Она даже не понимает, как ей повезло прямо сейчас. Если бы я не был за рулём, то оказался на ней так быстро, что она даже и не поняла бы, что с ней стряслось, пока я бы не погрузился в её тугую киску.

— Эти ребята с Мэллори… они твои друзья?

Я слышу её вопрос, и мне приходиться отвлечься от маленькой фантазии, в которой Эйли в главной роли, чтобы сосредоточится на том, что она говорит. Она говорит о Тэке и Блэе. Эти двое далеко не «друзья». Правда заключается в том, что они не должны были оказаться в этой части города. Единственная причина, почему Дро мирится с ними на своей территории, так это потому, что он работает на сделке с Диконом, их боссом. Дро попросил меня присутствовать на этой вечеринке сегодня ночью и толкнуть столько СКАЯ, сколько смогу. Но затем, потому что он также попросил меня ничего не делать, кроме как не спускать с них глаз, я провёл большую часть ночи чертовски взбешённый, наблюдая за тем, как эти ребята толкают своё второсортное дерьмо на нашей территории.

А затем я увидел её. Неимоверно маловероятно, учитывая, что танцпол был битком забит оргией танцующих, гетеросексуальных, чрезмерно перевозбуждённых подростков, но на инстинктивном уровне я знал, что это была она. Я узнал её походку. Не могу точно сказать, когда успел её запомнить, но каким-то образом я узнал девушку, поднимающуюся по лестнице короткими, плавными шагами и утончённо раскачивающимися бёдрами. Это была Эйли. Я последовал за ней, чтобы точно удостовериться. И рад, что сделал это. Не буду говорить о том, как мне хотелось сбросить этого обдолбанного мудака, который считал, что может распускать к ней свои руки, с платформы. Было бы забавно посмотреть, как расколется его череп о бетонный пол. К счастью для него, она была там.

— У меня нет друзей.

— Оу.

Этот мягкий короткий звук что-то делает со мной и следующее, что понимаю, я объясняю, почему, блядь, у меня нет приятелей, с которыми я мог бы почесать языком.

— Я не очень хорошо схожусь с людьми. Дружба, знакомства — это всё бессмысленно для меня. Люди, как правило, питают мой интерес только до тех пор, пока остаются для меня полезными. После того, как ты исполнил свою роль, ты перестаёшь существовать для меня.

— Это грустно, — замечает она мягко. В голосе звучит сострадание, но её нежность проходится по моей груди, словно наждачная бумага.

— Это я.

Глава 17

Эйли

— Подкинуть тебя к дому? — спрашивает он, с явной напряжённостью в сжатых челюстях. Хмурое выражение на лице выходит за рамки задумчивости. Молча, задаюсь вопросом, сделала ли я или сказала что-то неправильно.

— Нет, — ответ слетает слишком быстро. Ненавижу то, как отчаянно хочу прямо сейчас хотя бы малейшую частичку его времени и внимания. — Я должна ночевать сегодня у Мэллори.

Тишина, а затем:

— Он отпустил тебя с поводка? — вопрос наполнен сильным презрением, и жжёт, словно кислота. Выражение лица Мэддокса ни о чём не говорит, когда он на мгновение поворачивается в мою сторону. Он полностью закрылся.

Я не делаю вид, будто не знаю, о ком он говорит. Он видел синяк на моей щеке. Возможно, парень не так часто посещает школу, но это не означает, что он дурак. Он знает, что происходит. Знает, что Тим причиняет мне боль. Только понятия не имеет, в каком количестве. И я хочу, чтобы это осталось в секрете.

Я колеблюсь какое-то время, прежде чем откинуть свою осторожность полностью, и кладу руку на его бедро. Мэддокс заметно дёргается, мышцы его бедра напрягаются под моей ладонью, словно своим прикосновением я сделала ему больно. Когда я собираюсь отстраниться, его рука опускается на мою, как молот. Хватка настолько сильная, что я боюсь, что он может сломать мне пальцы.

— Мэддокс, — всхлипываю, и он мгновенно ослабляет хватку.

На секунду оторвав глаза от дороги, он смотрит на меня с нежностью.

— Прости, — бубнит Мэддокс. Он продолжает удерживать мою руку тёплым весом своей ладони.

Мы едем молча в место известное только ему. Не имеет значения, куда он меня везёт или где мы окажемся в конечном итоге. Я пока не готовая отправиться домой. Мне комфортно в его грузовике. Комфортно от того, что моя рука зажата между его рукой и бедром. Комфортно просто находиться рядом с ним, упиваясь соблазном его присутствия. Именно в этот момент я испытываю блаженство, которое мне было неведомо ранее.

Примерно сорок пять минут спустя, мы подъезжаем к старому, деформированному проволочному забору. Сразу за ним — ряды массивных, прямоугольных контейнеров из стали, возможно, около сорока–пятидесяти футов в высоту³. Такие контейнеры прикрепляют к задней части полу-грузовиков для межштатных перевозок.

Поворачиваясь к нему, я спрашиваю:

— Что мы здесь делаем?

Мэддокс глушит двигатель и вытягивает ключ из замка зажигания.

Молча он открывает дверь со стороны водителя и выходит.

— Стараюсь, чтобы ты получила хорошую оценку.

Не обращая внимания на слабый голосок в своей голове, говорящий, что это, вероятнее всего, не очень хорошая идея, я выхожу из грузовика, закрываю за собой дверь и бегу, чтобы присоединится к нему в нескольких футах от забора высотой в восемь футов⁴.

— Ты же не думаешь перелезть через него… да?

Он разгоняется прежде, чем я успеваю произнести последнее слово. Прыгает на забор, и тот скрипит и дрожит, когда Мэддокс забирается на него. Он садится на него верхом на секунду, а затем перекидывает обе ноги на другую сторону и спрыгивает без малейших колебаний. Парень приземляется на другой стороне без особых усилий.

— Твоя очередь, — говорит он небрежно, словно прыжок через забор — самая простая вещь для времяпровождения.

Трепет скручивает мои внутренности, когда я качаю головой.

— Нет ни единого шанса, что я через него перелезу.

— Тебе придётся, если хочешь увидеть то, что я собираюсь показать.

Любопытство, смешанное с хорошей дозой скептицизма, побуждает меня спросить:

— Что это?

Он посмеивается.

— Тащи свою попку сюда, и сама увидишь.

Я кусаю нижнюю губу, теперь полностью взволнованная.

— Я не думаю, что…

— Прекрати думать, — огрызается он, но потом немного мягче добавляет: — Я не дам тебе упасть, — ловлю его взгляд, прожигающий меня через дыры в ограждении. Он такой острый, притягательный, что, кажется, способен изучить меня на молекулярном уровне. — Я обещаю, что не позволю, чтобы с тобой что-нибудь произошло, — произносит он с такой непоколебимой уверенностью, что было бы глупо не доверять ему.

Даже со всем доверием, которое я к нему испытываю, паникующая, не ищущая приключений часть меня всё ещё кричит: «Какого хрена ты делаешь?», когда я начинаю пытаться перелезть через забор. Я игнорирую её, как только могу, сосредотачивая всё своё внимание на Мэддоксе, ожидающем меня на другой стороне. Не так уж и просто подняться на самую вершину, особенно в юбке и на каблуках.

Поднявшись, я смотрю на него вниз.

— Готов?

Он кивает, удобнее расставляя ноги.

— Прыгай.

Сильно закрыв глаза, и с небольшим криком, слетающим с губ, я прыгаю. Он ловит меня, словно принцессу, когда я приземляюсь ему в руки со звуком «Ох». Юбка задирается вверх, открывая слишком большую часть бёдер, а волосы в беспорядке падают мне на лицо. Я уверена, что выгляжу ужасно, и быстро протягиваю руку, чтобы поправить юбку.

— Было не так уж и трудно, да? — спрашивает он с этой привычной ухмылкой, заставляющей подгибаться мои колени и посылающей бабочек трепетать в моём животе.

— Вообще-то, было, — начинаю я, желая возразить, и оборачиваю свои руки вокруг его шеи, когда он ставит меня на ноги. — Но ты сделал это лёгким.

В ответ он берёт меня за руку и тянет за собой, проходя длинный путь через плохо освещённую площадку. Когда мы останавливаемся в кромешной темноте у одного из стальных контейнеров, Мэддокс отпускает мою руку и тянется к покоцанной, жёлтой приставной лестнице контейнера.