Мамин-Сибиряк показывает связь «дубинщины» с пугачевским движением, которое он называет «выдающимся явлением в жизни народа», усматривая в этой связи общность социальных причин, вызвавших эти исторические события.

Написанию повести предшествовало серьезное изучение исторических трудов, архивных документов, фольклора. Писатель знакомится с материалами о «дубинщине», публиковавшимися в «Пермских епархиальных ведомостях», со статьями уральского краеведа А. Н. Зырянова, помещенными в «Пермском сборнике» за 1856 и 1860 гг.

Стремясь к правде изображения исторических событий, писатель не ограничивался изучением книжных источников. Он неоднократно бывал в Далматовском монастыре и его окрестностях, беседовал со старожилами, записывал предания, связанные с крестьянским движением 1762—1775 гг., посетил Шадринск, изображенный в повести под названием Усторожья.

Описание Усторожья — Шадринска, бывшего когда-то небольшим пограничным постом и служившего местом укрытия при набегах степных народов, является примером немногословного, исторически точного изображения одного из зауральских поселений.

«Город Усторожье был невелик: дворов на шестьсот. Постройки все деревянные, как воеводский двор и старая церковь. Каменное здание было одно — новый собор, выстроенный тщанием, а отчасти иждивением воеводы Чушкина. Все это деревянное строение было обнесено земляным валом, а на валу шел тын из бревен, деревянные рогатки и «надолбы». По углам, где сходились выси, поднимались срубленные в паз деревянные башни-бойницы. Трое ворот вели из города: одни — на полдень, другие — на север, а третьи прямо в орду, то есть в сторону степи».

Сильное впечатление оставляют страницы, рассказывающие об осаде Прокопьевского монастыря пугачевцами и примкнувшими к ним местными крестьянами. Главный герой произведения — народ, заводские рабочие, монастырские крестьяне, восставшие против деспотизма заводчиков, помещиков и монастырского духовенства.

В центре повести — образ мужественного и бесстрашного пугачевского атамана Тимофея Белоуса, беспощадного к врагам, сурового мстителя за народные слезы и кровь. Крестьяне за ним «шли толпами». «Первым летел Белоус в огонь и с пленными расправлялся коротко: «Повесить — и весь сказ». С большим психологизмом показана его любовь к «отецкой дочери», степной красавице Охоне, ставшей наложницей воеводы. Белоус убивает опозоренную девушку, не подозревавшую о глубокой любви к ней грозного предводителя пугачевских повстанцев.

Колоритна фигура слепца Брехуна — неуловимого пугачевского лазутчика. Это он позаботился о том, чтобы не связала Охоня своей любовью Белоуса, чтобы не погибла из-за девичьей красы удалая казачья голова, не пропал молодец для народного дела.

Выразительны угнетатели народа, в руках которых сосредоточена мирская и духовная власть в крае. Это — усторожский воевода Полуект Степаныч, сластолюбивый старец, творивший суд и расправу над участниками «дубинщины» и пугачевского движения. Он властен и строг с народом, крут в расправах с непокорными, но трепещет перед настоятелем Прокопьевского монастыря, боясь его осуждения и проклятия за покинутую жену и связь с «отецкой дочерью».

Жестоким притеснителем крестьян, уповающим больше на воинскую силу, чем на молитвы, показан в повести игумен Моисей, «утеснявший своих монастырских крестьян непосильными работами и наказывавший их нещадно за малейшую провинность». Прототипом образа Моисея явился архимандрит Далматовского монастыря Иакинф (Кашперов), принимавший активное участие в подавлении крестьянских волнений в Зауралье.

Настоящим зверем, беспощадно терзавшим рабочих, выступает владелец Баламутских заводов Гарусов. Неприхотливый, простой в одежде и умеренный в пище, он свои силы и жизненный опыт посвятил наживе. «Рабочих он буквально морил на тяжелой горной работе и не знал пощады ослушникам, которых казнил самым жестоким образом: батожье, кнут, застенок — все шло в ход». Страшную ненависть народа вызывали притеснения заводчика. «Погоди, отольются медведю коровьи слезы! — говорит замученный Гарусовым Трофим. — Будет ему нашу кровь пить…».

После усмирения восстания все они творят жестокий суд и расправу над участниками движения. «Замирившийся край представлял собою печальную картину, — пишет автор. — Половина селитьбы пустовала, а оставшиеся в целых жители неохотно шли на старые пепелища, боясь розысков и жестокой расправы».

Бурный поток событий, связанный с выступлением монастырских и государственных крестьян, захватил различных людей. Среди тех, кто стал невольным участником этого движения, оказался дьячок Арефа. Арефа сжимается при одном имени грозного игумена Моисея, терпит многочисленные побои и унижения от заводчика Гарусова, со смирением переносит выпавшие на его долю несчастья. Он постоянно чувствует над собой грозу в виде строгой и громогласной дьячихи Домны. Колоритна речь неудачника-дьячка: это яркий сплав местных слов с церковнославянизмами, пословицами и поговорками.

Повесть написана сочным, выразительным языком, тонко передающим характер эпохи. Она проникнута духом народного творчества, в ней слышны отзвуки героических преданий — песен, притчей и сказов, воспроизводивших незабываемые страницы жизни народа.

Идейный пафос повести, выразительная сила ее образов, живой язык привлекли к ней внимание советских музыкальных кругов. Композитор Г. Н. Белоглазов написал музыку к либретто оперы «Охоня», составленному М. Г. Логиновской. В феврале 1956 г. в Свердловском оперном театре состоялась премьера оперы. Отдельные арии и сцены неоднократно транслировались по свердловскому радио.

В 1895 г. в журнале «Русская мысль» появился роман Мамина-Сибиряка «Хлеб». В нем правдиво показано, как нищала и разорялась пореформенная деревня в результате «победного шествия» капитала с его оптовой торговлей хлебом, винокурением и биржевыми махинациями, как разрушался патриархальный уклад.

О замысле романа, о его жизненной основе писатель сообщал в письме от 25 мая 1891 г. А. П. Пятковскому: «Роман будет о хлебе, действующие лица — крестьяне и купец-хлебник. Хлеб — все, а в России у нас в особенности. Цена хлеба «строит цену» на все остальное, и от нее зависит вся промышленность и торговля. Собственно, в России тот процесс, каким хлеб доходит до потребителя, трудно проследить, потому что он совершается на громадном расстоянии и давно утратил типичные переходные формы от первобытного хозяйства к капиталистическим операциям.

Я беру темой Зауралье, где на расстоянии 10—15 лет все эти процессы проходят воочию. Собственно, главным действующим лицом является река Исеть, перерезывающая благословенное Зауралье. Это — единственная в России река по своей протяженности и работе, на протяжении 300 верст своего течения она заселена почти сплошь: на ней 80 больших мельниц, 2 города, несколько фабрик, винокуренных заводов и разных сибирских «заимок». Бассейн Исети снабжал своей пшеницей весь Урал и слыл золотым дном. Центр хлебной торговли — уездный город Шадринск — процветал, мужики благоденствовали.

Все это существовало до того момента, когда открылось громадное винокуренное дело, а потом уральская железная дорога увезла зауральскую пшеницу в Россию. На сцене появились громадные капиталы, и мелкое хлебное купечество сразу захудало. Хлебные запасы крестьян были скуплены, а деньги ушли на ситцы, самовары и кабаки.

Теперь это недавнее золотое хлебное дно является ареной периодических голодовок, и главным виновником их является винокурение и вторжение крупных капиталов. Все эти процессы проходят наглядно, и тема получает глубокий интерес. Я собирал для нее материалы в течение 10 лет и все не мог решиться пустить их в ход»[68].

В основу романа положены реальные события, глубоко изученные писателем не только по печатным источникам и архивным материалам, но и в конкретных жизненных проявлениях и связях.

Одним из фактов, использованных писателем, является страшный голод, охвативший Зауралье в 1891 г. и окончательно разоривший деревню. В письме к А. Н. Пыпину от 21 октября 1891 г. писатель касался этого события: «…Интересно проследить, как раньше крестьянин оборачивался всем своим и в долгах нуждался только для податей, а от этого зависело то, что у него сохранялись хлебные запасы и покрывались случайные недороды. Когда запасы были распроданы, все хозяйство держится одним годом…»[69].