Он выбрал для себя фамилию Смит, потому что считал ее бесспорно английской, и кроме того, за время, проведенное на пересыльном пункте, он неоднократно слышал, как английские офицеры обращались к своим сослуживцам, используя именно ее. Из этого он заключил, что она еще относится и к разряду широко распространенных. Это было спасительное имя.

Многие из тех, кто сменил свои еврейские имена, вновь вернулись к ним, когда почувствовали, что мировая война, а вместе с ней и весь ужас нацистского террора, приближались к своему концу. Но он не счел нужным вовлекать себя в эти дополнительные неприятности. Фамилия Смит его вполне устраивала.

Он сбежал из Германии один. Его родители, сестра и два брата были задержаны при выезде и возвращены назад. Ему же удалось бежать, и он на всю жизнь запомнил ужасы тех дней, когда на его глазах погибли все его родственники, и в нем надолго осталось то тяжелое чувство, которое сродни несмываемому позору, за то, что он остался жить.

Этот кошмар стал немного спадать, когда прошло уже около двадцати лет. Но его память по-прежнему хранила отголоски тех событий, а с ними и лица тех, кого он считал ответственными за этот геноцид, за преследование его нации, за убийство его семьи. Адольф Гитлер и его приспешник Генрих Гиммлер!

Их лица постоянно преследовали его, потому что были причиной всех его страданий и его позора. Он не забывал о них, потому что был уверен, что зло, которое они посеяли в мире, может вновь очень легко прорасти.

После войны, когда он узнал, что родственники, находившиеся в Германии, закончили свой путь в чадящем аду Освенцима, он предпринял поездку в Палестину в надежде разыскать там хоть кого-нибудь из близких, в безнадежной попытке загладить вину своего прошлого малодушия, принять участие в возрождении своей нации. Но новое поколение израильтян, с которыми он встречался и которым пытался высказать свои устремления помочь Израилю, думало уже по-иному. Для большинства из них время многовекового угнетения закончилось, по крайней мере в их сознании. Они вернулись к себе, в родную страну, и хотели либо обрести здесь свободу, либо погибнуть в борьбе за нее.

Они были маленькой нацией в маленькой стране и воспринимали весь остальной мир за ее границами как огромного кровожадного волка, стоящего у дверей дома. Теперь народ Израиля не будет верить никому, никакой другой нации, а будет лишь сотрудничать с ними, торговать и, может быть, даже поддерживать их социальную политику. Но никогда не будет верить ни другой нации, ни другой стране.

А поскольку они вынуждены жить в постоянном окружении врагов, их сила должна распространяться дальше границ их страны, чтобы они могли предотвратить любой неожиданный удар неприятеля.

Они убедили Смита остаться в Англии, создать себе определенный облик, стать англичанином. И ждать. Быть готовым и ждать.

Сначала он работал в небольшой ювелирной лавке, расположенной в лондонском районе Хеттон-Гарден. Проявив определенную настойчивость, он добился, как и некоторые другие переселенцы из Германии, компенсации за потерю семьи. Получив эти небольшие средства и женившись на Сейди, которая имела небольшой капитал, он смог открыть собственный магазин в Велфемстоу.

У него был еще один источник дохода, о котором никто не знал, даже его жена. Это были деньги, которые он получал от израильской разведки. Сумма была небольшая, но небольшой была и работа, которую ему иногда приходилось выполнять. Когда он был моложе, то был нетерпелив и проявлял почти рабское угодничество к делам, но его просили только ждать, оставаясь в тени, и постоянно убеждали, что именно в этом и состоит его путь служения нации. Его день еще не наступил.

Постепенно этот внутренний порыв стал в нем ослабевать и с годами угас совсем. Он уже без эмоций выполнял всевозможные мелкие поручения, одним из которых было длительное наблюдение за человеком по имени Стедмен с того самого момента, когда он вернулся в Англию и обосновался в детективном агентстве. Смит решил поближе познакомиться с работой агентства, заключив с ними контракт на проверку своего единственного служащего. Это расследование проводил отставной полицейский Блейк, который и представил Смиту полный отчет об этом человеке, в котором Смит и сам, естественно, не сомневался. Таким образом, Смиту удалось завязать дружеские отношения с Блейком, которого он часто приглашал как консультанта и в других, таких же надуманных делах, касающихся его бизнеса. Это дало ему возможность узнать кое-что от бывшего полицейского о делах агентства. Постепенно они стали добрыми приятелями, и даже часто встречались семьями. И если такое отношение к бывшему полицейскому со стороны преуспевающего еврея-коммерсанта и показалось бы необычным, то он не мог бы почитать это по другому, как желанием завязать хоть какие-то связи с представителями закона.

Смит некоторое время пытался согреть руки своим дыханием, затем опустил их поглубже в карманы пальто. Да, он уже стар для такой работы, особенно в такую погоду, которая не сулит ничего хорошего для его здоровья, а здесь, как оказалось, он просто попусту теряет время. И почему этот Стедмен так интересует израильскую разведку? Смит проклинал манию секретности, которая постоянно исходила от его хозяев. Почему они не могли поручить это наблюдение своим штатным агентам? И что он скажет Сейди, которая не имеет никакого представления о Моссад и о той работе, которую он для них выполняет? Что он скажет, когда она спросит, чем он был занят в такое время? Она, конечно, будет подозревать женщину. Будет? Да она уже подозревает. Конечно, у него будет шанс сказать ей... Внезапно его размышления были прерваны, а тело напряглось помимо его воли, реагируя на что-то едва ощутимое, промелькнувшее перед его глазами.

Что это было? Да и было ли? – спрашивал он сам себя. Или это всего лишь галлюцинация?

Смит всматривался в темноту, щуря глаза и сдерживая дыханье. Да, вот опять, какое-то движенье там, в тени!

Поеживаясь от холода, он встал со скамьи и чуть подался вперед, как будто это помогало ему лучше видеть. Он не был уверен, что заметил именно движение. Вокруг него было все спокойно, ветер давно стих, и воздух был почти неподвижен, даже не было колебаний тонких ветвей на ближайших деревьях.

Он начал осторожно продвигаться в сторону дороги, стараясь, насколько это было возможным, не производить шума. У него был номер телефона, по которому он должен был позвонить в случае, если обнаружит что-то подозрительное. К сожалению, ближайшая телефонная будка находилась за два квартала отсюда. Как он проклинал их! Ведь если здесь действительно что-то случится, то сколько пройдет времени, прежде, чем он доберется до телефона! Но его убедили, что случиться ничего не должно, а наблюдение необходимо лишь как мера предосторожности. Он взглянул на часы. Они показывали 1:35 ночи.

Ювелир неподвижно стоял и вглядывался в определенный сектор длинного дома, расположенного напротив. Он не заметил больше ничего, и уже собрался вернуться назад к скамейке, как что-то остановило его. Он не смог даже определить, что именно это было, и сосредоточил все свое внимание на дверях дома. Ему показалось, что он различает там длинную тень, пересекающую дверной проем. Сначала Смит решил, что это тень от деревьев, но потом быстро сообразил, что луна находилась по другую сторону дома, и все тени должны были бы иметь совсем другое направление. Поэтому он вновь пошел вперед, чтобы рассмотреть все поближе. Он старался ступать по траве, надеясь, что она будет заглушать звуки его шагов. Только подойдя к чугунной решетке церковного двора, Смит смог разглядеть фасад дома, и заметил, что входная дверь слегка приоткрыта.

Как же он должен поступить? Позвонить по телефону, или продолжить наблюдение? Ведь если Стедмен спит, а это несомненно так, то ему может угрожать серьезная опасность. Но что может сделать он, старый человек, чтобы помочь детективу? По крайней мере, хотя бы предупредить.

Возможно, что долгие годы, проведенные в ожидании реального дела, которому он был готов посвятить свою жизнь, или просто ощущения ложной тревоги, над которыми потом будут смеяться его молодые «работодатели» из Моссад, повлияли на него, и он решил взглянуть поближе на то, что происходит около дома, прежде чем обращаться за помощью.