Во второй половине мая Норисон вызвал Сид-нея Нью-Йорк для проведения, как он сказал по телефону, деловых встреч. Что собой представляют подобные встречи, Джэксон уже хорошо знал и без особого энтузиазма отправился в вояж. Вместе с ним поехал и тренер.

Норисон встретил Джэксона в номере гостиницы и, заставив боксера переодеться в нарядный костюм, повез его на «смотрины».

Они встречались с какими-то незнакомыми Сиднею господами, важными и чванливыми. Сидней с болью в сердце видел, что с ним обращаются, как с дорогим товаром: восторгаются, ощупывают, оценивают… Каждая такая встреча поднимала в его душе бурный протест. Но он терпеливо сносил все, ибо верил Норисону, который утверждал, что такие встречи – необходимые формальности на пути к титулу чемпиона.

Антрепренер по-прежнему относился к Сиднею любезно и покровительственно, щедро угощал дорогими обедами и выписывал чеки. Но в его поведении стали пробиваться властные нотки хозяина. По всему было видно, что первая часть пьесы окончилась, что хорошо разыгранная комедия с «парнем из народа» привела к желаемым результатам. Теперь закреплялись достигнутые успехи. Приближалось время основного действия.

Максуэлл, который не сопровождал боксера на встречи и приемы, ворчал и просил Норисона не срывать график тренировок, особенно в вечерние часы. В отсутствие шефа он учил боксера тому, как надо независимо себя держать на таких встречах, и повторял:

– В наш век, малыш, судьба чемпионатов решается не на ринге, а в тихих кабинетах, за чашкой кофе или бокалом коктейля.

Максуэлл и раньше говорил об этом, но тогда Сидней просто не придавал этому значения. Теперь же слова тренера стали доходить до него. Не зря же его таскают по приемам…

Только на третий день Норисон разрешил Джэксону навестить своих родных.

Дома все было по-прежнему. После просторного многокомнатного номера отеля квартира показалась ему еще более тесной и бедной. «Как только стану чемпионом, – подумал Джэксон, – первым делом перевезу семью в новую квартиру. Хватит им жить в такой тесноте».

Миссис Джэксон ласково встретила сына.

– Какой ты стал элегантный! Смотрю на тебя и не нарадуюсь. Вот бы отец дожил до этих дней.

Торопливо накрывая на стол, она рассказывала домашние новости.

– Как хорошо, мой мальчик, что тридцатого апреля ты не приехал. Видимо, самой пресвятой деве было так угодно. Она отвела беду от твоей головы. Уж я молилась ей за тебя, благодарила.

– Что же случилось? Я ничего не знаю.

– Иллай со своими профсоюзами устроил забастовку. Как раз Первого мая. Собрались все около завода и пошли с плакатами в Манхеттен на какой-то митинг. Сколько народу собралось! Как в национальный праздник. Идут, песни поют, радуются. А на них полиция и солдаты… На безоружных-то. Что было! Бьют, хватают, стреляют… Страх! – Миссис Джэксон смахнула слезу. – Многих покалечили, многих в тюрьму бросили. Иллаю, бедному, тоже досталось. Голову ему разбили и посадили за решетку. Что я пережила!.. Сколько слез выплакала…

Сидней сразу понял, какая опасность нависла над братом.

– Где сейчас Иллай? В какой тюрьме?

– Что ты, мой мальчик, Иллай не в тюрьме. Он на заводе. Спасибо мистеру Норисону, спас его.

– Мистер Норисон? – переспроспл Сидней.

– Да, мой мальчик, мистер Норисон.

Она рассказала, что сразу же после демонстрации позвонила в гостиницу, но Сиднея там уже не было, трубку взял Норисон. Он внимательно выслушал и обещал помочь.

– Только просил, чтобы мы тебе не рассказывали, не беспокоили. Мистер Норисон так и сказал: «Сиднея не тревожьте напрасно. Он сейчас готовится к очень большому матчу».

Джэксон слушал мать и думал о Норисоне, о его благородном поступке. Как он заботится о нем, о его семье! Сиднею даже стало совестно, что он иногда плохо думал о своем антрепренере.

– А Иллай после забастовки похудел. Такой раздражительный, нервный, – в глазах миссис Джэксон была затаенная тревога.

Вошла Рита. Нарядная, самоуверенная. Увидав брата, она бросилась к нему:

– Сидди!

Узнав, что Сидней приглашен центральным клубом Христианского союза молодых людей на «Бал молодых знаменитостей», она повисла на шее брата:

– Я обязательно должна быть там, Сидди!

– Меня пригласили с девушкой.

– Чудесно! Мы и пойдем. Мама, ты слышишь? Мы с Сидди пойдем на бал! Надо заняться подготовкой. Немедленно!

– Но ты же просто сестра. Как же я там буду с тобой?

– Ну и что из того, что сестра? – вспыхнула Рита. – Милый Сидди, ведь моя судьба зависит от тебя. Там можно завести такие знакомства, которые, может быть, решат мою судьбу!

– А Френк что на это скажет?

– Он мне совсем не пара. Неужели ты не понимаешь?

Когда заговорила миссис Джэксон, Сидней понял, что и мать на стороне дочери. Он сдался.

– Ладно.

Сестра наградила его поцелуем и убежала в свою комнату.

Накануне бала у Риты уже был самый модный наряд, такой же, как у знаменитой голливудской кинозвезды с фотографии в журнале «Лайф».

Сидней был буквально ошарашен, когда к нему в гостиницу явилась взбудораженная и счастливая Рита в сопровождении негра, который нес два огромных картонных короба.

– Наконец-то я тебя нашла!

– А дома ты не могла собраться?

– Что ты, Сидди! – Рита подняла на него удивленные глаза. – В таком наряде быть в нашем районе? Ну как ты этого не понимаешь?

– Ты мне срываешь тренировку.

– Подумаешь, какая важность! Один день ради меня можешь и не помахать руками.

Спорить с ней было бесполезно. Сидней направился в ванную. Когда он, закутав шею полотенцем, вышел из ванны и попытался открыть дверь в гостиную, его остановил раздраженный голос сестры.

– Неужели трудно побыть там еще немножко? Я же просила тебя!

Сидней не помнил, о чем она просила. Скрепя сердце он еще четверть часа томился в узком коридоре.

– Можешь входить.

Первое, что бросилось в глаза боксеру, был газовый ком, голубое облако, из которого выглядывала всклокоченная голова сестры. Модная короткая прическа делала ее чужой, незнакомой. Туфельки узконосые, на тонких каблучках, продолговатая сумочка были одного цвета и даже из одной кожи. Длинные, до локтей перчатки и широкий шарф дополняли ее наряд. При каждом движении пышное платье из натурального тонкого шелка приятно шуршало.

– Ну как? – спросила она, не отрывая взгляда от зеркала.

Сидней молча любовался сестрой.

– Что ж ты молчишь? Или тебе не нравится?

– Нет, что ты, нравится. И даже очень!

– Правда? – Рита оторвалась от зеркала и, шурша платьем, подлетела к брату. – Честное слово?

Бал был уже в разгаре, когда они, наконец, переступили порог клуба.

В просторном зале, украшенном национальными флагами, зеленью, разноцветными флажками, лентами, цветами, уже толпилась молодежь. Оркестр, составленный из трех джазов, раскатисто гремел. В широко распахнутых дверях стояли нарядные девушки. Они вручали гостям небольшие букетики живых цветов.

Сидней с Ритой медленно прошлись по залу. Молодые богатые джентльмены и роскошно одетые девушки стояли группами, оживленно беседовали.

– Сиди, взгляни. Это Юркинг, – шепнула Рита. – Самый знаменитый спортсмен, как пишут газеты.

– Он шарлатан, – Сидней повторил слова тренера.

– Сид, ты просто ему завидуешь. Он настоящий спортсмен! За последние годы еще ни один человек в Америке не сумел плюнуть дальше, чем он. Ему принадлежат все рекорды по дальности и точности.

Спорить с Ритой и доказывать ей, что чемпион по плевкам не может быть настоящим спортсменом? Объяснить ли ей, наконец, что такое настоящий спорт?! Но она уже схватила его под руку и тащила куда-то в глубь зала.

– Сид! Конечно, это Сид! – От группы богато одетых молодых людей отделился один и направился к Джэксону. – Рад приветствовать тебя, старина!