— Вот я и хочу сравнить твои и свои мысли, — улыбнулся он. — Вдруг они похожи?

— Не думаю, — отозвался я.

Но на этот вечер он все-таки отстал от меня с расспросами. Мы поужинали в маленьком уютном ресторанчике и вернулись в гостиницу. С приближением ночи я начинал испытывать давящее беспокойство и какое-то томление; мне не хотелось оставаться одному. Но не мог же я просить Алана, чтобы он посидел со мной, пока я не усну; в одурманенном и болезненном состоянии, как вчерашним вечером, еще возможно было допустить такую слабость, но не сегодня. Поэтому я спокойно ответил на его дружелюбное "спокойной ночи" и стал готовиться ко сну.

В полночь я все еще не мог заснуть. Как назло, полная луна светила через окно прямо мне в лицо, и свет ее жег сомкнутые веки. Я встал и задернул шторы, но это не помогло — ее лучи загадочным образом проникали через плотную ткань и щекотали ресницы. Луна была округлая, как беременная женщина, но это вовсе не придавало ей добродушия. С каждой минутой ее свет наливался холодной яростью, и эта ярость предназначалась мне. Я метался по комнате, пока не отыскал единственный угол, куда луна не могла заглянуть, и скорчился там, обхватив руками колени. Комнату до краев наполнял белый холодный свет, луна искала меня и не могла найти, и злилась все сильнее. Когда она наконец зашла, я свернулся на полу клубочком и уснул беспокойным сном.

Наутро Алан только поглядел на меня и тут же спросил:

— Худо было? Почему не пришел?

— Не хотел вас тревожить, — соврал я. На самом деле такая мысль меня даже не посещала.

— В следующий раз давай-ка без церемоний, — строго сказал Алан. — Мало ли как может обернуться. Луна — это не шутки. Понял?

— Понял. А как вы узнали насчет луны?

Он сощурился на меня.

— Потом объясню. А пока — собирайся, мы возвращаемся домой.

Оказалось, рано утром ему звонил Дерек, который сообщил, что всю ночь провозился с препаратами и ничего не добился. Больше он ничем не мог нам помочь. Удивительно, но я был страшно рад это услышать, хотя ехал в Л*** с твердым намерением разобраться со своими семейными связями.

От Лорены оба возвращались в состоянии подавленном. Та, как всегда, не давала себе труд хоть сколько-нибудь сдерживать эмоции, и ударилась в слезы; имя Алана почему-то нагоняло на нее еще больший страх, чем имя ее прежнего господина Лючио. Впрочем, Илэр подозревал, почему: он сам, на своей шкуре уже испытал, что значит находиться под властью Алана, и мог предположить, что и Лорене когда-то довелось это изведать; он даже начинал думать, что Лючио, пожалуй, был не худшим из хозяев.

Лорену пришлось успокаивать совместными усилиями, убив на это целых полчаса. Илэр отчаянно жалел, что решил с ней повидаться, и знал, что Кристиан думает о том же. Лучше бы ей оставаться пока в неведении относительно судьбы сына. После, когда — и если — все наладится, к ней можно было бы прийти. Из нынешнего же визита не вышло ничего хорошего, одна только нервотрепка. И небольшая отсрочка неприятного разговора.

Откинувшись на мягкий подголовник сиденья «шевроле», Илэр теребил пальцами нижнюю губу и поглядывал то на дорогу, то на Кристиана.

— Послушай, Крис, — тихо проговорил молодой человек. — Я хочу рассказать тебе, что было после того, как я вошел в группу Алана. Это… не очень веселая история, но тебе стоит ее знать.

— Стоит ли? Если тебе неприятно вспоминать…

Илэр нетерпеливо махнул рукой.

— Приятно, неприятно — какая разница? Это было, и все тут. Я хочу, чтобы ты знал — именно ты, понимаешь? Это довольно личное, но ближе тебя у меня никого нет, и никому другому я не смогу рассказать… А ведь начиналось-то все неплохо. Я долгое время считал, что встретить именно Алана, а не кого-нибудь другого из старших носферату, было большой удачей. Он казался таким доброжелательным! Ничего похожего на тех кровожадных высокомерных монстров, которыми ты пугал. Я продолжал так думать еще некоторое время после превращения. Но потом… Алан кое-что сделал, дал понять, что жизнь моя и моя свободная воля больше ничего не стоят. Их попросту нет. И вот тогда-то до меня дошло, как я ошибался.

— Что он сделал с тобой, Илэр? — тихо спросил Кристиан, на несколько секунд оторвавшись от дороги и взглянув на молодого человека. Тот поджал губы и покачал головой.

— Это, Крис, единственное, что я не могу рассказать даже тебе. Но до того, как это случилось…

–

Объяснение насчет луны состоялось много позже; когда в поезде я пристал к Алану с вопросами, он отмахнулся: "У тебя еще будет возможность понять самостоятельно". Вообще он вдруг посерьезнел, уставился в окно и погрузился в задумчивость. Видно было, что охоты вести какие-либо дискуссии у него больше нет. Я и не стал настаивать; по правде говоря, мне тоже вовсе не хотелось разговаривать, вернувшиеся слабость и головокружение мешали сосредоточиться. Всю дорогу я рассеянно размышлял над странностями лунных ночей, и так, в молчании и размышлениях, мы под вечер вернулись в столицу.

Эту ночь Алан, опасаясь очередного ухудшения самочувствия, предложил провести у него. Недолго думая, я согласился, и мы поехали к нему на квартиру.

Встретила нас Аврора, которая, судя по всему, неплохо себя чувствовала в Алановом жилище в отсутствие хозяина. Она разгуливала по комнатам в коротеньком шелковом халатике, босиком, и с тщательно расчесанными, распущенными по плечам волосами. Выглядела она совершенным ребенком. Особенно миленькими были ее маленькие, почти детские ступни и пухленькие изящные кисти рук — щиколотки и запястья у нее были как будто перетянуты ниточками, как это бывает у маленьких детей. Этими самым ручками Аврора непринужденно обняла сначала Алана, потом меня, и небрежно чмокнула каждого из нас в щечку.

— Удачно съездили, мальчики?

— Да ни то, ни сё, — отозвался Алан, никак не отреагировав на столь фамильярное обращение. — Но мы чертовски устали, так что, радость моя, позаботься об ужине и постелях. Илэр сегодня ночует у нас.

— Сию секунду! — пообещала Аврора и полетела выполнять распоряжения. Красно-белые полы халатика летели за ней следом.

А ночью, едва я лег, она бесшумно выступила из-за ширмы, призванной обозначать границы отведенной мне «комнаты», яркой тропической птицей порхнула к кровати и, не успел я, онемевший от изумления, и глазом моргнуть, оказалась лежащей у меня на груди. При свете ночника в изголовье можно было разобрать, что на ней все тот же коротенький шелковый халатик, под которым нет абсолютно ничего.

— Что за шутки? — прошептал я, тараща на нее глаза.

— Ты такой хорошенький, — ответили ее смеющиеся губы. — Что же делать бедной девушку, если против твоих чар невозможно устоять!

Я не знал, как себя вести и что делать. Деваться от гостьи было некуда, да не очень-то и хотелось; поэтому я рассудил — ее затея, пусть она и проявляет инициативу. Бесстыдница же уселась на меня верхом, распрямляясь, и распахнувшиеся полы халатика обнажили груди той формы, которую можно увидеть у античных статуй и красавиц с полотен старых мастеров; круглые девичьи коленки стиснули мои бедра. Смуглая кожа была нежная и гладкая, без единого изъяна — ни прыщика, ни царапинки, даже поры, и то не разглядеть! Я закусил губы, чтобы не застонать. Не хватало еще, чтобы Алан нас услышал! Лишь много позже пришло соображение, что именно он соблазнительницу и заслал. Может быть, даже в качестве подарка на второй день рождения. Авансом.