В голове пронёсся яростный вихрь с запахом дождя и ветра.

«Опять твой отец?»

— Нет. — Она больше ничего не могла сказать, не развалившись на тысячу осколков. — Я пока не могу говорить об этом, Рафаэль.

Молчание, наполненное силой. Это непреднамеренное напоминание о том, что мужчина, которого она называла своей любовью, супругом, даже близко не человек. Тем не менее, она не отодвинулась и не подняла защиту. Это было очень сложно… Но Рафаэль держал её в руках, когда она падала, готовый разделить с ней бессмертие, с ней — охотницей, нежеланной дочерью и прямо сейчас с той, которую ненавидит сестра.

Он положил тёплую руку её на затылок.

— Тогда, поговорим об этом в другой раз. Но обязательно поговорим.

Чувствуя, как инстинкты затягивают боль, Елена подняла голову.

— Я думала, мы обсуждали всю эту ерунду, где ты вечно приказываешь.

Его глаза — бесконечная, безжалостная синева.

— Разве? — Он завернул её в махровое полотенце и в кокон своих крыльев. — Сегодня, у меня был гость.

— Ты меняешь тему разговора. — Он так беззастенчиво делал это, и Елена знала, что вот-вот позволит себя одурачить.

Он медленно растянул губы в улыбку.

— Ли Дзюань.

Стальное беспокойство стёрло все остальные эмоции.

— Опять? — По спине поднялся лёд при воспоминании об обожании и боли, которые она видела на лице одного из возродившихся, любившего свою госпожу, и о том, как он разорвал человека на части голыми руками, пока внутренности дымились на открытом воздухе.

— Я знал, что она на моей территории, — сказал Рафаэль, — но всё равно визит был неожиданным.

Позволив Рафаэлю вытереть её волосы вторым полотенцем, пока сама держала первое, она коснулась пальцами его тёплой груди.

— И чего она хотела на этот раз? — Рафаэль бросил второе полотенце на пол и провёл пальцами по влажным прядям, с глубоким и непроницаемым взглядом.　

— То же самое — убедить меня убить мою мать.

Полчаса спустя всё ещё находясь в шоке, Елена закончила сушить волосы, повернулась, чтобы поднять платье, которое появилось на кровати, и уставилась на Рафаэля.

— Нужно найти твою мать до Ли Дзюань, да?

— Да. — Рафаэль, одетый лишь в чёрные брюки, облокотился о стену и неторопливо, со скрещёнными на груди руками, осматривал тело Елены. — Ты не задаёшь очевидного вопроса, Елена, как и в первый приход Ли Дзюань.

Она сбросила халат, собираясь надеть платье — разумеется, ярко-голубого оттенка — и осталась лишь в паре тонких трусиков мятно-зелёного цвета. Ясно, что её Архангел думает о состоянии её наготы.　

— Думаю, — пробормотала она, — тебе нужно включить кондиционер.

Он медленно растянул губы в обольстительной улыбке.

— Подойди ко мне, Охотница.

Покачав головой, она взяла платье и надела его. В отличие от того, которое она надевала на бал Ли Дзюань, это оказалось на несколько дюймов выше колена, а материал плотно облегал бёдра, прежде чем опуститься в игривой юбке. Из-за высокой горловины, платье хорошо поддерживало грудь, и застёгивалось сверкающей хрустальной пуговицей. Она и за миллион лет не выбрала такое платье для себя, но должна признать, что оно выглядело одновременно элегантным и сексуальным.

— Какой очевидный вопрос? — спросила она, застёгивая пуговицу.

— Не лучше ли присоединиться к Ли Дзюань, найти Калианну и убить её во сне?

— Она твоя мать, Рафаэль. Ты, естественно не можешь убить её, не зная, исцелилась ли она и стала ли вменяемой.

Повернувшись к туалетному столику, она собрала волосы и закрутила их в пучок, которому её научила Сара.

— Законы существуют не просто так — ангелы могут проснуться в состоянии лучшим, чем когда засыпали. — Опустив взгляд в поисках шпильки, она не была готова к обжигающему поцелую архангела в шею, как и к обжигающему прикосновению к бёдрам. — Большая часть меня убеждена, что она проснётся такой же безумной. Но…

— Она твоя мать. — Елена больше других понимала противоречивые эмоции, разрывающие Рафаэля изнутри.

— Да. — Он прикусил её нежную кожу, заставляя дрожать

— Мы опоздаем.

Проведя ладонями по рукам, он обхватил её грудь и сжал. Вновь поцеловав в чувствительное место вдоль изгиба шеи, он отстранился.

— Ты права, что напомнила мне об этом, Елена. Я должен уважать Колибри.

Сделав причёску, она накрасила губы и повернулась, когда Рафаэль поднимал рубашку. Чисто-белая рубашка, прорези которой были вышиты чёрными завитками, повторяющим узор крыльев, подчёркивала точёную мужскую красоту Рафаэля.

— Знаю, что Колибри тебя нашла, — сказала Елена, и сердце её сжалось при мысли о том, что он раненый и побитый лежит на том лугу, где его оставила мать. — Но связь между вами… она сильнее, да?

Когда он отвечал, вечернее солнце превратило его крылья в янтарные.

— Она не только спасла меня, а заботилась столько, сколько я мог позволить.

Елена подошла, чтобы застегнуть ему рубашку.

— Ты ведь не очень-то ей это позволял, правда?

— Нет.

В этот миг земля задрожала, заставив Елену положить руку ему на плечо, чтобы не упасть.

— Слабое землетрясение, — когда всё закончилось, сказал Рафаэль. — Судя по отчётам, погода во всём мире приходит в норму.

Елена едва не утонула в синеве его глаз, когда он понял голову после нескрываемого любования телом Елены.

— Это хорошая или плохая новость.

— Это значит, что она почти проснулась.