…Так сложилось, что прожив на свете двадцать один год, с женщиной я был лишь однажды, да и то старался не вспоминать тот случай. Поэтому можете себе вообразить, каким острым было наслаждение от нежданной-негаданной близости с Авророй. Да и она расстаралась. Видимо, я действительно ей нравился.

Когда Аврора собралась уходить, я не хотел отпускать ее, но она со смехом отвела мои руки:

— Не все сразу, малыш, не все сразу.

Она ушла, но ни злая луна, ни тоскливые предчувствия не тревожили меня до самого утра.

Следующую неделю я жил обычной жизнью, за тем исключением, что вечера неизменно проводил с новыми знакомыми — Алан настаивал на этом особо. Днем я ходил на лекции, а вечером убегал к нему. Ребята-сокурсники удивлялись, где я пропадаю, и засыпали меня вопросами. Особенно любопытствовал Василь. Но однажды вечером он увидел меня с Авророй, и все вопросы отпали сами собой.

— Так и сказал бы, что с девчонкой встречаешься, — смеясь, сказал он на следующий день. — А то нагнал таинственности, навел тень на лунный день. Как девочку зовут?

— Аврора. И мы… не встречаемся.

И сам не знаю, зачем вдруг вздумал отпираться. Вот и Василь не поверил, похлопал меня по плечу и подмигнул:

— Да ладно, ладно. Чего тут стесняться? Не маленькие уже. Только пригласи ее как-нибудь к нам, познакомимся, ага? Или боишься, что уведем?

Ха, хотел бы я посмотреть, как он будет «уводить» Аврору. Пожалуй, только ради этого стоило ввести ее в нашу студенческую компанию. Но пока было не до того.

Каждый день Алан знакомил меня с новыми людьми из своей группы. Старших носферату, кроме него самого, было только двое, мужчина и женщина, остальные три-четыре десятка — слабосильные вампиры типа Лорены и Авроры. Последняя, кстати говоря, так и не призналась, сколько ей на самом деле лет; на мой прямой вопрос она рассмеялась и сказала:

— Давай притворимся, что мне девятнадцать, недурной возраст, правда?

Но у меня осталось ощущение, что она и на самом деле не очень старый вампир, гораздо моложе Лорены.

Все вампиры из группы Алана, включая носферату, казались спокойными и рассудительными, под стать своему лидеру. Все жили своей жизнью, как обычные люди, и не испытывали, по-видимому, ни физического, ни морального давления со стороны Алана. Вообще вокруг него не ощущалось такой атмосферы паранойи и всеобъемлющего ужаса, какую генерировал вокруг себя Лючио. Новые знакомства вселяли в меня оптимизм, будущее представлялось исключительно в радужных тонах, и я откровенно уже радовался, что доверился именно Алану. Я расслабился настолько, что считал предостережения Кристиана сказками, которые годятся только на то, чтобы пугать ими маленьких детей. Поразительно, до чего я тогда был наивен! Увы, меня совершенно сбило с толку отсутствие всякого дискомфорта, вызванного привязыванием к хозяину-носферату. Мне и в голову не приходило, что отличное самочувствие обусловлено в большей мере тем, что я общался с Аланом ежедневно. Первые же две ночи после ритуала привязывания вспоминались как дурной сон, не более того.

К Авроре я и вовсе начинал испытывать едва ли не теплые чувства. Между нами случилось еще несколько моментов близости, и всякий раз она была так мила и очаровательна, что невыносимо тяжело было отпускать ее. Мне так нравились ее маленькие ножки, что я готов был ночи напролет целовать их, а от ее детской, с ямочками на щеках, улыбки сердцу становилось солнечно. Я даже бросил напоминать себе, что она не человек и, может быть, по возрасту годится мне в бабушки. Да, не человек, ну и что? скоро и я стану таким же, как Аврора. А возраст так и вовсе понятие относительное. Выглядела-то она, да и вела себя, совсем как молоденькая девчушка.

Полагаю, Алана забавляла моя безмятежность; он не делал ничего, чтобы рассеять мои радужные иллюзии. Он выжидал, подгадывая момент, когда бы мог сокрушить меня одним ударом. Он внимательно следил за мною, как хищник следит из засады за своей жертвой, впитывая каждое слово, каждый жест, каждую мысль, чтобы понять, каким образом можно уязвить меня сильнее. А я, дурень, ничего не замечал, и с каждым днем все яснее открывался перед ним.

По истечении недели Алан заявил, что пора завершить начатое. Но даже приближение решающего момента не могло поколебать моей идиотской веры в безоблачное будущее.

В приподнятом настроении я приехал к нему на квартиру; он уже ждал, с ним были двое старших носферату, Кати и Грегор. Ради торжественного события Алан даже сменил свои вечные джинсы и футболку на белую рубашку и строгие классические брюки — этот наряд шел ему бесподобно. Правда, других приготовлений я не заметил; не было ни ритуальных кинжалов, ни пентаграмм, ни свечей — ничего такого. Квартира выглядела совершенно обыденно.

Очень хотелось увидеть Аврору, но как раз ее на торжественное мероприятие и не пригласили. Зато в углу на диване, откинувшись на подушки, дремала незнакомая девушка в сползшей с плеча легкой шелковой блузке.

— Кто это? — удивленно оглянулся я на Алана.

— Главный номер сегодняшней программы, — улыбнулся тот. — Сосуд, или, если угодно, ритуальная чаша, которую тебе предстоит осушить, дабы завершить превращение. Не бойся, она не почувствует боли. Она вообще ничего не почувствует.

Вот тут мне стало жутко. Он что, имел в виду — мне придется убить человека?! Девушку?

Алан заметил мое смятение.

— Поздно отступать, Илэр. Помнишь, что я говорил? Отказавшись, ты должен будешь погибнуть. Не надейся на наше милосердие — я, хоть и с большим сожалением, убью тебя сам.

Увы, мне не достало моральной твердости ответить отказом. Более сильный человек предпочел бы, наверное, погибнуть, но не согласился бы участвовать в убийстве невинной женщины — первом, между прочим, в череде убийств, которые ему предстояло совершить за долгую и беспутную жизнь. Но я оказался слаб. Я так хотел жить! И внутренний голос шептал, что девушка не обязательно погибнет, ведь не все жертвы носферату умирают, Кристиан говорил об этом, помнишь, Илэр, помнишь?

— Давайте начнем, — проговорил я охрипшим голосом.

— Призываю вас быть свидетелями того, — повернулся Алан к молчаливо ожидающим носферату, — что все происходящее здесь совершается без принуждения и по доброй воле. Так ли, Илэр? Ты добровольно вступаешь в нашу семью и признаешь меня своим хозяином?

— Да, — ответил я, слегка недоумевая.

Зачем эти церемонии? Кому какое дело до моей доброй воли? Он бы еще бумагу заставил меня подписать. Контракт сроком на двести лет, скрепленной кровью обеими сторонами.

— Случайно, я не должен пообещать отдать тебе свою душу?

— Она и без того моя, — весело сказал Алан, и в пальцах его блеснул знакомый уже маленький складной ножик с костяной рукояткой. — Опять ты нацепил этот дурацкий свитер! Боишься спровоцировать кого-нибудь на агрессию видом своей обнаженной шеи? Придется его снять.

На мне, действительно, был любимый синий свитер с высоким горлом. Я как-то не подумал о том, что нужно переодеться, перед тем как ехать к Алану.

Когда я разделся, он поставил меня на колени посреди комнаты, и сам опустился рядом. Кати и Грегор встали по левую и правую сторону от нас. Мне очень не понравились их взгляды — они смотрели на нас, а точнее, на меня, с такой жадностью, что у меня волосы на затылке шевелились. Грегор еще кое-как владел собой, а Кати то и дело облизывала тонкие губы. Если бы их не сдерживало присутствие Алана, они, пожалуй, набросились бы на меня и растерзали. Куда подевались те спокойные и интеллигентные люди, с которыми я познакомился несколько дней назад? В них оставалось мало человеческого. С надеждой они переводили взгляды с меня на дремлющую девушку, предвкушая, вероятно, что и им перепадут какие-нибудь крохи с пиршественного стола их хозяина и его нового подопечного.

Алан сделал разрез рядом с недавней, не совсем еще зажившей раной, и приник к нему ртом. В этот раз он не просто пил кровь — с каждым глотком он вытягивал из меня жизнь. Я слабел с каждой секундой, и скоро ему пришлось поддерживать меня; на помощь ему пришел Грегор и Кати, ухватившие меня за плечи. Сознание меркло, и смысл слов уже почти не доходил до меня, когда Алан обратился ко мне с требованием как можно скорее сделать несколько глотков крови, стекающей из его запястья: