– Прости, отец, я знаю, что вы уже решили отправить туда Фауста, но я хочу оспорить это, – Самаэль ударил кулаком по столу и, шипя от злости, хотел сказать сыну все, что думает, но его остановила Геката, которая кивком одной из голов, просила Вавилона продолжать. – Многие из нас знают, что Фауст гораздо моложе и неопытнее Лакримосы, он не сможет распознать предателя, если увидит, его так сказать, оригинальный образ. – Фауст, слушал внимательно и не возражал. Он никогда не строил иллюзий насчет своего дара и был согласен с Вавилоном. – Но это не все! Фауст, все-таки, больше демон, чем вечноживущий. Посмотрите на него! У него же даже рога есть, от него веет Адским духом! А, как вам известно, Алая не любит демонов, и вполне может устроить ему адскую кухню. Что, собственно, она и устроила мне, но это не так важно, – Вавилон наигранно стряхнул с глаз ностальгическую слезу, закрывая рукой лицо, чтобы незаметно подмигнуть Лакримосе. Она уже перестала всхлипывать, и оторопело смотрела на изначального. – Но Лакримоса – вампир, к ней лучше отнесутся даже жители Риал Фиола: пустынные эльфы, оборотни, тролли, хульдры, лепреконы и многие другие дружелюбные и разумные. Им даже не придется к ней привыкать, она одна из них… – Вавилон говорил все тише, и последнее слово было сказано практически шепотом. Он огляделся, всю комнату, все ярусы наполнял черный туман, поглощающий свет, излучаемый стенами.

Темный был в ярости, он не желал слушать своего сына, для него все сказанное было ересью и бредом. Тени, выползшие из самых потаенных уголков Пустоты, шипели в такт его бьющемуся сердцу. Огни их глаз напоминали тысячи болотных ламповиков, блудичков, которые уводили путников все дальше, вглубь своих владений. Также и бесы звали чужие души к себе, желая сделать их частью себя. Они касались каждого за столом своими изуродованными руками, принюхивались к каждому, ища положенную жертву. Демоны вжимались в кресла, желая, чтобы это обошло их стороной. Боги испуганно смотрели на Гекату, которая была спокойна как никогда. Словно черная густая жидкость продвигались Тени к указанной жертве. Глаза Темного резко сменили цвет с желтого на ярко-голубой. Тени приняли это за сигнал.

– Я не желаю тебя слушать! Ты – ублюдок! – взревели Тени вместе с Самаэлем.

Но Пиромант предусмотрел любой форс-мажор. В том числе и нежелание Великого Темного слушать. Он дал Вавилону шар из стекла, который в самом крайнем случае, а угроза стать Бесом – вполне крайний случай, нужно было разбить. Демон, дрожа от страха, сунул руку в карман, в котором лежала маленькая ^{монетка}. Через нее-то он и достал этот шар и, недолго думая, разбил его о стол. Пророки закричали, чтобы окружающие закрыли глаза, и тут комнату озарил белый испепеляющий свет. Тени завизжали и бросились врассыпную, гонимые не только светом, но и вырвавшимися следом языками алого пламени. Это пламя было безопасно для всего кроме этих темных созданий. Оно рисовало странные и красивые узоры, пролетали драконы и жар-птицы, плясали ламповики, выползали саламандры. Локи, запрыгнув на стол, засмеялся, перо в его волосах загорелось, а талисман превратился в пылающий солнцеворот. Его одежда, бывшая зеленого цвета, стала ярче рыжих волос. Он прыгал вместе с огненными созданиями, подпитывая их своей магией, пел древние песни им.

Рядом с Локи заплясал другой демиург. У него была алая кожа, похожая на чешую. Две его головы пели в унисон. Это была та же песня, что и у Локи, но язык резко отличался, хотя в песне сплетаясь они создавали удивительную мелодию. Семь его рук в этой пляске извивались словно змеи. В сумасшедшей танце свободные одежды демиурга развивались, а тысячи золотых украшений аккомпанировали песне. Агни, а это был именно он, не подпитывал своей магией огненных созданий, но был так же весел.

Пиромант преподнес отличный подарок своим богам, дал жертвенный огонь им. Гекате он тоже нравился, хотя она и не отреагировала так бурно, как боги огня. Богиня приподнялась, когда из шара вылетел огромный феникс и растворился в ослепительном свете. Каждая из трех голов Гекаты в изумлении замерла, а после весело засмеялась. Вместе с ней смеялись и другие боги, а стоявшие на столе Агни и Локи свистели, требуя повторения представления. Вавилон же смотрел на отца с наглой улыбкой, всем видом демонстрируя, что у него в запасе есть еще такие шары. Такой тривиальный способ победы над его легионом был настоящим ударом по самолюбию Самаэля. Он обессилено упал на свое кресло. Геката же встала и, также улыбаясь, произнесла:

– Поблагодари Пироманта за это представление, во истину прекрасно ее искусство укрощать пламя и поворачивать вспять темного ^врана. Это будет уроком для Самаэля. Пиромант не пошлет своего эмиссара в лес к волкам без оружия. – Женщина села на свое место и, взмахнув рукой, убрала осколки шара. – Ты прав в своих суждениях. Мы совсем забыли, предпочтения наших созданий. Но так же мы забыли спросить самих провозвестников. Хочет ли Лакримоса вновь оказаться на бренной земле? – Богиня смотрела на пророка, ожидая ответ.

– Милостивая госпожа, я не желаю возвращаться, но иного выхода нет. Если Фауст отправится в это путешествие, произойдет нечто страшнее, чем смерть Светоча и падение мира. Предатель будет указан, но слишком поздно. – Лакримоса опустила голову, смотря на свои руки. Она ясно видела, все, что произойдет в недалеком будущем, где она останется безучастной. Ей хотелось этого меньше всего, она страшилась этого варианта.

– Пусть оба пророка расскажут, что видят. – Предложил Фенекс, Вепар поддакнула ему, остальные демоны же засуетились, но тоже согласились.

Геката осмотрела сидящих за столом, посмотрела налево, Самаэль все еще был шокирован наглостью и мастерством Огненного Духа. По столу трижды ударил мужчина, сидящий напротив Локи. Богиня обратила на демиурга свое внимание.

– Говори, Тюр. Я верю в твою лаконичность полководца, поэтому не напоминаю о краткости. – Мужчина кивнул, ей и встал. Он не подбирал нужных слов долго:

– Считаю, что урожденная Эмили Тодд и Фаустус не должны раскрывать нам тайны мира за пределами нашего времени без их желания. Прорицательница уже сказала, что произойдет нечто ужаснее Рагнарёка, то о чем говорить полно не стоит, но к чему нужно подготовиться. – Его голос был подобен грому. У него была густая темная борода, заплетенная в косы, из-за которой было сложно говорить. Кто-то из богов попытался возразить, но Тюр ударил по столу культей, которая у него была вместо левой руки и продолжил. – Мы уже начали готовиться. Если мы будем знать слишком много, то посеем панику и потеряем бдительность! Нам нужно дождаться Хель и решить, что будем делать дальше без Анасиэля. А также отправить Эмили Тодд на Иию, для результативности и устранения соблазна. Я закончил.

Снова повисла тишина. Агреас и Марбас переглянулись, они прекрасно понимали, что Тюр прав. Скажи сейчас демонам, что все в мироздании рухнет и больше ничего не будет, время остановится – они же поднимут шум, а Пустота станет похожа не муравейник, в который кто-то сунул палку. Они перестанут быть сплошной стеной, проверенной временем, станут кучей раскиданных кирпичей, которые, конечно, можно метать во врага, но смысла мало. Демоны, Боги, сам Ад существуют, пока их помнят, пока в них верят. И даже вечный покой не означает для них смерть в том понимании, в котором ее видят смертные. Но то, что намечается, явно сотрет все. Память. Веру. Желания. Возможно, мироздание вернется в свое первоначальное безжизненное состояние. Семя жизни погибнет.

– У нас есть еще одна проблема. – На этот раз встал мужчина, зашедший вместе с Вавилоном.

– Продолжай, Танос. – Дала свое разрешение Геката.

– Многие из вас этого не чувствуют, но те, кто раньше отвечали за мертвые души, должны были это заметить. Души перестали перерождаться, на Иие повышается смертность. Среди людей. И если бы это были болезни, казни, войны, старость, то можно было бы закрыть глаза. Ожидая, что скоро все войдет в нужное русло, ссылаясь на демографическую яму. Но ничего такого даже близко нет. Кто-то, и мы прекрасно понимаем кто, перекрывает кислород некромантам. – Цвет кожи Таноса стал эбонитовым, а глазницы засветились зелено-голубым. Камень в кольце на его пальце, тоже сменил цвет. Обычно это означало, что некромант готов использовать свою магию, но сейчас это означало полное бессилие. – Я прошу помощи, иначе потом мы не сможем вам помочь.