Я пыталась обсудить это с крестной.

- Я будто пою, запертая в ящике, - возмутилась я. – Это не естественно.

- Конечно, нет, - холодно ответила леди Илейн. – Ты меняешь природу, крестница. Это не должно быть просто.

И мне приходилось считать это ощущение успехом. Может, так и было. Но мне часто казалось, что меняю я себя, а не природу. Когда я пела, я словно толкала свой голос в чужое горло. Даже правильно дышать все еще было трудно, и в худшие дни я задыхалась, будто тонула.

Из-за этого даже простые чаропесни превращались в испытание. Сложные чары, как скрытность, требовали правильного дыхания все время, которое я хотела оставаться невидимой. И это было пыткой.

И все же я боролась с каждым заклинанием, что давала мне леди Илейн. И постепенно мрак марта отступал, и я начинала ощущать тепло весны, когда проникала наверх, а мои навыки стали лучше. В начале апреля я уже могла оставаться скрытой три часа.

Еще две недели я работала над другой важной песней. Песней, которая уничтожит гримуар. Пока я делала это, я старалась отогнать тревоги о Нате. Я напоминала себе, много раз, что он был умным и смелым, умел избегать опасности. Конечно, он был в порядке. Но шли недели, он не возвращался, а мои страхи усиливались.

† † †

- Признаюсь, я тоже беспокоюсь, - сказал мне Пенебригг, когда наступила его неделя визитов ко мне. Я была рада видеть его, как и посылку, что он передал от Норри с ее любовью, но когда он рассказал о своих страхах, мне стало не по себе. Если тревожился Пенебригг, то был настоящий повод для беспокойства. – Мы получали вести от них через нашу цепь союзников до прошлой недели, - сказал он. – Там ходят солдаты, как они и ожидали, и много дозорных, потому они не могут добраться до места. А потом вести пропали. И уже неделю не приходит ни слова.

Я напомнила себе, что кузен Дипса, Иосия Квик, пропадал, но вернулся в Лондон невредимым.

И Пенебригг вспомнил о том же.

- Такое случалось и раньше, конечно. Они где-то спрятались, и мы скоро их услышим. Скажи лучше: как там твоя магия?

- Неплохо, - осторожно сказала я, леди Илейн могла нас слышать. Она продолжала верить, что мое обучение магии – священный секрет. Когда посетитель из Невидимого колледжа проявлял нетерпение, она напоминала о своей позиции и выгоняла их.

- Ты скоро будешь готова? – спросил он.

- Думаю, очень скоро.

Леди Илейн подошл к нам, как порыв холодного ветра.

- Доктор Пенебригг, уверена, вам есть, чем заняться. И нам тоже. Люси не станет лучше без уроков.

- Конечно, конечно, - Пенебригг встал и обхватил мою руку. – Береги себя, милая. И старайся не беспокоиться из-за Ната.

Он мог с таким же успехом просить звезды не сиять.

Чтобы сдерживать страхи, я заставляла себя работать усерднее, чем раньше, всю неделю. Глаза крестной сияли, когда она смотрела, как я учусь.

- Песни разрушения среди самых сложных, - сказала она. – Особенно, эта. Но ты хорошо справляешься.

Когда Невидимый колледж попросил меня показать свои результаты, леди Илейн разозлилась.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ДЕЛЕГАЦИЯ

Когда пришла делегация из Невидимого колледжа, я спала. Обычно я не спала днем, но я работала ночью до этого над песней разрушения, и мне хотелось отдохнуть. Я проснулась, услышав возмущения леди Илейн:

- Вы хотите, чтобы моя крестница выступила, как обычная чародейка?

- Сейчас, если можно, - я тут же узнала голос Ната. Он вернулся! Узел во мне ослаб, а потом затянулся, когда я попыталась спрятать даже от себя, как я рада его возвращению.

- Ни сейчас, ни потом, - заявила леди Илейн.

Я пришла в себя при звуке ее отказа. Но, когда я прошла в комнату, я удивилась, ведь пришел не только Нат. Рядом с ним у огня были Пенебригг, сэр Барнаби и Исаак Олдвилль.

Нат стоял, опустив голову, и не поприветствовав меня. Не зная, что делать, я посмотрела на леди Илейн.

- Я не против показать им…

- Нет, - леди Илейн была непреклонна. – Их просьба не обсуждается.

- Что? – потрясенно сказал Олдвилль, возвышаясь над нами. – Нет уж, мадам. Мы укрыли вас, кормили и оберегали месяцами, рискуя собой. Пора вам показать результат.

- Как вы смеете так со мной говорить? Моя крестница – не слуга, работающая по найму…

- Простите, миледи, - сказал Пенебригг леди Илейн. Он жестом попросил Олдвилля замолчать. – У нас беда, и нам сложно подбирать слова. Плохие новости.

Нат поднял голову, его лицо было изможденным.

- Вы не нашли рощу лунного шиповника? – догадалась я.

- Нашли, - сказал Нат. – Вот только Скаргрейв нас опередил.

Я прижала ладонь ко рту. Это была катастрофа.

Нат скривился. Только тогда я заметила то, что должна была увидеть сразу: его левая рука, наполовину скрытая плащом, была перемотана окровавленными бинтами.

- Ты ранен! – сказала я.

Он отдернул руку, чтобы спрятать.

- Выглядит хуже, чем есть.

- Что случилось?

- Вороновые охраняли лунный шиповник. Мы поздно заметили их.

- И потеряли двоих из лучших людей, - лицо сэра Барнаби не выражало эмоций, но его рука крепко сжимала трость.

- Их поймали? – спросила я.

- Схватили, - сказал сэр Барнаби. – И они застрелились.

- Застрелились? – испуганно повторила я, все еще глядя на повязку на руке Ната.

- Это лучше, чем оказаться у тенегримов, - сказал Пенебригг. – Иначе все пропало бы.

- Вы сказали, что защитите нас, - обвиняла уже всю делегацию леди Илейн. – Сказали…

- Мы старались, - вмешался сэр Барнаби, постучав тростью. – Но никто не идеален. Мы не можем тратить время, Скаргрейв получил рощу. Шпионы говорят, что он снова кормит тенегримов. В этот раз есть яйца.

Яйца? Ужас сдавил мое горло. Я неузнаваемым голосом спросила:

- И сколько их?

- Не меньше сотни, - сказал Олдвилль.

- И сколько осталось до их вылупления?

- Мы не уверены, - сказал сэр Барнаби, - ведь не знаем, когда точно яйца были отложены. Но обычно яйца воронов вылупляются спустя три недели.

- Уже скоро, - слабо сказала я.

- Еще есть время, - Пенебригг поправил очки, пытаясь все уладить. – Через пять или шесть недель птенцы покинут гнездо впервые, пройдут месяца, и они станут взрослыми. Мы думаем, что только тогда у них открываются все силы.

- Не скрывай правду, - сказал сухо Олдвилль. – Мы не знаем ничего о птенцах тенегримов. Может, они вылупятся с уже открытыми силами. Или у них окажется аппетит еще сильнее, чем у взрослых тенегримов. Это будет видно. Но каждый день теперь будет склонять весы в их пользу.

Он был жесток, но говорил честно.

- И я должна воспользоваться шансом сейчас.

Пенебригг посмотрел на меня поверх очков с тревогой.

- Только если ты готова.

- Потому мы и пришли, - сказал сэр Барнаби. – Чтобы понять, готовы ли вы. Если вы нам покажете…

- Конечно, - сказала я.

- Нет, - леди Илейн схватила меня за руку. Я ощущала, как ей не нравится отчитываться перед этими людьми, как она не хотела делиться подробностями с незнакомцами. И я немного ее понимала, ведь и мне было сложно делиться такими личными вещами.

Леди Илейн сказала поверх моей головы сэру Барнаби.

- Она переоценивает себя, бедняжка…

Мое сочувствие к ней пропало.

- Я покажу вам, что умею, - сказала я сэру Барнаби. Я стряхнула руку леди Илейн и запела.

- Нет, - леди Илейн бросилась ко мне. – Ты не должна…

Но песня скрытности уже работала. Я становилась прозрачной и таяла.

- Боже правый, - пробормотал Пенебригг.

Даже Олдвилль был под впечатлением.

- Слабое мерцание… нет, упустил.

Сэр Барнаби сел и взволнованно схватился за трость.

- Нат пытался нас подготовить. Но это невероятно.

- Хватит уже, - сказала крестная.

- О, я еще не закончила, - сказала я, стараясь правильно дышать. Я спела остальные песни, которым она меня научила. Я открыла замки, которые Нат оставил мне для тренировки. Я повернула ключи, не касаясь их. Я разожгла огоньки на свечах, загорелся и факел, огонь вспыхнул ярче. Все, кроме леди Илейн, открыли рты от потрясения.