Столь наглый, циничный и чудовищный факт разрушения синагоги поверг в ужас Алуштинских евреев! Но что они могли сделать? Нехорошо было последнее время жить в Алуште, совершались тут убийства, пропадали неугодные люди, тысячи горожан уезжали из города куда придется, опасаясь за свою жизнь и жизнь своих детей, многие кончали с собой при виде гибели и разрушения всего, что дорого им с детства, а другие угрюмо молчали, равнодушные и сытые, озабоченные лишь сиюминутной выгодой летнего отдыха. Так и разрушили посреди белого дня синагогу Эмануэль, и никто даже пикнуть по этому поводу не посмел.

Но Господь Иегова, которому с небес видно все, прекрасно все подмечает: и скупую слезу, катящуюся по морщинистой щеке старого Алуштинского еврея, когда смотрит он на страшный котлован, похожий на котлован Бабьего Яра, оставшийся от синагоги Эмануэль. И вздохи старой еврейской женщины слышит Он, и плач маленькой девочки, которой старая еврейская бабка рассказывает о разрушенной синагоге; и внезапно нахмурившееся лицо маленького еврейского мальчика тоже видно Ему, ибо ребенок, случайно узнавший о разрушении храма его предков, не по-детски задумывается, и задает взрослым вопрос: «Почему?» А взрослые не могут на него ответить.

Но прекрасно может ответить Иегова, давно уже возлюбивший Алуштинскую синагогу Эмануэль, хоть и носила она в иные времена иные названия, – прекрасно может ответить Он с небес, почему в Алуште произошло такое святотатство? От равнодущия алуштинцев, от подлости ее власти, от всеобщего безразличия и от атмосферы террора и страха, установленной в городе, худшей даже, чем во времена далекой уже фашистской оккупации.

И поэтому произносит Иегова свое проклятие и свой приговор Алуште: за разрушение синагоги Эмануэль будет в скором времени разрушен и сам город Алушта. Падет на него с небес дождь из огня и серы, закачается под ним почва, и будет он лежать в руинах, как лежала в руинах разрушенная синагога. Будут вокруг зиять ямы, заваленные обломками, похожие на яму, оставленную от синагоги, и в ямах этих будут покоиться сами алуштинцы, вокруг же будут ползать ядовитые змеи и скорпионы. На отцов же города Алушты Иегова наложил особое заклятие: то там, то здесь, на стенах города будут неизвестно откуда возникать надписи, гласящие, что отцы эти воры и разбойники, и надписи эти, сколько их не стирай, не сможет уничтожить никто: будут они появляться здесь снова и снова.

И если не покаются алуштинцы, не оденутся в рубища, не посыпят головы пеплом, и во главе с отцами города не начнут срочно строить точно такую же синагогу ЭМАНУЭЛЬ НА ТОМ ЖЕ САМОМ МЕСТЕ, ПОГИБНУТ ОНИ ОТ ОГНЯ И СЕРЫ С НЕБЕС, А ГОРОД ПРЕВРАТИТСЯ В СПЛОШНЫЕ РУИНЫ.

Пророчество Иеговы о судьбе города Алушты передано старым и набожным евреем, имя которого известно на небесах.

В Алуште, на улице Ленина, которая является всего лишь частью дороги, построенной некогда русскими солдатами по приказу Суворова, и соединявшей Симферополь и Ялту, – на улице Ленина недалеко от моря издревле стоял постоялый двор. Всего древних постоялых дворов в Алуште было семь, по числу холмов, на которых она находится, но постепенно остался только этот один, и то не целиком, а одна лишь длинная конюшня от него. Этой конюшне не было цены, ибо она была старинным зданием, напоминающем о славном прошлом Алушты, которое глубоко, неисчерпаемо и трагично. Но людская алчность и злоба в десятом году нового тысячелетия снесли эту конюшню, и построили на ее месте жилой дом в форме дворца, который местные жители сразу же окрестили «Дворцом На Конюшне». Всем хорош дворец – и высотой, и внешним видом, и соразмерностью своих частей, – но всякий, особенно в ранний утренний час, кто проходит мимо него, явственно ощущает запах навоза и слышит ржание лошадей. И это не случайно, ибо высшие силы, духи гор и долин, духи маленьких местечек и городов, повелевающие всем в Крыму, наложили на этот дворец свое заклятие. Вечно теперь от будет Дворцом На Конюшне, и вечно от него и всех, кто в нем проживает, будет тянуть сладковатым запахом конского навоза, а в квартирах, сводя с ума их владельцев, будет слышаться топот бегущих вдаль лошадей. Ибо прошлое неотделимо от настоящего, и избавиться от него невозможно.

В Алуште, на высоком холме, во времена господства Византии над неприветливыми и суровыми крымскими брегами, была построена крепость Алустон. Произошло это в 6-ом веке новой эры по приказу императора Юстиниана 1-го. Шли года, века, прошло одно тысячелетие и половина следующего, наполненные самыми разнообразными событиями: войнами, набегами, пожарами, героизмом, предательством, сменой веры, вторжением иноземных полчищ, кровопролитными сражениями и годами абсолютной безвестности. Если перечислять все эти события, то они займут многотомное собрание сочинений, и на изучение их понадобится не один десяток лет. За время своего полутора тысячелетнего существования крепость Алустон, самая большая на сотни километров вокруг, давшая имя современному городу Алушта, то сгорая и разрушаясь почти до основания, то вновь подымаясь из пепла, как легендарная птица Феникс, была наполнена жизнью. Она существовала. Она была центром притяжения сил, как добрых, так и злых, для целого региона, и накопила в себе такую мощь и такую энергетику, какую накапливают на земле только центры притяжения очень больших сил. Можно сказать, что энергетика Алустона была сравнима с энергетикой египетских пирамид, энергетикой московского Кремля, британского Стоунхэнджа, или Великой китайской Стены. В неявном, тайном, но хорошо известном посвященным списке значимых мест на нашей планете Алустон занимал очень почетное место. И, казалось, так будет происходить всегда.

Мистическое значение Алустона для земной цивилизации огромно и до конца необъяснимо. Это единственное место на земле, или, по крайней мере, одно из немногих, где повстречались друг с другом три самые великие цивилизации мира, три Рима: Первый, Второй, и Третий, – правившие в разные времена на огромных пространствах земли. Нет на планете больше другой такой точки, или, по крайней мере, они незначительны, кроме территории нынешней Большой Алушты, где бы эти цивилизации, доходя до своих пределов, соприкоснулись бы друг с другом. Именно Алустон был последним пределом для Римской империи. Именно здесь была окраина Византийской империи. Именно сюда докатилась Российская империя, ставшая позже Советским Союзом, а потом, начав распадаться, отхлынула, словно океан после прилива, назад. Многие считают Алустон последним пределом на земле, дальше которого пути вообще нет, где кончаются все пути и стремления, и начинается спуск в ад, или Аид, как называли его древние греки, считавшие, что спуск в царство мертвых начинается где-то здесь. К таким мистическим точкам на теле земли, в которых сконцентрированы огромные энергии, как энергии добра, так и энергии зла, надо относиться очень бережно. Надо бояться обидеть их. Надо бояться их оскорбить. Надо страшиться нарушить некий незримый баланс между силами добра и зла, который откроет невидимый и страшный водоворот, засасывающий в свою бездну все, что находится поблизости: людей, природу, историю, и даже целые города. И тогда уже ничего не останется вокруг такого яростного и незримого водоворота, а будет звучать одно лишь вечное проклятие – проклятие людям и городам, поднявшим руки на вечные ценности.

Так и произошло в Алуште в 90-х годах двадцатого века: местные чиновники продали крепость Алустон атомному ведомству, которое на ее территории должно было построить свой санаторий. К этому времени от Алустона, который был для Алушты тем же, чем и Кремль для Москвы, то есть был его душой, мало что осталось. Сохранились всего лишь две башни – круглая и квадратная, да огромная подземная часть, которая была важнее верхних, разрушенных частей крепости. При желании можно было абсолютно бесплатно (добровольцев и строительного материала вокруг было в избытке) и в кратчайшие сроки восстановить крепость Алустон, как сделали это жители Судака со своей гораздо меньшей по размеру крепостью. Но вместо этого алчные отцы города, презрев протесты общественности, экологов, писателей и культурных людей Крыма и России настояли на строительстве здесь санатория. Для идеологической поддержки были призваны археологи, которые прокопали территорию крепости до самого дна, на глубину 10 метров, до самого основания, до прочной материнской скалы, нарушив этим все этические нормы, существующие в археологическом мире. Идеологом уничтожения Алустона стал глава археологов, раскапывающих крепость, который откровенно заявлял, что ему все равно, что раскапывать, что он раскопает и закопает все, что угодно. Очевидно, это относилось и к могиле его матери.