- А вы почему спрашиваете? - вонзил в меня острые глазки доктор. Если - головокружение, бессоница, какие-нибудь навязчивые мысли, ложитесь в мою клинику: проверим, подлечим. Лучше во время провести профилактическое лечение, нежели серьезно заболеть...

- В дурдом? - ужаснулся я.

- Дурацкое название, - обиделся психиатр. - Больница для душевнобольных - крайняя мера. Сейчас полежите в обычной клинике, обследуем, проверим. Стоимость обслуживания и лечения по сравнению с другими медицинскими учреждениями - баснословно мала. Какие-нибудь полтысячи баксов в день. Отдельная палата с телефоном, телевизором, ванной, внимательный, знающий свое дело персонал...

Пришлось спасаться бегством. Предварительно оплатив "советы и рекомендации".

* * *

Надежда Павловна появилась в моей квартире только в пятницу. Приехала, предварительно не позвонив. Бледная и суровая. На лице - ни мазка краски, губы - почти белые. Не снимая пальто и обуви, прошла в гостиную и обессиленно упала в кресло. Когда я наклонился к её губам, не отстранилась. Будто я поцеловал не живую женщину - статую. Жесткие и холодные губы так и не разжались.

- Что произошло? Выговор от прокурора или угроза не раскаявшегося преступника?

Шутка не принята. Женщина поглядела на меня с удивлением и укоризной. Дескать, как можно так шутить, если - плохо?

- Почему ты молчишь? - разволновался я. Тревога и безнадежность Нади таинственным образом передалась мне. - Выгнали с работы?

- Гера, я... боюсь.

Меня пронзила неожиданная догадка. Вспомнилась фраза, услышанная во сне. "Вы, ваш снабженец и следователь проуратуры... Неужели "голос" и с Надеждой переговорил?

Я сел на ковер, приблизил лицо к Надиному и едва слышно прошептал.

- Образец номер пятьдесят шесть?

- А ты откуда знаешь? - отшатнулась женщина. - У тебя... тоже...

- Да, да, да, тоже! - неожиданно для самого себя заорал я. Потребовали возвратить какой-то дурацкий образец! Откуда мне его взять?

- Кажется я знаю, что имеют в виду странные существа, - тихо проговорила Надежда Павловна, протягивая мне листок бумаги. - Читай.

Заключение патологоанатома по исследованию трупа мужчины приблизительно сорока лет, доставленного со склада готовой продукции завода железобетонных изделий. Я недоуменно поглядел на бледного следователя. Какое отношение имеет убитый или умерший бомж к номерному образцу?

- Читай дальше, Гера.

То, что я узнал из многословного заключения окончательно выбило меня из коллеи. Впору больно, до синяка, ущипнуть себя и вознести молитву Богу. Или Сатане, что в сложившейся обстановке более приемлемо и... полезно.

Сердце - обычных размеров, но... ни аорты, ни вены... Печень отсутствует... В черепе - только половина мозга, да и та почти без извилин... Половых органов - ни мужских, ни женских - нет... Проще говоря, в наличии только человеческая оболочка. Некий полуфабрикат.

- Ты думаешь...

- Не думаю - уверена... Никто его не убивал. Он не умер в полном смысле этого слова... Это... это результат незавершенного эксперимента... Преступного эксперимента, караемого по статьям... Забыла каким, - скорбно раздвинула губки юрист. - Они, - подняла она руку к потолку, - создали прообраз человека... Нечто вроде робота...

- Зачем? И как потеряли?

Вопросов - тысячи, и каждый не имеет ответа. Не может иметь, ибо происшедшее - на границе между фантастикой и сумасшествием. Надежда Павловна безвольно раскинулась в кресле, я - на ковре, возле её ног. Сидим и смотрим друг на друга.

- Откуда знать зачем и как потеряли. С той же "летающей тарелки"...

- Вдруг розыгрыш?

- Во сне? Отпадает.

- Не говори. Современная наука...

Последовала длительная лекция о достижениях и перспективах развития современной науки. Судя по ней, Нелюдова оклемалась. В её голосе появился привычный апломб уверенного в себе человека. Профессионала.

Я тоже пришел в себя. Недавняя паника и безысходность сменилась расслабленностью.

- Что будем делать? Ты - юрист, следователь, тебе предлагать. Я зачуханный предприниматель, способный только выполнять.

Язвительность - не самая лучшая черта моего характера, но она постепенно превратилась в некий защитный барьер, своеобразый экран, перехватывающий вредные излучения.

- Не знаю...

Разговаривали мы до полуночи, но так ни к чему и не пришли. Как любят выражаться сыщики и ученые, ситуация "тупиковая".

Надя впервые осталась ночевать у меня - ночное возвращение домой по улицам современной Москвы, да ещё следователя покуратуры, не просто нежелательно - опасно. За время своей работы она накопила немало недоброжелателей и откровенных врагов.

Казалось бы, удобный момент для решительного штурма и овладения заманчивой "твердыней". Тем более, когда эта твердыня уже потеряла большую часть своих "полевых укреплений". А у меня - ни малейшего желания. Будто сатанинский "полуфабрикат" выжег его самим своим существованием.

Я постелил гостье в спальне, сам устроился в кабинете на раскладушке. Занимать кожаный диван почему-то не захотелось. Постарался выбросить из головы странное заключение патологоанатома, женские страхи Надежды Павловны, недавнюю "беседу" неизвестно с кем.

Не успел задремать - знакомый голос.

"Немедленно верните экспериментальный образец номер пятьдесят шесть!"

"Но мы же в прошлый раз договорились: найдем - возвратим..."

"Образец лежит в больничном морге. Если не хотите крупных неприятностей - отдайте."

"Это невозможно!"

"Почему?"

"Во время вскрытия образец расчленен. Осталась одна внешняя оболочка. Возвращать нечего."

"Вы лжете! Патологоанатом после изучения все поставил на место. Но если это даже не так - отдайте внешнюю оболочку и детали. Особенно для нас важен мозг, смонтированная его половина. Без этого дальнейшее усовершенствование образца невозможно. Мы вынуждены законсервировать работы над следующим образцом, пятьдесят седьмым. Рассчитываем на ваше благоразумие. Срочно возвратите остатки пятьдесят шестого!"

Это уже не короткое требование - целый монолог. В глуховатом голосе сплелись угроза и просьба. Если бы только требовали - согласия из меня не выжать, терпеть не могу насилия во всех формах и видах. А вот просьбы размягчают, вызывают несовременное сочувствие, желание помочь.

"Где и как осушествить передачу?"

Мой вопрос фактически означает согласие. Голос подобрел, почти исчезла покойницкая глуховатость. Обозначился деловой контакт, привычные рыночные отношения. Я будто попал в знакомую атмосферу бизнеса.

"Вы, инженер и следователь доставите образец на окраину деревни Пантелеймоновка. Там мы встретимся."

"Зачем нужны инженер и следователь?"

"До завершения работы над образцом все вы побудете у нас. В качестве гостей. Только в этом случае мы можем быть гарантировны от преждевременного распространения всяческих слухов."

"Но мы дадим честное слово..."

"Мы не верим обещаниям землян. Научены состоявшимися контактами. Успокойтесь, ничего страшного вам не грозит. Но если вы в понедельник не приедете в Пантелеймоновку, мы будем вынуждены принять неприятные для вас меры."

Тишина. Связь оборвалась на угрожающей ноте. До самого утра я не сомкнул глаз.

Что для инопланетных нелюдей жизнь трех человек? Они не верят честному слову землян, возможно, вообще не считают нас гуманоидами. Почему должны им верить мы? Где гарантии нашей безопасности на невесть какой планете, которую они именуют непонятным словечком Лаборатория? Не вернем "образец" расправятся. Сатанинские конструкторы - так я мысленно назвал их - ни перед чем не остановятся.

Выход - единственный: подчиниться. Полутруп-полуробот лично мне нужен, как зайцу рога. Пусть забирают и совершенствуют. Еще раз потеряют над территорией завода - сбегу, переквалифицируюсь в политика, пожарного, дворника...

Усилием воли заставил себя задремать. Завтра, вернее, уже сегодня, ответственнейший день, когда придется принимать окончательное решение. Нужно выспаться, накопить силенок.