Хочется кричать, но голоса нет.

Солнечный каток проворачивается по животу - и выше, с хрустом сминая рёбра и останавливая дыхание, затем к шее… Но прежде, чем безжалостно-горячий свет выжигает глаза, кто-то накрывает их прохладной ладонью.

Морган проснулся в поту - и с ясным ощущением, что ноги у него что-то придавливает к кровати.

- Мучают кошмары?

- Только один, - хрипло выдохнул Морган, мгновенно узнавая голос. - Я думал, тебе нужно просить разрешение, чтобы войти в дом…

- Не путай меня с вампиром, - усмехнулся Уилки. Вспыхнул свет: под потолком закрутились золотистые искры. - Поднимайся. Мы идём на прогулку.

- Какого чёрта?.. - Морган сощурился и привстал на кровати. Память возвращалась быстро, захлёстывая потоком. Встреча с Джином и Сэм, затем невероятно скучный и долгий день в мэрии, странная сонливость после ужина… - Это ты отправил меня в кроватку в детское время, что ли? - грубовато поинтересовался он, пытаясь хоть немного прийти в себя.

Уилки наконец-то слез с его ног и прошёлся по комнате, то рассматривая фотографии на стене, то касаясь ногтями корешков книг на полке.

- Нет, - покачал он головой. - Просто у тебя хорошие инстинкты. Собирайся, Морган Майер. Я не стану повторять трижды.

Хотя голос Уилки оставался спокойным, даже с оттенком веселья, вдоль спины потянуло холодком.

- И куда мы отправимся? - поинтересовался Морган, скидывая одеяло. После нагретой кровати паркет казался сделанным изо льда, и пальцы на ногах рефлекторно поджимались.

- В одно крайне неприятное место, - откликнулся Уилки, зачарованно оглаживая извивы большой розовой морской раковины, которая лежала на столе вместо пресс-папье. - Но бояться не стоит. Вряд ли там будет кто-то страшнее меня.

Чертыхнувшись сквозь зубы, Морган наконец-то за шкирку вытащил себя из постели и пошлёпал к резному комоду в углу. Почти вслепую нашарил в одном ящике свежее бельё, в другом - джинсы и свитер с оленями. Напялил на себя - и снова замер посреди комнаты, переминаясь с ноги на ногу.

После дурацкого сна в голове был сплошной жгучий солнечный свет, и ничего больше.

Уилки с сожалением отложил раковину и обернулся.

- Что на сей раз?

- Носки, - признался Морган, чувствуя, как щёки начинают теплеть от румянца. - Я же с вечера приготовил новые, но куда положил…

- Большая проблема, - без намёка на шутливость кивнул Уилки. - Посмотрим, что можно сделать.

Он с похоронной серьёзностью оглядел комнату, а затем остановил взгляд на кресле. Вытянул руку - и начал манить пальцем что-то невидимое.

Под креслом зашуршало.

Морган посмотрел вниз - и едва не подпрыгнул на месте: по паркету медленно ползли чистые носки, извиваясь, как две куцые змеи. Уилки дождался, когда они подберутся поближе, затем наклонился, подхватил их и с тем же невозмутимым выражением лица вложил Моргану в руки.

- Полезный навык.

- Ещё какой, - улыбнулся Уилки неожиданно светло. - Я тебя потом научу.

Это “потом научу” кольнуло сердце, точно полузабытое семейное воспоминание, обещание безоговорочной поддержки и тепла вместе с пониманием: то время никогда уже не вернётся.

Из дома они выходили в молчании. Ещё с утра в пятницу небо расчистилось, но зато воздух стал холоднее. Сейчас погода и вовсе напоминала о ночи в самую первую встречу: мороз, обжигающий лёгкие на вдохе, стеклянно хрупкие ветки деревьев, проколы звёзд в полупрозрачном иссиня-чёрном куполе, за которым словно таилось нечто непостижимое и внимательное… Единственным отличием было то, что снег теперь лежал повсюду - белый, свежий, хрусткий.

Так ночь казалась гораздо светлее.

Морган запрокинул голову к небу и замер, всей кожей впитывая безупречное спокойствие. Сонливость улетучилась, точно её и не было; беспощадный солнечный жар отступил от мыслей, оставляя неясное ощущение потери.

- Не отставай, - негромко напомнил о своём присутствии Уилки и зашагал вперёд, застёгивая на ходу пальто. - Идти ещё далеко.

Морган опомнился и принялся догонять его, едва успевая за размашистыми шагами. Такая знакомая дорога непредсказуемо двоилась под ногами, то ныряя в несуществующие дворы, то выстреливая сквозь заросшие парки, то карабкаясь на мосты. Уилки будто бы не обращал внимания ни на что вокруг; лишь изредка он приостанавливался, чтобы спутник мог его нагнать.

- И куда мы? - снова поинтересовался Морган, не выдержав, и, когда Уилки вдруг резко остановился - не успел сориентироваться и налетел на него. - Чёрт! Ты хоть предупреждай, когда…

- Помолчи, юноша.

Но Морган уже и сам видел.

В десяти шагах впереди, там, где узкая тропинка должна была влиться в расчищенный тротуар, под сплетёнными ветвями яблонь стоял человек в цилиндре.

“Не человек, - мысленно поправил себя Морган. - У него нет лица”.

- Как не вовремя. - У Уилки дёрнулся уголок рта. - Я рассчитывал, что это начнётся позже… Что ж, свидетели мне не нужны.

Безликий почувствовал опасность - и прянул назад, расплёскиваясь густой смолой по брусчатке. Цилиндр смялся в комок, словно из него откачали воздух, и почти мгновенно надулся вновь, но уже в форме крысы. Она дёрнула усами и юркнула в канализационную решётку.

Точнее, попыталась.

Железо вдруг сомкнулось, лязгнув рёбрами прутов - и вытолкнуло тварюшку обратно. Она суетливо заметалась по тротуару в поисках хоть малейшей щели. Вязкая чёрная смола вытянула щупальце к оголённому корню яблони на дороге…

Уилки небрежно зачерпнул в горсть лунный свет, слепил из него комок так же, как дети катают в ладонях снежки, и прицельно швырнул в крысу. Она взвизгнула и рассыпалась быстро гаснущими искрами, как прогоревший тополиный пух. Почти в то же самое время конус желтоватого света от уличного фонаря вытянулся - и захлестнул краем жидкую смолу. Поверхность тут же покрылась сияющей корочкой, отдалённо похожей на тонкий лёд, воздух над ней задрожал… Через минуту о тени не напоминало уже ничего.

- Значит, дальше открыто идти нельзя, - задумчиво подытожил Уилки и взял Моргана под локоть, одновременно притягивая к себе. - Правила просты. Не отходи от меня и не отпускай моей руки - тогда они тебя не увидят.

- Они? - Моргана окатило потусторонним холодком.

Глаза Уилки полыхнули золотом.

- Ты же хотел стать ближе к другому городу, правильный мальчик Морган Майер, - вкрадчиво произнёс он, едва заметно сжимая его локоть сквозь куртку. - Ты уже так сблизился с Шасс-Маре, о, да… И я подумал, что неплохо было бы показать тебе не столь прекрасные стороны бытия.

Целую секунду Морган честно соображал, причём тут Шасс-Маре, но разум упорно выдавал только один ответ.

- Уилки, ты что… ревнуешь?

Хватка стала такой сильной, что Морган мысленно смирился с гипсом, однако Уилки внезапно расслабился и перехватил его руку бережней, словно извиняясь. Золотой блеск в глазах померк.

- Видимо, ревную не того, кого следовало бы. Ты всегда был не одинок, любим и счастлив, Морган, и поэтому никогда её не поймёшь. Разве что когда сам… довольно, впрочем, - оборвал он себя. - Идём.

“Не понимаю? - машинально повторил Морган про себя. Перед глазами пронеслось видение - Кэндл на сцене, голова запрокинута, руки напряжённо сжимают микрофон. - Пожалуй. Но я знаю кое-кого, кто понимает”.

Но тут он споткнулся, невольно поднял взгляд - и мгновенно осознал, куда ведёт его Уилки.

В заброшенную школу того, другого города, где звучала приглушённая музыка, а тени в окнах бесконечно и механически повторяли танцевальные па.

- Стой, - тихо попросил он. Уилки никак не отреагировал. - Стой, хватит! - Откуда-то изнутри нахлынула волна - такая же густая, вязкая и чёрная, как тени. Сердце билось с натугой, словно преодолевая её сопротивление. Все инстинкты, какие только были у Моргана, сейчас захлёбывались криком - туда нельзя, нельзя, нельзя ни в коем случае. - Не так быстро хотя бы, я не успеваю!

Уилки неприязненно взглянул на него поверх плеча, но шаг замедлил. Здание в четыре этажа, облицованное серой плиткой, вырисовывалось всё чётче. Так изменяются очертания карандашного эскиза, когда бледный контур начинают обводить чёрной ручкой. Появилась глубина за мутными оконными стёклами; обозначились тёмными провалами дыры в черепитчатой крыше; разветвились трещины по стенам. Шаг - и навес-уголок над крыльцом перекосился, ещё один - и на лестнице из белого камня проступили коричневатые пятна. Двор был обнесён кованым забором. На чугунных остриях болталось нечто бесцветное, вроде рваных тряпок…