— Молли?

— Лучше. СКАЙ. Натуральный.

 Волна беспокойства пробегает по моим жилам, когда я смотрю, как моя лучшая подруга глотает маленькую розовую таблетку. Всё взаимодействие между ними настолько обыденно, что это бросает оттенок абсурда на всю создавшуюся ситуацию.

— Мне нужно шлифануть.

— Порошком?

Мэллори хихикает, кивая головой.

— О, да.

Я заставляю себя говорить, хотя уверена, что мои опасения будут проигнорированы.

— Мэллори… — похожее предостережение, которым я постоянно живу, прорывается в моём голосе. — Давай притормозим и потанцуем, хорошо?

Она поворачивается ко мне с улыбкой:

— Мы ещё успеем потанцевать. Мне просто нужно сходить в уборную на минуточку. Просто подожди меня там, — она указывает на металлические подмостки прямо над нами. — Найду тебя, как только вернусь, — Генри тянет её прочь, прежде чем я могу сказать что-нибудь, и она, не думая, идёт за ним без оглядки назад.

— Блядь.

Я не матерюсь, но думаю, что в моей нынешней ситуации меня можно оправдать. В этот момент в окружении оргии пьяных людей, сотрясаемой басовой вибрирующей музыкой, проходящей через мою грудь, и множеством лазерных лучей, обращённых на меня и толпу, я чувствую себя полностью и совершенно одинокой и брошенной. Словно маленький потерянный ребёнок, я проталкиваюсь через толпу в надежде отыскать родителя, который забыл, что я здесь. Но Мэллори не мой родитель. Она подруга, которая нашла кое-что получше, чему стоит уделить время. Я должна быть злой, и, возможно, часть меня и злится, но это и рядом не стоит с той трясиной жалости к самой себе, в которой я тону. Пока поднимаюсь по железной лестнице, моё зрение размывается из-за горячих, жалящих слёз, которые я пытаюсь сдержать. Здесь не так многолюдно, но, несмотря на это, я нахожу угол с наименьшим количеством людей и прислоняюсь к одной из опорных балок здания, желая и надеясь, что смогу исчезнуть внутри этого холодного, бетонного интерьера. Чувствуя ещё большую отрешённость от всего этого, я невыносимо долго смотрю вниз на толпу, и мне становится интересно, удержит ли меня эта штуковина от нанесения себе боли, или металлический прут сломается, и я кану в небытие. На этот вопрос нет ответа. На меня вдруг наваливается чей-то вес, вжимаясь в меня. Моё сердце замирает от страха, и два резких выдоха вырываются из моего горла, когда мои глаза расширяются в неверии. Парализованная ужасом, я могу только стоять и чувствовать, как чья-то толстая твёрдость толкается в мою спину.

— Боже, детка, твоя задница ощущается так хорошо, — в моих ушах начинает звенеть, когда насквозь пропитанное алкоголем дыхание обжигает край моего уха. — Ещё лучше мой член будет ощущаться между твоими ягодицами, — он протягивает руки по обе стороны от моего тела, впиваясь пальцами в железные перила и заключая меня, таким образом, в ловушку. Я медленно поднимаю взгляд и смотрю перед собой, моё тело, словно в состоянии транса. — Я собираюсь трахнуть тебя так сильно, что ты будешь умолять о большем, — он двигает бёдрами, потираясь своей эрекцией о мою попку. Но я не двигаюсь. — Ты будешь кричать для меня, детка?

Всё внутри меня кричит бежать. Бежать без оглядки.

— Нет, — это всё, что мне удаётся сказать. Страшный, жалкий звук вырывается из глубины моего уже разрушенного тела. Находясь в таком уязвимом состоянии, чувствую, как демоны вылезают на поверхность и предстают предо мной в данный момент в образе Тима, и его тень, его вес, и его тело заменяют то, что стоит позади меня.

«Мой маленький цветочек».

Его слова. Три маленьких отвратительных слова играют на повторе в моей голове, как испорченная музыкальная шкатулка. Мой кошмар оживает. Дышит мне в затылок. Прикасается ко мне скользкими руками. Яростно истекает кровью в моей реальности, лишая меня любой силы.

«Пожалуйста… не надо».

Я не знаю, откуда, но кто-то слышит мою внутреннюю борьбу и всего за несколько секунд, которые требуются мне, чтобы сделать прерывистый вдох, тело позади меня исчезает.

Я поворачиваюсь и вижу своего спасителя, держащего обидчика за ворот рубашки. Его спина опасно выгнута, в то время как половина тела перекинута через железные перила. Ствол пистолета крепко прижат к голове незнакомца.

— Ты в порядке?

Хриплый, резкий тон с нотой угрюмости притягивает мой взгляд к человеку, обращающегося ко мне. И в этот самый момент синий лазерный луч падает на него, освещая безупречные черты лица и придавая ему неземной вид. В море чужих людей его лицо кажется знакомым. Он далеко не друг, и, тем не менее, непреодолимый порыв восторга, который проходит через меня спиралями при виде жестокости на его лице, почти сбивает меня с ног.

Мэддокс.

Невероятно большая, необъятная часть меня хочет прыгнуть к нему в объятия, уткнуться лицом в эту крепкую грудь и поблагодарить его за то, что он только что сделал. Но сама мысль о том, что я буду так близко к парню, когда один из них только что напал на меня, приковывает меня к месту, и мой трепет смывает поток ледяной воды, хлынувший по моим венам.

— Эй, — скрытое требование в этом одном слове заставляет меня встретиться с ним взглядом. — Он сделал тебе больно? — спрашивает он, теперь уже немного более грубо.

Покачав головой, я отвечаю:

— Нет.

— Хорошо, — говорит он и возвращает своё внимание к обидчику, продолжая разговаривать со мной. — Как долго, по твоему, он сможет провисеть в воздухе, перед тем как встретится с землёй?

— Чёрт, мужик! Дерьмо. Мне очень жаль, хорошо? Я не знал, что она твоя девочка!

— Эйли?

Мои глаза возвращаются к его лицу, и хотя он только что позвал меня по имени, его взгляд по-прежнему прикован не ко мне. Но с того места, где я стою, мне на него открывается хороший вид, и он выглядит совершенно равнодушным к тому, что происходит. К тому, что он делает. У него такое же жёсткое выражение лица, которое было, когда он прижимал кувалду к горлу водителя на прошлой неделе.

— Он не сможет продержаться долго, — я наконец-то нахожу ответ и произношу его с поразительной холодностью, словно соперничаю с Мэддоксом. — Столкновение его тела об бетон будет хуже.

— Думаю, нам стоит проверить эту теорию. Мне отчасти теперь интересно, как работает гравитация. Дополнительные баллы к нашему проекту по астрономии.

Парень кричит в знак протеста, когда Мэддокс наклоняет его через перила ещё больше. Больной интерес заставляет меня задаться вопросом, сделает ли он это на самом деле. Когда наши глаза снова встречаются, я нахожу ответ.

— Как насчёт того, что мы получим дополнительные баллы, не совершая убийство? Я делала так много раз, — произношу я.

Вижу, как дёргаются его губы.

— Совершала убийство?

Я не удивлена, что он находит это смешным. Не спеша, я узнаю Мэддокса Мура немного с другой стороны.

— Получала дополнительные баллы, — поправляю я. — Ты должен отпустить его.

Что-то странное происходит внутри меня, когда он на самом деле делает это и оттаскивает парня от края, опуская его на ноги. Но он всё ещё держит пистолет у его головы.

— Ты должен извиниться за то, что коснулся её своими мерзкими руками.

— Прости, мне очень жаль. Я никогда не сделаю этого снова. Я прошу прощения за то, что прикоснулся к тебе!

Знаю, что это не искренне. Знаю, что он делает это только потому, что находится под принуждением, но меня это не волнует. Я чувствую себя хорошо от лицезрения того, как этот идиот унижается, от звуков его извинений за то, что он нарушил моё личное пространство. За то, что положил на меня свои руки без моего грёбаного разрешения. Не раздумывая, без какого-либо колебания я подхожу к извращенцу, замахиваюсь ногой и бью его так сильно по яйцам, как только могу. Его глаза расширяются, и он сгибается от боли пополам. Когда Мэддокс отпускает его, и он падает на пол в позе эмбриона, нервно опуская руку между своих плотно сжатых бёдер, у меня нет никакой жалости к нему.

Всё, о чём я могу думать, это то, что он мог сделать то же самое с какой-нибудь другой девочкой, которой бы не так повезло, и за неё никто не вмешался и не помог. Я смотрю на него сверху вниз, и поднимаю ногу, чтобы снова ударить. Это словно дымка, которая обволакивает меня, когда я себя режу. Я забываю, где нахожусь. Больше ничего не существует. Я вижу, как идеально могу выплеснуть свои внутренние эмоции и превратить их в нечто физическое. Мой гнев выплескивается, пока я пинаю этого человека. Гнев ощущается так хорошо. Хоть раз в жизни мне дан маленький шанс ощутить себя сильной. Ощутить контроль над чем-то другим, кроме лезвия моей бритвы.