Но Харма обманули, и это нельзя было стерпеть. Он впустую потратил восемнадцать месяцев, множество часов, надежду и счастье на этого непригодного выродка. И одно он знал наверняка: его вины в том нет.

– Что ты произвела на свет?! – требовательно спросил он у женщины.

– Сына! – Она выгнулась будто в агонии. – Я принесла тебе…

– Проклятье. – Харм выпрямился в полный рост. – В твоем чреве скверна. Она поразила мое семя и породила…

– Твоего сына…

– Взгляни сама! Узри собственными глазами эту мерзость!

Женщина с усилием подняла голову.

– Он идеален, он…

Харм пнул ребенка ботинком, вырывая из него крик, заставляя задергать крошечными конечностями.

– Даже ты не можешь отрицать очевидное!

Ее налитый кровью взгляд обратился к ребенку, а потом она выпучила глаза:

– Это…

– Это натворила ты, – заявил он.

Уродство невозможно было отрицать, а отсутствие аргументов с ее стороны стало признанием вины. А потом она застонала, словно продолжала рожать, вцепилась окровавленными пальцами в холодную землю, широко раскинула ноги. После потуг что-то снова вышло из женщины, и Харм подумал, что, может, был еще один плод. Воистину, в сердце вспыхнула надежда на то, что рожденный был даблом, проклятым из двух близнецов.

Увы, нет, это были внутренности женщины, может, ее живот или кишки.

А ребенок все плакал, его грудь вздымалась по убывающей амплитуде.

– Ты сдохнешь здесь вместе с выродком, – равнодушно заявил Харм.

– Я не…

– Твои внутренности вылезли наружу.

– Ребенок… – прошептала она. – Ребенок…

– Отродье, рожденное против воли Девы-Летописецы.

Женщина замолчала и обмякла, из нее перестали лезть органы, и Харм ждал, пока душа покинет ее тело с последней судорогой. Но она все дышала и не сводила с него взгляда… не умирала. Сплошной обман. Сама мысль, что она не отправится в Дхунд за свое деяние, казалась оскорбительной.

– Это – твоя вина, – выплюнул он.

– Откуда ты знаешь, что это не твое семя…

Харм наступил на ее горло, заставляя заткнуться. Волна ярости накрыла тело воина, и лишь тот факт, что данный инцидент мог стать наказанием за прошлые его грехи, не дал ему свернуть ей шею.

Она должна заплатить, подумал он. Да, женщина виновна, и она заплатит за его обманутые надежды.

Зашипев, он оскалил клыки.

– Я сохраню тебе жизнь, чтобы тебе пришлось растить этого монстра, чтобы каждый знал, что он – твой. Таково будет твое проклятье за то, что ты навлекла на меня… он всю жизнь будет камнем висеть на твоей шее, осуждение на вечные муки, и если я узнаю, что он умер, я найду тебя и убью – медленно. А потом расправлюсь с твоей сестрой, ее отпрысками и твоими родителями.

– Как можешь ты такое говорить!

Харм наклонился, кровь прилила к голове и лицу.

– Ты слышала мои слова. Такова моя воля. Пойдешь против меня на свой страх и риск.

Когда она съежилась, Харм отступил назад и окинул взглядом безобразие перед ним - жалкую женщину, мерзкого выродка… и резким движением руки по воздуху стер их из своей жизни. Снаружи завывала вьюга, костер уже потух, и Харм потянулся к меховой накидке.

– Ты изуродовала моего сына, – сказал он, накинув меха на плечи. – И в наказание будешь растить это чудовище как доказательство своей неудачи.

– Ты – не Король, – слабо воскликнула женщина. – Чтобы заявлять подобное.

– Это станет предупреждением для моих собратьев. – Он ткнул пальцем на плачущего ребенка. – С этим отродьем, с тобой больше никто не ляжет, рискуя пережить подобное.

– Ты не можешь заставить меня!

– Могу и заставлю.

Она была испорченной, развратной женщиной по своей природе, изначально именно это привлекло его в ней… и он преподал ей несколько уроков, исправляя ее ошибки, и в свое время это было весьма увлекательно. Воистину, лишь раз она пыталась взять над ним верх. Всего раз и никогда больше.

– Не испытывай меня, женщина. Однажды ты попыталась, и результат ты помнишь.

Когда она побледнела, Харм кивнул.

– Да, вот именно.

Он едва не убил ее однажды ночью, показывая, что сам может ложиться с кем пожелает и когда угодно, в то время как ей было запрещено видеться с другими мужчинами, пока она так или иначе имела к нему отношение. Это произошло вскоре после того, как она осознала, что единственная возможность привязать его к себе – это родить ему желанного сына, ведь как раз в то время он задумался о наследнике.

Увы, она потерпела крах.

– Я ненавижу тебя, – выдохнула женщина.

Харм улыбнулся.

– Взаимно. И, повторюсь, тебе же лучше убедиться, что он выживет. Если я узнаю, что ты убила его, я уничтожу тебя и весь твой род.

Он дважды плюнул ей в ноги – один раз за ее деяния, второй – за выродка. А потом направился к выходу, слыша позади себя вопли новорожденного и ее крики.

Снаружи бушевала буря, снежные вихри на мгновение ослепили его, а потом отступили, подобно стае птиц, разлетевшихся в стороны. Перед ним распростерлась долина и озеро, окруженное горами, и снежные сугробы на застывшей водной глади напоминали волны. Вокруг стояла безжизненная, холодная темень, но он отказывался видеть в этом предзнаменование.

Боевая рука подрагивала, внутри него кипел гнев, но Харм велел себе не придавать случившемуся особое значение.

Он найдет другую матку.

Где-то на этой земле была женщина, которая даст ему заслуженного наследника. Он найдет ее и наполнит своим семенем.

У него появится достойный сын. Иначе и быть не могло.

Подступив ко входу в священную пещеру Братства, Тор проскользнул внутрь, и синусовые пазухи мгновенно зачесались от запаха земли и огня, исходившего от факелов. Его глаза сразу же приспособились к темноте, и, продвигаясь вперед, он старался ступать тихо. Он не хотел, чтобы его услышали, хотя его появление и не удастся скрыть.

Ворота располагались на расстоянии от входа и были сделаны из старых железных прутьев, толщиной с руку воина и высотой с дерево, припаянная мелкая стальная сетка препятствовала дематериализации. По другую сторону шипело и подрагивало пламя факелов, и он увидел начало протяженного коридора, уходившего вглубь земли.

Остановившись перед огромным барьером, Тор достал медный ключ, который без угрызений совести выкрал из ящика резного стола Рофа. Он извинится за кражу позднее.

А также за то, что собирался сделать.

Отперев замок, Тор раскрыл массивную створку и остановился, чтобы закрыть ее за собой. Он двинулся вперед по созданному природой коридору, который был расширен с помощью кирки и грубой силы и оборудован полками. На множестве деревянных досок стояли сотни, тысячи сосудов, составлявших единое полотно для игры светотени.

Сосуды всевозможных форм и размеров принадлежали разным эпохам, от древности и до наших дней, но содержание было одинаковым во всех случаях: сердце лессера. С самого начала войны с Обществом Лессенинг, еще в Старом Свете, Братство отмечало убийство врага, присваивая сосуды жертв и добавляя к своей коллекции.

Отчасти трофей, отчасти заявление «пошел на хрен» для Омеги, это было наследие. Их гордость. Ожидание.

Которое, возможно, подошло к концу. Убийц на улицах Колдвелла и в округе становилось все меньше, и, казалось, противостояние приближалось к заветному финалу.

Тор не чувствовал радости от этого достижения, но тут, вероятно, виновата печальная годовщина.

Было сложно чувствовать что-то кроме скорби по Велси, которая бы могла праздновать сегодня день рождения.