- Я и не собиралась больше так делать, - сказала я, но знала, что это лишь отчасти правда. Когда я сняла рубин, и музыка очаровала меня, было сложно сопротивляться.

- Никто не может сразу делать все. Так возможно только с Дикой магией.

- Я же сказала, я больше не сниму камень, - я не хотела погибнуть, как мама, которую предала Дикая магия, пока ее окружали тенегримы. Может, Проверенная магия была не такой сильной, но она была безопасной. И после того, как я побывала в сознании Скаргрейва, я хотела этого больше всего.

Я посмотрела на свечу перед собой.

- Позвольте мне попробовать еще раз.

- Что попробовать?

Я задула свечу.

- Зажечь ее вашим способом.

- Ты достаточно сделала для одного вечера, - начала леди Илейн.

Но я уже начала петь, дыша так, как она меня учила.

Я смогу.

Чаропесня все еще казалась чужой, обжигала и причиняла боль голове, но в этот раз было проще. Я поняла от Дикой магии, как применить разжигающую песню, и как она должна работать. И с каждой нотой мой голос поднимался с силой и непреклонностью.

Но свеча не горела.

Я направила все мысли на это и пела, сосредоточившись на каждой ноте, фразе, на каждом изгибе.

Последние ноты срывались с губ, фитилек оставался холодным и черным.

Я расстроилась и допела финальную ноту, низкую и длинную.

Песня закончилась. Все. И я провалилась. Я отвернулась, руки дрожали.

Леди Илейн потрясенно вдохнула.

Я развернулась. На фитильке подрагивал огонь, слабый, но он там был.

Я заставила чаропесню работать.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

МАСТЕРСТВО

Следующие недели прошли в пении и магии. Каждый день я изучала что-то новое, порой мне казалось, что я развиваются почти с каждым часом.

Но не все было так просто.

- Еще раз! – продолжала рявкать леди Илейн день за днем, час за часом. Она была требовательнее обычного, она ругала меня за то, что я пела слишком громко, слишком тихо, слишком пронзительно, слишком низко, слишком страстно, слишком бойко, слишком беспечно. Некоторые дни проходили только в постоянных повторениях. – Еще раз! И в этот раз пой правильно! – я слышала приказы даже во снах.

Но критика леди Илейн жалила не так сильно, как раньше. Медленно, с ошибками и болью я училась нужным чаропесням, и это было важно.

И хотя на это уходило больше времени, чем нам бы с леди Илейн хотелось, я быстрее продвигалась с другим магическим заданием: чтением манускрипта Певчей с песней, разрушающей гримуар.

Страницы были покрыты зачеркиваниями и потертостями, казались нечитаемыми сперва, но я слушала объяснения леди Илейн и начинала понимать связь между символами на каждой странице и звуками чаропесни, которые они обозначали.

Леди Илейн хлопнула в ладоши от радости.

- К этому у тебя талант.

Я смотрела на страницы, поглощенная их загадками.

- Прекрасный дар, - говорила леди Илейн, но теперь рассудительно. – И очень полезный. Он тебе пригодится.

Я отвела взгляд от пергамента.

- Я думала, что манускрипты Певчих редко записывали, и что Скаргрейв все их сжег.

- Он сжег мою библиотеку, - голос леди Илейн подернулся гневом и сожалением. – Но он не сжег все, я уверена. Что-нибудь еще осталось, - она указала на строку на странице. – Хватит разговоров. Пропой это мне. И держи голову именно так, как я тебя учила.

Я продолжала работать с манускриптом, порой замечала, как леди Илейн смотрит на меня с гордостью, а порой и со сдержанным уважением. И уважение усилилось, когда, после часов болезненных упражнений, я заставила чаропесню скрытности работать.

- Отлично, отлично, - прошептала леди Илейн. – Я едва тебя вижу, хотя тебя озаряют свечи. И ты невидима в тенях.

Было поразительно видеть, как пропадает мое тело, и я чуть не упустила песню в некоторых моментах. Но постоянные упражнения помогали мне. Хотя голова ужасно болела, я дышала правильно четверть часа, и магия песни оставалась со мной, пока я не закашлялась.

- Это начало, - сказала леди Илейн, когда я снова стала видимой. – Но мы должны повысить твою выносливость.

Наши уроки стали длиннее и напряженнее, и я становилась все лучше, а леди Илейн поддавалась и начинала рассказывать мне истории. Сначала это были кусочки о ее приключениях как Певчей, но потом она рассказывала и истории тихим голос о том, как женщины из нашего рода скрывали свою магию от своих мужей («Мужчинам нельзя доверять. Ни мужьям, ни отцам, ни сыновьям»), как ее муж считал неслыханным ее тягу к чтению («Повезло, что я умела отпирать замки»), и как она так и не родила детей, но хотела их («Если бы я могла выбирать, все они были бы дочерями»).

Она рассказывала мне и о проблемах моих предшественниц, о их победах. Вместо острова теперь мне снились Ниниан и Мелузина, а еще Элеанор Аквитанская. Я знала их истории – их победы, трудности и поражения – и от этого хотела еще сильнее показать себя достойной Певчей.

Но, даже рассказывая истории, крестная оставалась отчужденной. Если я задавала вопрос, на который она не хотела отвечать, она просто пропускала его. Если я повторяла вопрос, она замыкалась.

Но и у меня были секреты.

† † †

Один из секретов касался Ната.

Я видела его всего три раза после того, как он застал меня, исполняющей Дикую магию. Два его визита прошли под надзором леди Илейн, и я думала, что она была причиной неловкости между нами. Но во время его третьего визита, в начале марта, леди Илейн позволила нам немного прогуляться по дому Гэддинга, и неловкость осталась.

Мы шли в галерею менестрелей над большим залом, и я ощущала напряжение между нами. Я осознавала все движения Ната, и он тоже был насторожен, хотя, может, потому что меня было сложно увидеть. Я дошла до того, что могла удерживать эффект песни скрытия целый час, если дышала правильно и держала песню в голове. Если бы Нат присмотрелся, он бы заметил мерцание воздуха там, где я была, но только и всего.

Когда он впервые врезался в меня, я услышала, как он резко вдохнул.

- Больно? – спросила я.

- Нет.

- Тогда что не так?

Нат ответил не сразу.

- Мне не нравится, что я не понимаю, где ты.

- Но таков план, да? – я пыталась говорить и правильно дышать. – Только так я достигну успеха, если меня никто не увидит.

- Конечно, - он отпрянул. – Но опасно быть рядом с незаметным чтецом мыслей.

- Ты это никогда не забудешь, да? – тихо сказала я.

Он развернулся.

- Что?

Он не рассчитал расстояние и подошел так близко, что его губы почти задели мою щеку. От испуга я перестала дышать и мгновенно стала видимой.

И в этот миг я увидела страх в его глазах. Но не только это, а кое-что еще, от чего у меня перехватило дыхание.

Наверное, об этом взгляде говорила леди Илейн.

- Люси, - сказал он.

Но кто-то шел, и сказать больше он не успел. Мы скрылись в тени, в этот раз он держался на расстоянии вытянутой руки от меня. После этого он молчал, а я была напряжена еще сильнее.

Может, я бы попыталась сказать что-то, если бы знала, что грядет. Ведь когда мы вернулись к леди Илейн, Нат сообщил, что его не будет месяц или больше. Невидимый колледж отправлял его на север, где могла оказаться роща лунного шиповника. И хотя между нами возникла неловкость, я знала, что буду ужасно скучать.

Но это, конечно, я не обсуждала с леди Илейн.

† † †

Что еще я скрывала от крестной? Многое, от моих вылазок в дом Гэддинга, пока она спала, до моих тревог о Нате. И я скрывала страхи и сомнения насчет моего развития как Певчей. Леди Илейн говорила, что магия и сомнения не уживаются. Но сомнения не отпускали меня.

Я улучшала свои умения, да. Но, несмотря на постоянные уроки, ни одна из чаропесен не давалась легко. Когда я уставала, тревожилась или плохо себя чувствовала, они становились почти невозможными. Неделю я болела, и голос был таким хриплым, что я не могла колдовать им. Но меня тревожило больше не это, а то, что, если песни и работали, они казались неправильными.