Само собой понятно, что почитание Гения Августа не могло ограничиваться только римско-италийской почвой. В облике культа обожествленного Августа оно получило широкое распространение повсюду на Востоке, где оно было подготовлено обожествлением эллинистических царей. В Египте Август почитался как фараон и сын солнечного бога Ра; в одном из папирусов Британского музея ⁵⁴ битва при Акциуме изображается как деяние богов, несущее цветение и благополучие на Нильскую землю. В Александрии Августу был посвящен храм Кесарион. Многочисленные храмы Августа были построены в Малой Азии (здесь в некоторых случаях Август почитался вместе с богиней Рима). Август воспринимался там как спаситель, основатель, освободитель и благодетель мира. Пришествие Августа изображалось как исполнение непреложной судьбой молитв и чаяний, а его день рождения – как благове-стие для всего мира. Август явился, и прекратились войны и утвердился мир, водворилось согласие; он – податель благ, отец человеческого рода, спаситель и благодетель людей, руководитель жизни. В одной надписи из Галикарнасса ⁵⁵ Август предстает как спаситель всего человечества, чьи молитвы провидение не только исполнило, но и превзошло: море и земля умиротворены, города наполнены благозаконием, согласием и благочестием. Как показывает надпись из Галатии,⁵⁶ культ Августа был регламентирован. В храме богини Рима и Августа ежегодно с участием представителей провинциальных городов совершались торжественные богослужения, которыми руководил верховный жрец провинции.

Такие же культы имели место и на Западе, а также в самой Италии, в том числе в таких городах, как Неаполь, Помпеи, Нола, Тибур и др. Иногда культ Августа сливался с культом иных богов – Геркулеса, Меркурия. В Галлии, в Лугдуне, у слияния Роны и Соны, был воздвигнут среди священного леса алтарь богине Рима и Августу, окруженный статуями, олицетворявшими 60 галльских племен. Там они ежегодно собирались, выбирали нового верховного жреца, который от имени Галлии приносил жертвы и руководил сакральными играми. 1 августа 12 г. до н. э. алтарь был освящен, было открыто первое провинциальное собрание и верховным жрецом был избран римский гражданин Гай Юлий Веркундаридубн из племени эдуев.

Сам Август стремился демонстрировать сдержанность: он, по словам его биографа, ⁵⁷ не разрешал строить себе отдельные храмы, позволял только соединение своего культа с давним культом богини Рима. Существо дела, разумеется, от этого не менялось.

Вероятно, самым большим достижением Августа, который действовал в данном случае преимущественно через Мецената, было то, что он сумел превратить крупнейших и авторитетнейших писателей эпохи в рупор тех общественных идей и настроений, кото-рие нужны были режиму, являлись его идеологическим фундаментом. Вопрос о том, насколько эти писатели были искренни в своем творчестве, не получилось ли так, что устремления правящих кругов совпали с их чувствами и чаяниями, интересен сам по себе, но для характеристики общественной жизни не настолько существен, как можно было бы думать. Весьма вероятно, что они были искренно уверены в способности Августа водворить мир и безопасность, возродить пришедшее в упадок государство. Однако важно, что стороны двигались навстречу друг другу, что писатели, о которых пойдет речь, сознательно шли на службу режиму и выполняли его заказы. Да и режим, опять-таки преимущественно через Мецената, всеми способами их подкармливал. Известно, что, например, Вергилий владел усадьбой возле кампанского города Нолы⁵⁸ и домом на Эсквилине возле садов Мецената; ⁵⁹ и то, и другое он получил либо от самого Мецената, либо по его инициативе. Более определенно можно судить о Горации: ему около 33 г. до н. э. Меценат подарил поместье в Сабинских горах. ⁶⁰

Конечно, все сказанное не исключает того, что путь писателей, чье творчество нас далее будет интересовать, к режиму и на службу режиму был не всегда прост и их взаимоотношения с режимом тоже не всегда были простыми, да и содержание их произведений, конечно, выходило за рамки прокрустова ложа современной им официальщины; иначе они просто не были бы интересны последующим поколениям. И все же…

Публий Вергилий Марон, уже упоминавшийся выше по другому поводу, стяжал себе славу «Буколиками», которые он писал в 41-39 гг. до н. э. по заказу Асиния Поллиона. ⁶¹ Это было время Перузинской войны, соглашения в Брундисий, договора Октавиана и Антония с Секстом Помпеем. Близость к Асинию Поллиону была в тот момент для Вергилия, по-видимому, пределом его возможностей; не случайно, в знаменитой IV эклоге «Буколик» поэт свои пророчества о наступлении нового золотого века связывает именно с ним:

_________

* Здесь и далее перевод С. Шервинского.

В «Буколиках» поэт воплотил мечту – мечту обыкновенного римлянина, уставшего от политических по трясений, об идиллической пастушеской жизни на лоне природы, жизни, очищенной от губительного страха, исполненной спокойствия, любви, простоты и довольства. Вероятно, именно такое содержание в сочетании, разумеется, с высочайшим поэтическим достоинством стихов обеспечило Вергилию и прочный успех, и положение одного из ведущих, если не ведущего, поэта эпохи. Существует рассказ, согласно которому народ, услышав в театре стихи Вергилия, встал и приветствовал присутствовавшего поэта так, как обычно приветствовали самого Августа. 63 Когда бы этот эпизод ни произошел, ясно, что в нем отражена прочная, устоявшаяся репутация.

Видимо, именно тогда Вергилий привлек к себе внимание Мецената; в 37-30 гг. до н. э. поэт работал над «Георгиками» («О земледелии»), и к этой поэме он приступил по прямому заказу Мецената, 64 чье имя Вергилий по обычаю поместил в самом начале своего произведения. 65 В 29 г. до н. э. Вергилий читал «Георги-ки» самому Октавиану. 66 Это были годы, когда борьба Октавиана с Антонием вступила в завершающую фазу, годы, закончившиеся битвой при Акциуме, крушением и гибелью Антония. Приняв поручение Мецената и придав своей поэме форму обращения к нему, Вергилий недвусмысленно определил свой политический выбор. И мы, разумеется, видим описания зловещих знамений и страшных явлений природы, сопровождающих гибель Юлия Цезаря, 67 и обращение к богам, чтобы они не препятствовали «юноше» (Октавиану) справиться со злоключениями века, 68 и, естественно, небеса ревнуют Октавиана к людям. Поэт обещает воздвигнуть храм в честь Октавиана и устроить игры, 69 а также воспеть блестящие победы Октавиана и прославить его имя. 70

Но главное здесь все же в другом. «Георгики» представляют собой свод наставлений по сельскому хозяйству; речь идет о земледелии, о деревьях и в особенности о виноградной лозе, о скотоводстве и пчеловодстве. Как уже не раз отмечалось, в этом плане поэма Вергилия находится в одном ряду с писавшимся примерно тогда же (37 г. до н. э.) сочинением уже находившегося на склоне жизни, восьмидесятилетнего Марка Теренция Варрона «О сельском хозяйстве»; поэт его тщательно изучил. Они, несомненно, отвечали одной общественной потребности. Вне зависимости от того, насколько советы, которые дает Вергилий, продиктованы его собственным хозяйственным опытом (а Вергилий воспользовался разнообразными литературными источниками), насколько они практичны (а древность признавала за ними такое значение), существенно, что мечты об идиллической сельской жизни здесь переводятся в практическую плоскость, и сама она представлена в идеализирующем освещении; именно в этой жизни господствуют добродетели, которых тщетно искать в развращенном городе: 71