– Это монета стоимостью в четыре всеиийские рёты, на нее можно было купить булку и воды глоток, – Самаэль появившийся перед Рулье смотрел на монету в его руках. – Сейчас она стоит одну лошадь, из-за раритетности, их сняли с оборота всего несколько сотен лет назад, можешь взять – пригодится. А вот с эльфами брать не советую, слишком старые, да и многие эльфы-торгаши просто откажутся их принимать, даже если и будут знать, что это за деньги. Они сейчас считают, что даже деньги старых королей – бесценок прошлого. – Темный подал еще пять монет с птицей и башнями, камни в них были разноцветными, Самаэль показал пальцем на монету с красным камнем, – Двадцать пять рёт, на нее сейчас можно купить приличную одежду вместо того тряпья, что на тебе надето. С желтым камнем – семьдесят, можно прожить три дня в хорошем отеле. И наконец, синий камень – полторы сотни рёт, этими деньгами можно отмыть и починить твою Бродячую Церковь и еще останется. Ты меня понял? – Азазеллио кивнул, и пока они шли через зал, он собирал монеты с камнями, замедляя их ход, и Темного, парящего над полом, это несколько раздражало. Подойдя, к концу зала они сосчитали монеты, всего набралось пятнадцать тысяч рёт. Самаэль засмеялся, – Вижу, жадность тебя не оставила!

– Звон монет будет греть мне душу и навевать воспоминания о моих щедрых надзирателях, – веселее, чем раньше ответил Рулье, звеня на ходу монетами в чаше, которую он подобрал, чтобы было, куда их собирать.

– Вижу, жажда к жизни возвращается к тебе. Это хорошо! Надеюсь, она не угаснет, когда я скажу, что тебе придется поработать на меня снова, – Темный повернул свою шею на сто восемьдесят градусов, чтобы смотреть в лицо позади идущего, его шея вытянулась и стала напоминать змею. Он смотрел в черные глаза Азазеллио, который не был удивлен старым трюком. – Ты должен будешь найти Светоч, она вскоре отправится в Риал Фиол, ты знаешь этот город, раньше он назывался Город Солнца. Ты должен прибыть туда раньше, хотя с твоими-то возможностями ты там окажешься уже через несколько минут. Итак, ты должен найти Светоч и отдать сверток. Пока ты там будешь ждать, пожалуйста, не натвори глупостей. Ты меня понял?

– Конечно, – Азазелио опять стал отреченным и поникшим. Только он дождался свободы, как она упорхнула, как сладкий сон. Дальше они шли в молча, и только хруст щебени и свист сквозняка в коридорах нарушали тишину. Узкий коридор, постоянно поворачивающий в разные стороны, напоминал червя, который извивался на палящем солнце. Наконец путники вышли к небольшой двери с улыбающимся полумесяцем на ней. Темный отошел от нее, пропуская вперед Азазеллио. Он коснулся овальной ручки, закрыл глаза и повернул ее.

На него подул слабый ветерок, чистый воздух попал в легкие, тогда Рулье понял, что свобода пахнет только чистотой и свежестью. Он открыл глаза, на улице была ночь, на темно-фиолетовом небосклоне сияли звезды. Оторвавшись от крыши мира, Азазель опустил взгляд и увидел в нескольких метрах от входа Бродячую Церковь. Ее красные стены были истерты временем и дождем, на узорных куполах-луковицах потрескалась и выцвела цветная краска, а белая посерела, кресты были сняты, но общий немного сказочный вид остался не тронутым. Азазеллио сорвался с места, он взлетел по лестнице, ведущей к дверям Храма, толкнул их, заскрипели петли, и ему открылось внутреннее убранство. Что-то никогда не тленно и интерьер этого место относится к таким вещам. Красно-белые узоры, цветы, птицы, лики святых все осталось таким, каким было многие годы назад. Азазель стоял в дверях с раскрытым ртом, он не ожидал снова увидеть такой красоты.

Темный наблюдал за действиями друга, пройдя, за ним он встал у него за спиной. Он ждал последующей реакции, и она последовала, Азазеллио побежал дальше, он пробегал комнату за комнатой, ворвался на лестницу, ведущую в самую высокую башенку, и, еле успев открыть дверь, вбежал в комнату. Она резко отличалась от нижних этажей, в ней стояли разные экраны, повсюду были рычаги и кнопки. Рулье стоял и смотрел на все это с замиранием в сердце, именно это он хотел увидеть больше всего.

– Ты хоть помнишь, как этим управлять? – спросил откуда-то сзади Самаэль.

– Конечно! Сейчас мы включим свет, стряхнем пыль, запустим систему и полетим хоть на край мира! – Азазель захлебывался впечатлениями, он окончательно отошел от своего заточения и теперь был готов хоть идти на войну. Он ударил по небольшой кнопке на стене, забрезжил свет, и он закричал нечеловеческим воплем, пряча под ладонями глаза. Великий Темный быстро потушил свет.

– Тебе бы быть поосторожнее, – Темный порылся в своих громадных рукавах и выудил оттуда круглые очки с темными стеклами. – Держи, как глаза восстановятся, наденешь. Я не уверен, что ты теперь сможешь жить при свете без них, слишком долгий период ты жил во тьме.

– Ха! Я уверен, что через пару месяцев я смогу уже смотреть на Солнце; бессмертие – штука веселая! – засмеялся Рулье, принимая очки. – Иногда кажется, что все – твоя песенка спета, а оно берет и вытаскивает тебя…

– Не бессмертие. Вечная жизнь. – Поправил друга Самаэль. – Пожалуйста, не путай, тебе даже Светоч объяснял их разницу.

– Да знаю я, знаю! Бессмертие – есть отсутствие смерти, то есть ты не можешь умереть ни при каких условиях. Вечная жизнь же – есть жизнь, длящаяся вечно, но могущая оборваться при определенных условиях, также называется фактическим бессмертием. – Азазелио посмотрел восстановившимся черным глазом на Темного. – Видишь, я помню определения, как будто только из учебника прочитал!

– Молодец, конечно, но даже учебники ошибаются, друг мой. Вечная жизнь обрывается, когда тебе нож под ребра вгоняют или дают уксуса хлебнуть, а это не особые условия, любой смертный от этого умрет. То есть, получаем, что вечная жизнь – это просто жизнь, длящаяся вечно, но имеющая смертный конец. А вот с фактическим бессмертием уже борются «особыми условиями»!

– Ты – зануда! – протянул Азазель, снова включая освещение. Когда лампы загорелись, стало понятно, что просто стряхнуть пыль – недостаточно. Некоторые экраны треснули от времени, кнопки сгнили, а рычаги проржавели. – Хм, а ты не мог бы подсобить мне? Я знаю, что ты умеешь обращать время вспять, как Великий Бог. Можешь только систему починить, остальное я сам, – Аззазелио на этих словах, улыбаясь пожелтевшими зубами, потряс чашей с деньгами.

Самаэль ничего на это не ответил, лишь пожав плечами, повернулся на каблуках и исчез, но комната управления, к удивлению, неузнаваемо преобразилась. На экранах пропали паутины из трещин, рычаги заблестели металлической новизной, рубка стала как новенькая. Азазеллио аккуратно подошел к самому большому экрану, повернул кресло, сел на него и положил руки на клавиатуру, он с трепетом в душе нажал на перечеркнутый нуль, и по экранам пошла белая рябь, после поднятия одного из рычажков на экране появилась картинка, подписанная «Вид спереди». Там не было ничего, кроме каменных стен и редкой травы, пробивающейся сквозь твердую породу. Азазеллио встал со стула, щелкнул еще парой кнопок и маленьких рубильников и сел на место. Сквозь белый шум разнесся женский голос, возвещающий о стабильной работе всех систем. Наш рулевой наклонился над микрофоном и произнес:

– Обновление всех систем и карт, считывать всю информацию с ближайших рабочих систем. – На что компьютер ответил, что в радиусе планеты найдена лишь одна работающая система, и выдал окно «Хотите ли вы синхронизировать обновления?», Рулье нажал на согласие, началось обновление. На экранах карта сменялась картой, язык и письмена менялись, обновление шло медленно, и Азазеллио, встав с кресла, ушел из комнаты управления.

Он включил во всей Бродячей Церкви свет. Внутри она теперь стала совсем как новая, Самаэль постарался на славу. Повернув в один из коридоров, Азазель прошел пару шагов и, толкнув дверь, вошел в комнату. Она была как тогда, когда он последний раз ее видел, три огромных шкафа, зеркало в полстены и посреди большая кровать. На ней-то и лежал длинный запечатанный сверток. Мужчину он сейчас ни сколько не интересовал. Азазеллио открыл средний шкаф и снял с вешалки черную рубашку с золотыми пуговицами, бросив ее и первые попавшиеся штаны на кровать, он подошел к зеркалу. На Рулье смотрело настоящее чудовище: длинные и спутанные смоляные волосы с проседью, худое лицо мертвеца с крючковатым носом и бородой, которая не уступала в длине волосам, длинные костяные пальцы с закрученными в спираль желтыми ногтями, старая одежда больше похожа на рваную тряпку ничего практически не прикрывающую, из-под нее выступали ребра обтянутые тонкой кожей, а ноги были изрезаны камнями. Сняв лохмотья, он зашел в соседнюю комнату, которая была ванной, и с трудом смыл всю грязь, что скопилась на нем за эти тысячелетия. Сложно представить, сколько ему пришлось отмывать, там была и засохшая кровь, и плесень, и пыль. Выйдя после многочасового мытья из ванной, Азазеллио нашел в одном из ящиков ножницы и начал стричь себе волосы, неровно и уродливо, но лучше чем было, потом он обрезал безобразные когти и сбрил отросшую бороду.