— Госпожа, советую вам быть поосторожнее и не выводить меня из себя. А то я могу выкинуть что-нибудь такое, о чем сам потом пожалею. Или мы оба пожалеем.

— Вот видите? Вне зависимости от обстоятельств ваш ум беспрестанно работает и работает. Для вас не существует невозможного. У вас прекрасно развито чувство равновесия. Клянусь душой матери, вас трудно напугать. Но именно ваша рациональная логика должна подсказывать вам, что невозможно сделать правильные выводы из ложных предпосылок. — Она помолчала, что-то обдумывая, затем добавила: — Послушайте, а что если я вместо этого расскажу вам в чем дело? Обещаете тогда не вмешиваться?

Он напрягся.

— Если таково ваше желание.

— Да, таково мое желание. Но сначала пообещайте.

Он заколебался, но все же выдавил:

— Обещаю.

— Клянетесь своими богами?

— Клянусь своей честью.

После этого они еще около часа бродили вдоль освещенных пламенем факелов бойниц. Она рассказывала ему обо всем: о том как Хидеки Рюдзи поручил ей контролировать мужа, о том, что теперь только они — он и она, если конечно он согласен стать ее союзником — смогут использовать Синго и новую амигдалу для формирования будущего всего Ямато. Ясуко буквально завоевала его своими словами. Поразила его своей откровенностью. К тому же, в ее словах он нашел подтверждение и еще кое-каким своим мыслям: теперь он не сомневался, что она обязательно будет принадлежать ему.

— Госпожа, до чего же прекрасно здесь ночное небо!

— Да. А вы можете найти среди звезд Четырех Хозяев Северного Мешка?

— Чего?

— Кажется у вас это называется Большим Ковшом, поскольку с Древней Земли созвездие выглядело похожим на этот нехитрый сосуд. Отсюда же с Эдо найти их довольно непросто, поскольку они не образуют одного созвездия. У детей на многих наших системах даже есть игра цель которой найти Четырех Хозяев в небесах своих планет.

— Очаровательная идея, госпожа.

— А семь наших маленьких лун вы видите?

— Да. И они тоже просто чудесны. Насколько я понимаю, периоды их обращения, яркость и окраска были специально подобраны так, чтобы добиться максимально эстетического эффекта при их появлении в ночном небе видимом из дворца сёгуна.

— Верно.

Он указал вверх на самый яркий объект — фиолетово-белую точку, настолько яркую, что она отбрасывала тени. — А это что за звезда, госпожа?

Она заколебалась.

— А вот насчет этого вам бы лучше не спрашивать, мистер Стрейкер.

— Почему же?

— Потому что это не звезда. — Ее лицо вдруг показалось ему очень усталым. — Потому что свет, который вы видите, это на самом деле памятник миллионам погибших людей.

— Что вы имеете в виду? Катастрофу? Рухнувшую по каким-то причинам экосистему?

— Нет. Это Нагоя. Система, которая была сознательна уничтожена правительством. Масса звезды была необычной и идеально подходила для проведения на ней довольно специфических экспериментов. Внутри нее был создан нексус и она превратилась в сверхновую. Целью эксперимента было попытаться обеспечить Ямато собственным источником сверхтяжелых элементов.

— Заселенная система?

Она кивнула.

— Там жило много миллионов людей. Покинуть систему было разрешено только представителям некоторых каст.

Они стояли у парапета, разделенные лишь каким-то жалким ярдом пространства, казавшимся ему одновременно и тысячей парсеков и ничем. Вдруг ветер донес до него звук далекого барабанного боя. Он становился все громче и теперь было слышно, что он сопровождается какими-то другими звуками. Ужасными. Жалобными. О чем-то молящими. Даже Рено-са, до тех пор спокойно сидевшая на своем насесте, заволновалась. Ясуко закинула край плаща на плечо и наклонилась над парапетом, чтобы посмотреть откуда исходят странные звуки. Отсюда с этих высоких стен все происходящее на площади было видно очень хорошо.

Внизу, в ожидании приближающейся процессии, которая как будто направлялась к внешним границам дворцового комплекса, собиралась толпа любопытных. Стенания исходили от молодой женщины. Когда она поравнялась с ними они поняли, что она в совершенном ужасе. Ее, спотыкающуюся и рыдающую, тащил за собой на цепи синтоистский жрец. За ними следовало с дюжину стражников в темно-зеленых плащах и черных шлемах. Впереди же процессии шествовали два молодых барабанщика, неистово бьющих в свои барабаны изогнутыми палочками, тем самым предупреждая о приближении процессии и созывая зрителей. Наконец все остановились и вперед вышел чиновник. Барабаны тут же смолкли, слышался только плач.

Чиновник принялся зачитывать обвинение, а Ясуко с ужасом наблюдала за происходящим.

— Что это? — спросил Хайден, поскольку на расстоянии не мог разобрать слов.

— Сейдотоку, — выдохнула она, не отрывая взгляда от все увеличивающейся толпы внизу.

Это слово ему ничего не говорило.

— Сейдотоку? А что это такое?

— Слушайте. Сейчас девушке читают приговор за совершенное ею преступление.

Он наклонился вперед, чтобы лучше видеть происходящее. Они мучали бьющуюся в истерике женщину, читая ей какой-то официальный документ. Толпа все прибывала. Люди возбужденно переговаривались, явно негодуя, затем и без того уже охрипшая женщина снова начала отчаянно рыдать.

— А что она такого совершила? — спросил он.

— Ее обвинили в нарушении закона сейдотоку, — повторила она упавшим голосом. — Свидетелей не было, и ее слова были против его слов, но, поскольку она женщина, ее показания были сочтены менее правдивыми.

— Вы хотите сказать, что ее обвинили в лжесвидетельстве?

— Нет, Хайден Стрейкер. Вовсе не в лжесвидетельстве.

— Она самурайка?

— Да. Причем первого ранга. И поступила она очень глупо. Погубила саму себя, свою семью и опозорила свой ранг.

Послышалось какое-то звяканье. Рыдания молодой женщины стали громче. Она невидящим взором уставилась на толпу. Голова несчастной была непокрыта, плечи безвольно поникли, а руки плетьми свисали плетьми по бокам. Теперь она уже не кричала, а подвывала как маленький ребенок, выведший родителей из себя и получивший взбучку. Затем она вдруг страшно вскрикнула, а потом заплакала еще громче, как будто взбешенный родитель отвесил ей еще шлепок. Но Хайден Стрейкер видел, что подвывания сменились громким плачем вовсе не из-за полученного шлепка.

Он увидел как с несчастной сорвали одежду, а тем временем чиновник, наконец дочитавший приговор, видимо начал что-то выговаривать ей за неподобающее поведение.

— Господи! Да они же раздевают ее!

— Это тоже часть наказания за ее преступление.

Он с ужасом наблюдал за происходящим внизу во все глаза как вдруг какой-то здоровенный детина одним ударом свалил женщину на землю. Хайден даже дернулся, будто на себе ощутив боль от удара. Когда же жертва попыталась уползти прочь, ревущая толпа окружила ее полумесяцем ненависти и, медленно наступая, погнала к подножию стены как загонщики, смыкающиеся вокруг избранной ими добычи.

«Я должен что-то сделать», — подумал Хайден. Он крикнул им, чтобы они остановились. Он кричал до тех пор пока не охрип. Но его криков никто не слышал, а если и слышали, то попросту игнорировали. Остановить толпу не было никакой возможности. С этих высоких стен попасть на площадь удалось бы только спустившись вниз и выйдя через главные ворота. Когда он понял что совершенно бессилен что-либо сделать, в животе у него как будто затянулся какой-то ужасный тугой узел.

Несколько минут, пока с нее срывали одежду, он стоял будто парализованный происходящим. Теперь из носа у нее текла кровь, в крови были и волосы и тело, крупные капли крови капали на землю. Выхода у нее не оставалось. Она снова начала кричать и в отчаянии попыталась прорваться сквозь толпу своих мучителей, но ее отшвырнули назад. Она еще пыталась уклоняться и защищаться от ударов руками. Но вскоре силы оставили ее. Тогда вперед вышел огромный стражник и вытащил необычайно длинный меч. Еще два стражника взяли ее за руки и толпа придвинулась так близко, что чиновнику даже пришлось приказать им отодвинуться подальше. Толпа окружила ее кольцом и заслонила от Хайдена. Он видел только как меч взлетел и, сверкнув, опустился вниз. Толпа издала стон удовлетворения.