Сначала они пошли к Сталигу, хотя Ронин и подозревал, что это будет не слишком удобно. Но в операционной было темно, в кабинете - тоже, и никто не знал толком, куда ушел доктор и когда он вернется. Так что пришлось идти к К'рин, у которой дома хранились все необходимые препараты.

Тщательно продезинфицировав рану, она принялась зашивать края.

- Что с ним такое случилось? Мальчишка таскает оружие на Сехну... О чем он думает, интересно?! - возмущалась К'рин.

- Во-первых, он далеко не мальчишка, - ответил Ронин, стараясь не дергаться. - И он очень серьезно относится к своей работе. Может быть, даже слишком серьезно. Ученым не так-то легко приходится в наших условиях, и это его раздражает. Наверное.

Он забыл, что ему нельзя двигаться, и пожал плечами.

- Сиди спокойно, - велела К'рин.

Она на мгновение замерла и продолжила накладывать стежки.

- Я уверен, что все так и есть, как я сказал Томанду: Г'фанд просто погорячился.

К'рин закрепила шов и наложила повязку.

- Однако же он на тебя напал.

- Да, - согласился Ронин. - Что меня и беспокоит.

К'рин достала из сумки какую-то мазь и принялась смазывать распухшие ссадины у него на ребрах.

- Почему?

Он пожал плечами.

- Тебя действительно это тревожит?

Он не ответил. Ему было приятно чувствовать прикосновение ее пальцев. Втирая мазь, она легонько массировала больной бок. К'рин пыталась понять, о чем думает Ронин. Быть может, о ней? Она вытерла руки и распустила волосы. Они упали ей на плечи, обрамляя черными кольцами бледное лицо. Она все же запачкала пару прядей мазью, которая переливалась при ярком свете причудливыми радужными бликами.

- Я в первый раз видела, как ты дерешься, - произнесла она очень тихо.

Было в ее голосе что-то такое... какая-то вкрадчивая нотка... Ронин почему-то вспомнил, как она быстро склонилась к его руке, чтобы слизнуть его кровь. Он в сердцах отшвырнул кинжал, который, описав в воздухе сверкающую дугу, вонзился в пол. Ронин сжал кулаки с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

- Успокойся. Все хорошо, - прошептала К'рин.

Но он все равно продолжал психовать.

- Меня учили, - проговорил он с расстановкой, - как убивать и как уцелеть самому. Этому учат всех меченосцев. Кто-то лучше усваивает, кто-то хуже. В те годы, когда рядом был Саламандра, все было иначе. А теперь инстинкт снова берет свое... чистый, животный инстинкт... потому что нет времени даже подумать. Промедлишь секунду - и ты умрешь.

Он умолк на мгновение, вытянул руки. Впечатление было такое, что он обращается к самому себе, как будто К'рин здесь не было вовсе.

- Я его чуть не убил. Еще бы немного - и я бы точно его прикончил. А он был такой беззащитный... Он сам испугался того, что сделал.

- Да, я знаю.

К'рин прильнула к нему всем телом, и Ронин невольно напрягся, почувствовав прикосновение ее грудей. Она продолжала легонько массировать ему спину.

- Я бы хотела увидеть тебя на Поединке, - прошептала она ему в самое ухо.

Теперь ее руки переместились ему на шею. Медленными круговыми движениями она снимала усталость с его напряженных мышц.

- Знаешь, я иногда представляю себе, какой ты в драке.

- Да неужели? Вот уж не думал, что ты занимаешься этакой ерундой.

Он расслабился. Прикосновение ее груди приятно его волновало.

- Я вообще женщина непредсказуемая, - рассмеялась она и принялась растирать ему мышцы вдоль позвоночника. - И ты всегда побеждаешь в драке?

- Всегда. - Он знал, что она ждет именно такого ответа. Собственно, ей и не надо было об этом спрашивать.

Ее пальцы скользнули ниже, и их тела снова тесно соприкоснулись. Он вдыхал аромат ее духов. Пряди ее волос мягко и нежно касались кожи. Разговор, кажется, исчерпал себя. В тишине раздавалось учащенное дыхание К'рин. Ронин не сразу сообразил, что и сам он дышит не слишком ровно.

Продолжая массировать ему спину, она дошла уже до поясницы. Ее пальцы коснулись его ягодиц. Губы были так близко, что дыхание ее щекотало ему ухо.

- Ты потрясающе дрался. Ты дрался, ты истекал кровью, а я все это время думала только об одном.

Теперь движения ее рук стали настойчивее и смелее.

Он молчал. Он уже возбуждался.

Она коснулась губами его уха.

Он повернулся к ней и, забыв о боли, усадил К'рин к себе на колени. Принялся гладить ей волосы, а потом притянул к себе и яростно прижался губами к ее губам. Губы ее приоткрылись. Его сильные руки ласкали податливое тело К'рин. Она тихонечко застонала. Он потянулся к застежке у нее на блузке...

Ронин впервые их видел. Они были высокие, стройные и достаточно молодые. Рукояти кинжалов, закрепленных на портупеях поверх серых рубах, тускло поблескивали в ярком искусственном свете - здесь, на верхних уровнях, осветительная система работала пока еще без перебоев.

- Фрейдал хочет тебя видеть, - сказал один из них. Он, по-видимому, не сомневался в том, что обращается к нужному человеку, хотя Ронин не знал ни того, ни другого.

Ронин сразу же подумал о Борросе, и ему стало немного не по себе. Было еще очень рано, примерно середина первой смены. Ронин как раз направлялся к себе. Даггамы перехватили его почти у двери, неожиданно вырулив из-за угла и преградив ему дорогу. Да, сказал себе Ронин, на этот раз Сталиг оказался прав: Фрейдал очень опасен.

- Сию же минуту, - уточнил даггам.

Служба безопасности занимала целый сектор на Верхнем Уровне. Ронин попал сюда в первый раз - сюда вообще редко пускали чужих, хотя, сколько он себя помнил, во всех коридорах ходили самые невероятные слухи о таинственных странных делах, которые здесь творятся. Раньше он относился ко всем этим слухам с изрядной долей скепсиса; теперь, однако, он пересмотрел свое к этому отношение.

Но вскоре он с удивлением обнаружил, что тоскливые серые стены с массивными дверями, охраняемыми даггамами "при полном параде", сменились уже не такими унылыми помещениями. В ярко освещенных комнатах шла самая что ни на есть будничная работа: даггамы сортировали таблички, перекладывали бумажки - словом, вели канцелярию. Попадались и неосвещенные кубатуры. Вероятно, складские помещения. Но некоторые из комнат явно пустовали "без дела", что озадачило Ронина. Справа открылась какая-то дверь, и в коридор вышел даггам. В тусклом мерцающем свете Ронин успел заметить большой письменный стол, на котором было разложено что-то совсем уже непонятное, испещренное какими-то линиями. Дверь мягко закрылась, и они двинулись дальше. Вокруг ничего не менялось: все тот же гнетущий сумрак, даггамы в невообразимых количествах. Что же это такое было на том столе?