ГЛАВА 29

На следующее утро шторм не стих, но, по прогнозам, должен был пройти через пару часов.

— Мне нужно поговорить с Эвелин, — сказала Елена, когда они приземлились на крышу башни, а их одежда из-за дождя прилипла к телу.

Рафаэль мог бы защитить их способностями, но она настояла, чтобы он приберёг силы для битвы, которая вполне могла его ждать.

— Твоя сестра живёт в доме семьи, — сказал он, поднимая крылья, чтобы защитить её от ударов дождя. — Ты неизбежно встретишься со своим отцом.

— Знаю, — проговорила она, перекрикивая шум падающих капель, бьющих о металл и бетон Манхеттена.

— Одна ты не пойдёшь.

— Нет необходимости. — Отец пытался раздавить и деморализовать Елену, а она не хотела, чтобы архангел видел, как она страдает и сломлена. Рафаэль заметил боль в глазах супруги прежде, чем Елена успела её скрыть, почувствовал, как его гнев превратился в обнажённый клинок.　

— Нет.

Покачав головой, Елена прижала руку к его груди.

— Ты нанесёшь ему удар, как только он ударит по мне, — сказала она с грубой честностью, смаргивая дождь с ресниц. — И ты не остановишься. Но несмотря ни на что, он мой отец.

Рафаэль запутал руку во влажном шёлке её волос.

— Он не заслуживает твоей защиты. — Джеффри не заслуживал от своей старшей дочери ничего, кроме презрения.

— Может, и нет, — признала Елена, склоняясь к его прикосновению. — А ещё он отец Бэт, Эвелин и Аметист… а они, кажется, любят его.

— Ты просишь о невозможном.

— Нет, прошу то, что мне нужно, архангел, — она не уступала там, где даже другие ангелы отступили бы. Он дал ей свободу, превосходящую всё, что мог вообразить, но этого не мог.

— Я пойду с тобой. — Он обхватил Елену за подбородок, когда она хотела возразить. — Я не стану приземляться, и лишь на эту уступку пойду.

Она сложила руки на груди, её глаза серебрились в свете шторма.

— Это не такая уж большая уступка, но у нас нет времени спорить.

Он заговорил с ней ментально, когда они снова вылетели в бурю ветра и дождя.

«Слушай, Елена… если он переступит черту, я обрушусь на него. У меня нет столько терпения».

Не прошло и пятнадцати минут, как Елена, ясно сознавая, что Рафаэль парит в небе, поднялась по ступенькам в дом своего отца. И снова дверь открыла не горничная.

— Гвендолин, — поздоровалась Елена, стряхивая капли дождя с крыльев. — Я зашла поболтать с Эвой перед отъездом из города. — Она не хотела, чтобы младшая сестра думала, что её забыли. Такую боль она никогда не причинит никому из своих.

— Пойдём в дом, — сказала Гвендолин с беспокойством на лице. — Ты, должно быть, очень замёрзла.

Елена встала в коридоре, который заливала каплями.

— Прости, я вся промокла.

— Минутку. — Гвендолин ушла, а затем вернулась с полотенцем.

Елена вытерла лицо и постаралась просушить полотенцем волосы.

— Я не пойду дальше… не хочу испортить ковёр.

— Его можно почистить.

Вытирая крылья там, куда могла дотянуться, Елена осознала, что Гвендолин смотрит на неё.

— Я бы посмотрела на это, — сказала она со смехом, ожидая вежливого ответа.

Но ответ её поразил.

— Я всегда задумывалась, — хрипло заметила Гвендолин, — что в ней такого, что он не может отпустить её, что ему приходится встречаться с любовницей, которая напоминает ему о ней.

У Елены земля ушла из-под ног. Она не хотела обсуждать это со второй женой своего отца.

— Гве…

— Но теперь вижу, — продолжила Гвендолин. — В тебе есть что-то от неё… и этого у меня нет. Вот почему он женился на мне.

Чувствуя себя крайне неуютно, Елена, всё же, не могла просто стоять в стороне перед лицом такой острой боли.

— Ты же знаешь, как он отреагировал, когда я захотела поступить в Академию Гильдии. — Именно зачисление в Академию без его разрешения, которое он никогда бы не дал, привело к спору, вследствие чего он назвал её «мерзостью», прежде чем выбросить из своей жизни. — Но Эве он позволил пойти. Всё из-за тебя… он тебя слушает.

Гвендолин обхватила себя руками, а в уголках её глаз появились крошечные морщинки.

— Хуже всего то, что я люблю его. И всегда любила. — Повернувшись, она пошла по коридору. — Он в кабинете.

— Погоди, я хочу поговорить только с Эвой.

Стройная женщина заправила за ухо прядь волос цвета воронова крыла и оглянулась.

— Я приведу её, но ты не можешь не поговорить с ним, ты же знаешь.

Может, и нет, но Елена может оттянуть этот момент. Поэтому подождала Эву и провела добрых полчаса со своей сестрой, отвечая на вопросы об охоте, которые накопились у Эвы со времени их последней встречи и, добавляя, что она может позвонить Елене в любое время. А затем заговорили о вещах, которые были болезненнее.

— Я скучаю по Бэтси, — прошептала Эвелин и сжала руку в кулак. — Она была моей лучшей подругой.

— Знаю, малыш.

Глаза у Эвы блестели от слёз, когда она бросилась в объятия Елены.

— Мама думает, что я не знаю, но я знаю. Мы были похожи. Все так говорили.

Елена не знала, что сказать, как унять эту боль, поэтому просто крепко обняла Эвелин и успокаивала её, пока не высохли всё слёзы.

— Ш-ш-ш, милая. Не думаю, что Бэтси хотела бы, чтобы ты вот так говорила.

— Элли, она была такой милой. — Эва всхлипнула. — Я скучаю по ней каждый день.

Елена понимала это до глубины души. Она скучала по Ари, Бэль и Маргарите каждую секунду каждого дня.

— Почему бы тебе не рассказать мне о ней?

Несколько секунд Эвелин подбирала слова сквозь слёзы, но когда нашла, её, словно пробрало. Эва говорила не только про Бэтси, но и про Селию, которая играла на кларнете лучше всех и которая не смеялась, если Эва ошибалась на уроке. Елена молча слушала, приходя к отрезвляющему осознанию того, что Эва больше ни с кем не говорила об этом, а заглушала боль. Она могла понять почему, учитывая кто такой Джеффри, но любовь Гвендолин к своим дочерям была осязаема.

— Почему ты не поговорила с мамой о Бэтси и Селии?

— Она всё время грустит. — Мудрые слова ребёнка с серьёзными серыми глазами. — Не возражаешь, если я с тобой поговорю?

— Конечно, нет.

Она посмотрела на Елену уже без слёз.

— Раньше я думала, что ты злая, и именно поэтому отец никогда не приглашал тебя погостить у нас.

Сердце Елены пронзила боль.

— Да?

— Да. Но это не так. Ты хорошая. — Она так яростно её обняла. — Когда у меня появится свой дом, ты можешь приходить в любой момент, — прошептала Эвелин ей на ухо.

Елена заперла неожиданный эмоциональный подарок в сердце, и без стука вошла в кабинет отца. Джеффри стоял у открытых французских дверей и смотрел на дождь. Гадая, почему не ушла, Елена закрыла за собой дверь, пересекла комнату и встала у противоположного косяка, на расстоянии трёх футов между собой и Джеффри. Снаружи дождь падал серебряными каплями, затмевая мир. Елена не знала, дело ли в разговоре с Гвендолин или в чём-то ещё, но обнаружила, что говорит:

— Мама любила дождь.

«— Идём, дорогая, потанцуй с мамой.

Влажная, мягкая земля между пальцев, грудь раздувалась от смеха, когда Елена выбежала на улицу вместе с Бэт.

— Мама! — Сладко и беззаботно смеясь, Маргарита кружилась под дождем, а её юбки развевались в беспорядке цвета. — Мама. Здорово!

Милый голос Бэт и то, как она стискивала руку Елены, пока они прыгали по лужам вокруг кружащейся матери».

— Да, — отрезал он. — Она была счастлива под дождём, но не смогла пережить бурю.

Ошеломлённая тем, что Джеффри ответил, Елена не знала, что делать и что говорить. Она поймала себя на том, что потирает грудь сжатым кулаком, словно пытаясь избавиться от давней боли.

— У неё не было силы, в отличие от тебя. — Маргарита была светом и смехом, диким огнём в их жизни.

Он горько рассмеялся.

— Если бы я был там в тот день, ей бы это не понадобилось.

Этот разговор пошёл не по тому пути, и Елена испугалась, вновь почувствовала себя потерянным ребёнком. Ухватившись за косяк, она вспомнила тот роковой день, когда всё рухнуло, когда потеряла отца.

— Ты поехал забрать Бэт. — Елена всегда благодарила судьбу за то, что на сестру не нацелился убийца.

Он посмотрел на неё серо-стальными глазами, спрятанными за линзы очков.

— Я поссорился с Маргаритой и пошёл проветриться, а твою сестру забрал позже, чем следовало. — Мир Елены завертелся. — Мы поссорились, потому что я считал её слишком легкомысленной, а хотел, чтобы она стала женой бизнесмена…

— Она походила на бабочку, — прошептала Елена, зная, что, несмотря на резкие слова, отец любил свою первую жену, и любил так, как никогда больше никого не любил.

«— Милая, этот торт выглядит восхитительно. — Маргарита смеётся и притягивает Джеффри за галстук к себе для страстного поцелуя.

— Торт выглядит ужасно, и ты это знаешь, mon mari [7] . — Отец улыбается, становясь самым красивым мужчиной в мире.

— Да, но кондитер невероятно вкусный».

В момент, когда обрывок воспоминаний непрошено проник в сознание из какого-то тайного убежища, Джеффри выпрямился, засунув руки в карманы брюк. Елена поняла, что момент пришёл.

— Ты пришла сказать, что ещё больше твоих новых друзей придут навредить твоим сёстрам?

Она вздрогнула.

— Их постоянно защищают.

Джеффри даже не посмотрел на неё.

— Скоро все узнают, что ты нежеланный член этой семьи.

Хоть и предусмотрительные, но слова жгли сердце.

— Хорошо, — проговорила она натянуто, но не надломлено. Не желала она сдаваться перед мужчиной, который стал совсем не тем, кто почти два десятка лет назад держал её за руку в морге.

— Теперь все наши встречи с Эвой будут проходить в Гильдии. Там ни у кого нет причин не желать меня видеть.

Джеффри молчал. Развернувшись, Елена направилась на выход.

— Элеонора.

Она замерла, сжав дверную ручку.

— Да?

— Ты больше всех из моих детей похожа на меня.

Отвергая эту идею всеми фибрами души, Елена вышла из дома, не оглядываясь. Рафаэль оказался рядом и помог подняться в небо на достаточную высоту для полёта. И всё это время Елена пыталась похоронить слова своего отца глубоко под горой правды.

«Елена».

«Я совсем на него не похожа! Никогда не поступлю со своим ребёнком так, как он».