– Это все? – Саваоф теперь говорил спокойно, без наигранности. Он смотрел своими глазами-льдинками на некогда любимого сына.

– Ну, нет! – Зеленые глаза падшего вспыхнули новым огнем. – Ты мало, что убивал своих детей, так еще и чужих в могилу звал! Ты уничтожил все Темное племя и Третью семью, а я… Я… Я тебе помог. Как же мне стыдно просто находится рядом с тобой! – Ангел упал на колени, по его лицу катились слезы. – Теперь все.

– Отец! – раздался капризный голос Ниреи. – Прикажи Кассиэлю уже его убить, он после падения стал такой жуткой занудой!

– Это я и собирался сделать, дочь моя. – Светлый встал с трона и, махнув рукой, приказал Кассиэлю исполнять. Ему было наплевать на чувства своих подданных, на их переживания, главное – его воля и сейчас она, конечно же, исполниться.

Ангел вытащил меч из ножен. Глубоко вздохнув, он подошел к Анасиэлю, тот уже перестал плакать и теперь что-то проговаривал одними губами. Рваная рана на месте, где должна быть связь с крыльями снова кровоточила. Кассиэль занес меч над головой и, закрыв глаза, резко опустил. Послышался глухой удар. Голова Анасиэля покатилась по полу, она все еще моргала и что-то говорила одними губами. Ангел-палач обездоленно смотрел на тело, которое вскоре будет сожжено самим Светлым и думал только об одном, сегодня вечером он утопит свое горе в вине.

Вечером того же дня, Кассиэль сидел в своей комнате и пил прямо из горла алкоголь, вокруг него уже лежало несколько бутылок, что намекало, что выпил он уже не мало. Перед ним была все еще та страшная картина, то бессилие перед Светлым и его приказом. Теперь он был уверен, что Отец – лишь помеха для процветания Рая и мира людей. Он вспоминал, как перед войной они трое, Кассиэль, Анасиэль и Анджело, поймали Светоч и заточили в хрустальную гробницу. Только сейчас он прозрел, этого делать было нельзя, он мог спасти Землю и тысячи жизней. И он понимал, что сейчас самое время поговорить с тем, кто с самого начала знал, что гиблое дело – искоренять семью Третьего. С тем, кто как нельзя ближе был к Темному.

Кассиэль, шатаясь, поднялся со стула, схватил недопитую бутыль, и вышел из комнаты. Винтовая лестница двоилась в глазах, и пару раз он чуть не скатился с нее, как же он был счастлив выйти из своей башни и пройтись по ночному Небесному Иерусалиму. Так давно закончились такие прогулки, что и не упомнить уже. Город спал сном всех бессмертных, мертвым. Кассиэль прекрасно знал, что это лишь фикция, на самом деле во дворце всегда бодрствует Всевидящий Бог, готовый поднять каждого ангела на войну всего мыслью. Тюрьма, в которую он шел, тоже лишь лживой оболочкой, никого там не держали дольше дня, кроме одного пленника. Анджело там сидел со дня сотворения Иии, посетители туда допускались лишь по личной согласованности с Саваофом, то есть никогда. Кассиэль, дойдя до тюрьмы и ожидая, что хоть какая-то стража там будет, был глубоко удивлен, сегодня там никого не было. Он долго спускался вниз, в темницу, ступени так и норовили уйти из-под ног, ангел возненавидел любовь своих собратьев к лестницам. И, наконец, он вышел в огромную квадратную залу, которую делила пополам черная решетка. Там было темно, и только слабый синеватый свет факелов позволял разглядеть, кто находится в единственной камере.

– Ты виновен, – протянул сладкий и тягучий, словно мед, голос. – Кассиэль – братоубийца, Кассиэль – собачка Светлого. Эй, песик, зачем пришел ты ко мне? Хочешь и меня убить? – Ангел за решеткой хрипло засмеялся, а после закашлялся, закрывая костлявой рукой рот.

– Анджело! Я не убивать тебя пришел, я пришел спросить. Ты же видел Анасиэля последним перед побегом. Что ты ему сказал? Я не для Светлого узнать это хочу, для себя. Чтобы разуверить себя окончательно во всемогуществе Отца, – язык Кассиэля заплетался, он был явно пьян, а на последней фразе ангел и вовсе осел возле решетки и теперь смотрел прямо в глаза Анджело.

– Братоубийцам такое не раскрывают! – Анджело продолжал смеяться, но уже более и более наиграно. – Но вот предателям… – Он задумался, бормоча себе поднос «Виновен-виновен». Потом он резко встрепенулся, его крылья зашуршали в темноте, он словно изменился, его голос зазвучал увереннее. – Так и быть! Ты ведь помнишь тот день, когда нам приказали ее поймать и спрятать? Точно помнишь, я знаю. Только вот у меня был маленький секретик. Я мог не исполнять этот глупый-глупый приказ. Я его и не исполнил.

– Постой, но ты же сам вложил ее в гробницу! – Возразил Кассиэль и пьяно икнул. Даже в таком состоянии он прекрасно помнил тот день и пещеру полную хрусталя, где на алтаре лежал прозрачный гроб.

– Я ее вложил, я ее и выложил, – уклончиво ответил Анджело и лукаво посмотрел в сторону Кассиэля.

– То есть как? Выложил? – Ангел явно сквозь алую смуту не понимал, что имеет ввиду брат, но даже в полном здравии рассудка он бы не понял, как Анджело удалось обойти приказ Светлого.

– Я вернулся и разбил гробницу. Не забывай, в отличие от вас, тупарей Господних, я был создан другим Братом и приказы Светлого могу не выполнять. – Речь Анджело стала окончательно осмысленной, за решеткой сейчас сидел вполне здоровый разумом и озлобленный помыслами ангел. – До того случая не замечал этого. А потом. Потом суп с котом.

– То есть чисто теоретически… – начал Кассиэль осознавать всю серьезность откровения. Пьяная пелена спала, и ангел обернулся на брата с полными удивления глазами.

– Без теоритически, Кассиэль! Светоч до сих пор жив и здоров, и, кажется, скоро ему грозит опасность! – Анджело смотрел на брата взглядом полным тревоги, он знал, что сейчас каждая секунда на счету. – Я так долго притворялся безумным, сидя в этой клетке, как обезьянка Светлого. Мне наскучило это существование, я хочу изменить этот мир к лучшему! Кассиэль! А ты хочешь искупить вину?

– Постой-постой! Ты не находишь, что все как-то быстро происходит? – испугался ангел-воитель.

– А медлить-то и нельзя, к завтрашнему закату Светоч, возможно, уже будет мертв. Он знает, я чувствую, он ее нашел, и теперь Саваоф созовет всех хранителей и прикажет убить, благо Аваддону не привыкать убивать! Так ты готов пойти против отца?

– Что делать? – Кассиэль был уже готов на все что угодно, потому что камень вины висел на его сердце уже многие годы и сейчас как нельзя больше отяжелел.

– Для начала, освободи меня.

Глава 4. Белый Город.

Странно иногда бывает, когда сидишь, смотря в стену своей небольшой комнаты. Пытаешься говорить сам с собой, плачешь, молишь, кидаешь вещи. Да, так тем самым утром вела себя Деймос, она хотела, чтобы ей ответили, услышать и увидеть доказательство слов Эммануэля. Взяв с прикроватной тумбы книгу, ту самую, что дал ей святой отец, она уже хотела ее швырнуть, но одумалась. С момент девушка просто смотрела на узоры, расползающиеся по обложке, они менялись, точки, составляющие их игрались между собой, светились и перемигивались, а после остановились на изображении змеи кусающей свой хвост. В какой-то момент Деймос почувствовала жжение на лице. Прижав к себе книгу, она, перепрыгивая через разбитые вещи, бежала к зеркалу. От глаз текли не слезы, ручьи крови, точки меняли свое положение, разрезая кожу и вырисовывая двух драконов. Увидев это в зеркале, Деймос закричала странным и меняющимся голосом. Девушка отбросила на кресло книгу, и в этом момент произошло сразу два необъяснимых события. Прямо возле уха Дейм просвистел нож, и как взорвавшийся мяч хлопнул воздух в районе кресла.

Нужно отметить, что Агарес в этот момент не сидел без дела, он пытался вспомнить хотя бы одно заклинание остановки крови. Лечение не профиль демона, но все-таки их учат и этому. Герцог был в панике, раздраженно распинывая серых существ из под ног, он пытался не упустить из вида раны Деймос. Ее крик заставил Агареса придти в себя, сначала он не понял, почему он услышал крик Темного, но после шокировано осел прямо на кресло, чьи ножки за завесой выглядели как щупальца и охватывали ноги севшего на него. Агарес попытался вырваться, но ничего не получалось, мимо него проплыла тень. Из ее руки появился аморфный кинжал, бес, усмехнувшись положению демона, кинул нож прямо в Деймос. Единственным выходом пришедшим в голову герцога был выход на сцену, раскрытие всех карт.