Егор хорошо запомнил тот день, когда они переправлялись на правый берег узека. И черные воронки запомнил, и телегу, погружающуюся в быстрину, и зловещее клокотанье воды. И то, как уплывало ружье вместе с пучками соломы. Прекрасное ружье, с полым стволом и упругим пружинным "замком" - подарок Деда Мороза...

Теперь как будто переезд обмелел. Но течение тут сильное. На перекатах всегда ведь стремнина. Зато отец считает, что переезд - самое безопасное место.

"Все же страшновато на этом переезде", - думает Егор, но молчит. Лучше помалкивать. А то вдруг отец передумает. И тогда жди следующего года. Если отец что-нибудь откладывает, то надолго. А ему так хочется научиться плавать!

На Кукуе, где зимовище, он из воды не выходил. Целыми днями плескался в старом арыке, который был проложен неизвестно когда. Наверно, еще во времена хорезмского царства. Арык неглубокий, на дне золотистые песчинки поблескивают, и огненно-красные водяные божьи коровки плавают, не больше дробинок. Вода, попадающая сюда с чуйских узеков, хорошо прогревается. Барахтаться в такой воде - одно удовольствие.

Нынче Егор не сплавляет по воде миски, не проказничает. Он во всем помогает старшим: солит распластанную рыбу, ходит в степь за кизяком. Да и то - большой уже, скоро в школу, осталось каких-то года полтора.

А если Егор управляется с делами быстро, то его отпускают в степь поиграть. И тогда он катает по набитым извилистым тропинкам звонко-певучие обручи, изображая езду на машине. Или же берет лук и открывает охоту.

Больше всего он любит охоту. Лук ему тоже Дед Мороз подарил, вместе с колчаном. Стрелы колчана совсем как настоящие: из тонких камышовых тростинок, с острыми как шило наконечниками. Они летят далеко-далеко. Иногда пустишь стрелу - и не найти. Только вот стрелы почему-то никогда не летят прямо, виляют. Но это не имеет никакого значения - то, что стрела влетает в куст, а фазана (или зайца) уж и след простыл. Взлетит из-под ног фазан, роняя перья, как жар горящие, - Егор стреляет. Выскочит с шумом заяц-толай из тамариска* - стреляет. Выходит, без дичи на становище никогда не возвращался.

Приходит и говорит братьям: столько-то фазанов и столько-то зайцев. И ему верят. Знают, что Егор ничего понапрасну не станет делать: ни слов говорить, ни стрелами просто так, из баловства, по сторонам прыскать. Нет, этого за ним не водится. Да и сами братья ведь тоже не будут палить из ружей куда попало. Они охотятся только осенью и зимой, когда сезон на утку и кабана.

Правда, как-то раз братка Володя взял ружье и застрелил водяного ужика, укравшего небольшого язька из кучи свежей рыбы. Отец как узнал об этом (его тогда на становище не было), так сразу же отправил братку Володю к очагу свинец и дробь катать. Наказание - хуже не придумаешь. Даже под лопасиком и то нет спасения от жары, а возле огня - и вовсе ад сущий. Мать замолвила было словечко за братку Володю, но отец остался на своем. Значит, чтоб впредь неповадно было. Ружье ведь не игрушка. С ружья кормились, и поэтому промысловик Харитон терпеть не мог баловства.

Старшие, пластая рыбу, с интересом расспрашивали про охоту, похваливали Егора. Советовали, где лучше скрадывать зайца, подсказывали места, удобные для засидки.

События, о которых здесь рассказывается, происходили в те времена, когда воду казахстанских рек еще не разбирали на орошение всю до капли, и они, эти реки, свободно разливались по лесовым и песчаным равнинам, образуя многочисленные озера и проточки-узеки. Прибрежные заросли трещали, проламываемые зверьем, и над водами носились утки, гуси и лебеди. Многие русские казахстанцы в те годы занимались исключительно промыслом. И нет в том ничего удивительного, что родители и старшие поощряли "охотничьи" игры. А как же, ведь промысел - дело трудное. Меткость, умение бесшумно скрадывать зверя и птицу надо развивать с раннего детства.

Однако большую часть времени Егор, как уже говорилось раньше, помогал старшим. Собирал в мешок коровьи "лепехи" и таскал их на становище к очагу. А потом опять отправлялся в степь за кизяком. В казане то еда варится, то рыбий жир вытапливается. В очаге почти целый день огонь. Сколько ни принесешь - к концу дня ничего не остается. Неглубокая ямка под казаном. Но эта черная пасть ненасытна. Кизяк туда как в прорву проваливается.

Солить рыбу несравненно легче, чем собирать кизяк. За топкой ведь надо в степь ходить - почти целый день торчи на солнце! Недаром же Егорова макушка как та прошлогодняя лепеха - добела вылиняла. А тут бросают язей и сазанов, распластанных по хребтине, а ты, знай, посыпай их солью. Это гораздо легче, чем кизяк собирать. Сиди себе в тенечке да набивай в жабры соль.

Однако Егор смерть как не любит солить рыбу. Нет ничего хуже. Лучше уж целый день по степи ходить не евши, чем возвращаться к ненавистной куче соли.

За спиной мешок с кизяком, через плечо лук, на боку колчан, набитый стрелами. Нацеплял на себя всяких причиндалов (слово гуляевской бабушки), как тот Робинзон Крузо, что жил на необитаемом острове. Колючие кустистые травы до крови царапают ноги. Но Егору все равно в степи больше нравится. Нежно пахнет кермек*, благоухают розовые метелочки кендыря*. Всегда что-то неожиданное встретишь. То белый гриб степной попадается, размером с суповую тарелку. То увидишь выползок змеиный, серебристый, шелестящий на ветвях тамариска. Еще Барсик, рыжая азиатская овчарка, шныряет по кустам, нет-нет да выгонит кого-нибудь: зайца-толая с длиннющими ушами или стрепета белокрылого. А то и фазана, жар-птицу чуйскую. Нет, все же лучше по степи ходить, чем сидеть под колченогим лопасиком возле кучи соли.

Все ничего. Вот только придешь на стан с кизяком - и не искупаешься... Мать строго-настрого предупредила: "К узеку - ни шагу!" Это после того, как Егор сходил на пристань без позволения старших и забрался в лодку, чтобы сплавать за кувшинками. Да еще посуду потом в узек зачем-то покидал, голова садовая. Видите ли, захотелось посмотреть, как железо плавает...

Егор очень обрадовался, когда отец объявил ему о своем решении. Страшновато, конечно, но он и виду не показывал. Знал: коли научится он плавать, то сразу разрешат ему купаться в узеке два раза в день: в обед и вечером. Особенно вечером хорошо, вода теплая-теплая, как в кукуйском арыке после обеда. Так бы и сидел до ночи в узеке.

...Отец сказал Егору:

- Смотри, как собака плавает. - А Барсику скомандовал, бросив камень: - Тащи!

Пес гавкнул и плюхнулся в воду.

Барсик - самый умный и смелый пес в охотничьей своре. Проведешь по телу - одни шрамы. Места нет живого. Это боевые шрамы, их нанесли свирепые секачи.

Барсик плавает туда-сюда, повизгивает от волнения. Приказали искать - будет искать. Уж так устроена охотничья собака. А на самом деле он прекрасно знает, что искать камень бесполезно. Храбрость, ум, исполнительность - в этом весь Барсик. Он и Егора тоже слушается. Прикажет тот: "Ляг здесь", а сам идет дальше. И Барсик будет лежать. Егор обычно оставляет его там, где "лепех" много находит. Чтобы не забыть место, пока ходит разгружаться.

А теперь Барсик показывает Егору стиль плавания. Пес мотается туда-сюда, якобы ищет брошенный камень. А Егор внимательно смотрит.

- И ты делай так же: руками греби к себе. Только ногами воду не забывай стричь...

Отец дал Барсику отбой, вошел в воду и сам поплыл "по-собачьи". Он плыл, а брызги летели в стороны и обрушивались на стрекозок, примостившихся на камышинках. Но стрекозки увертывались от капель. Одна из них, наверное, чересчур смелая, уселась на голову отца. Увидев это, Егор повеселел и меньше стал бояться воды.

Отец поддерживал сына своей рукой, широкой и шершавой, как разделочная доска. Заметив, что тот держится на воде, он отпустил его. И напрасно: почувствовав, что опора ушла, Егор вскрикнул и, конечно, сразу же нахлебался воды.

На берегу он долго кашлял, отплевывался. И купаться больше идти не захотел.

Над рыбацким становищем, над головой - яркое солнце. Палит так, что степь дымится. А небо, всегда синее-синее - ну прямо как цветочки на бухарских пиалах! - пожелтело, будто выгорело. Собирая кизяк, Егор вспоминает замечательный кукуйский арык с золотистопесчаным дном и с теплой и прозрачной водой, в которой плавают какие-то пурпурные букашки водяные насекомые размером с дробинку.