верой и правдой. Положив сумку внутрь бирюзовой корзины, которую я прикрепила сама, натягиваю рюкзак на плечи и отвожу велосипед от боковой стены дома. Обутой в конверсы ногой, убираю подножку, а затем перекидываю её через сиденье и сажусь. Бригам Хайт находится примерно в двадцати минутах езды от моего дома на машине. На велосипеде мне придётся ехать на десять минут дольше.

День тянется слишком долго, но это не удивительно, ведь сегодня понедельник. Будний день проходит весь в занятиях, пока не наступает время обеда.

Когда я вхожу в класс биологии, звенит звонок на пятый урок. Проходя по проходу мимо двенадцати чёрных столов с установленными на них кранами и раковинами, я подхожу к своему месту в третьем ряду с левой стороны. Поставив сумку на пол рядом со стулом, занимаю место рядом с окном. Мэллори ещё нет, но я знаю, что она не будет возражать. Она предпочитает место возле прохода. По её словам, это облегчает задачу мистеру Хэммонду проверять её. Она уделяет особое внимание учителю по биологии. Но так можно сказать обо всех остальных девочках в школе. Думаю, мистера Хэммонда можно назвать красивым, у него как у типичного американца голубые глаза и светлые волосы. Не мой тип, если честно. Не думаю, что у меня есть какой-то определённый тип. Но затем в моей памяти всплывают пара впечатляющих серых глаз, и я не знаю, что это означает. Я хмурюсь, сведя брови вместе, и стараюсь найти этому объяснение, но второй звонок на урок в сопровождении с голосом мистера Хэммонда спасает меня от размышлений.

Проходит пятнадцать минут от начала урока, и мне становится интересно, где носит Мэллори, когда открывается дверь и входит она. Мэллори одета в своём репертуаре. Чёрно-белые конверсы, укороченный лёгкий свитерок, позаимствованный у кого-то, не скрывает её микроскопических джинсовых шорт, которые едва прикрывают её задницу. Её взъерошенные густые чёрные волосы обрамляют лицо. Королева красоты с красивыми зелёными глазами, безупречной загорелой кожей и изгибами, которые проявились у неё в начальной школе; Мэллори Петерс — мечта каждого парня.

Она пробегается взглядом по классу.

— Какое ваше оправдание на этот раз, мисс Петерс?

Мэллори разработала план в начале нашего старшего года два месяца назад, чтобы привлечь внимание мистера Хэммонда. В этот план входило не только не приходить на его контрольные, а и нарочно опаздывать в класс и прерывать его занятия. Не уверена, разгадал ли он её план, но могу сказать по выражению его лица, что он устал от её выходок.

— Мне жаль, — она строит глазки, улыбаясь при этом, как бы создавая видимость покаяния. — Я была в кабинете медсестры, — она стоит рядом с ним, в трёх или около того дюймах, и будто догадавшись, что их близость будет считаться неуместной, он передаёт ей карточку и отступает от неё.

— Задержитесь после урока.

Она вздыхает, как будто это последнее, что ей хочется делать.

— Ладно.

Она отходит, покачивая своими бёдрами — это то, чем всегда восхищалась, и чему мне никогда не удавалось подражать. Её улыбка может посоперничать с блеском солнца, когда она, наконец, занимает своё место рядом со мной. Я практически могу слышать, как она мысленно визжит, прошло уже двадцать минут и её не интересует лабораторная, поэтому она решает поговорить со мной.

— Он хочет меня, — я не могу сказать, правда это или нет, но уверена, что её не волнует моё мнение. Когда Мэллори вбивает себе что-то в голову, то другое мнение для неё перестает существовать. — Это всего лишь вопрос времени, — она направляется в противоположную сторону комнаты, чтобы взять необходимые материалы для препарирования жабы, которая лежит в серой сковороде передо мной.

Выбрав скальпель из множества различных инструментов, она возвращается назад, и я поднимаю голову, произнося:

— Раз ты так считаешь.

Я ненавижу разговоры. Я ненавижу то, что она задумала, хорошо осознавая, что это плохо кончится. Она моя лучшая подруга. Мы знаем друг друга с девятого класса. Она была со мной несмотря ни на что, даже когда я не делилась с ней правдой. Она задавала вопросы, но никогда не требовала ответы, потому что понимала, что я не была к ним готова. И этот факт не беспокоит меня больше, чем те моменты, когда я не могу сказать ей, сколько раз я оказывалась на грани. Я не могу. Я не стану этого делать. Поэтому я ничего не говорю и это правильно. Она не замечает этого. Думаю, она принимает моё молчание за заботу. Она привыкла к этому. Вполуха слушая то, о чём она болтает, я разрезаю скальпелем лягушку, отчаянно желая, чтобы это была моя кожа, и острое лезвие разрезало на куски меня. Я вдруг чувствую, что разрезов, сделанных прошлой ночью, мне не достаточно. Я могла бы шагнуть дальше. Я могла бы нанести их больше. Мне хочется выпить. Эта внезапная мысль проносится с притоком острой тоски внутри, словно удар кулаком в солнечное сплетение. Тихое присутствие тревоги тонкой пеленой окутывает мой разум и мне становится невыносимо вспомнить хотя бы один из моих навыков для преодоления такого рода проблем. Но если честно, мне и не хочется бороться с этим сейчас. Паника словно цепь окутывает мою щиколотку, увлекая меня в тёмную бездну страха, которая поселилась в моей душе, где уже подстерегают мои демоны. Моё сердце начинает колотиться сильно и жестко в груди, и боль становится настолько невыносимой, что её невозможно терпеть. Невидимая ткань, пропитая хлороформом накрывает мой нос, медленно забирая моё дыхание, пока мои лёгкие не начинают гореть, требуя воздуха.