Она коротко рассмеялась, затем посерьезнела. После долгой паузы она сказала:

— Тебе не следует касаться меня. Мы, леры, очень сексуальны, а я к тому же была долго без мужчины, и во мне очень сильное желание. Поэтому мы с тобой не должны делать этого, Хан.

Она встала и отвернулась.

— Теперь твоя очередь дежурить. Я сделаю упражнения и лягу спать.

Она пошла к двери.

Хан сказал:

— Но ты так и не сказала мне, что означает твое имя.

Она удивленно оглянулась.

— Сам не знаешь, о чем спрашиваешь. Но это не тайна. Оно означает «бархатная ночь». Лизендир — это мягкое ночное небо, чистое, как будто над планетой нет воздуха, на котором сквозь легкие прозрачные облака просвечивают звезды. Обычно такое небо мы видим зимой.

Хан пожал плечами.

— Это некоторый прогресс. Теперь мы знаем друг друга немного лучше.

Лизендир смотрела на него с непроницаемым видом, затем она сделала жест отрицания.

— Никакого прогресса. Только небольшое изменение.

И она исчезла за дверью.

Остаток путешествия до Челседона прошел во взаимном молчании. Но все же между ними оставалось что-то незаконченное, нерешенное, что при других обстоятельствах не составляло бы никакой проблемы.

Хан, несколько обескураженный своей реакцией на Лизендир, старался сдерживать себя и, как ему казалось, облегчить положение Лизендир. Для этого от отпустил большую бороду. Бороды были редким украшением людей в эту эпоху, только коммерсанты нередко носили их. Сначала борода Хана росла медленно, затем внезапно Стала большой и более темной, чем волосы на голове. Хану чрезвычайно она нравилась, и он проводил много времени, ухаживая за ней.

Лизендир была разочарована, как он и ожидал. Ведь мужчины-леры не имели растительности на лице, как, впрочем, и на теле. Хана чрезвычайно волновала мысль об этом, так как он предполагал, что Лизендир тоже не имела волос на теле. Вероятно, заниматься любовью с нею — все равно, что с ребенком. Но когда он видел ее умные, всепонимающие глаза, мягкие женственные движения, он тут же отбрасывал эту мысль.

В свою очередь, Лизендир старалась говорить с ним только о деле, не касаясь скользкой темы. Однако для нее это было состоянием кролика, который притворяется, что не любит капусту. Она раньше никогда не подавляла своих желаний и теперь поняла, что это — великолепное упражнение для самоконтроля.

Чтобы скоротать время, Хан учил ее управлять кораблем. Это было необходимо, так как могла возникнуть ситуация, когда один должен будет управлять кораблем, а другой работать с оружием, которого на борту корабля было много. И он понимал, что она не будет пользоваться оружием — по своим, ему не понятным причинам. Согласно документам их корабль считался вооруженным торговым кораблем. Хан знал, что хотя это допускается законами, вооруженных торговых кораблей в этой части космоса давно не было.

Хан спросил у Лизендир, как ведут войны леры, если не пользуются оружием, не покидающим руки.

— Вам, людям, это может показаться странным. «Испытай войну леров — и станешь пацифистом», — гласит одна из наших пословиц. Разумеется, у нас есть разногласия. Если дело доходит до войны, мы от нее не уклоняемся, однако поводов для войн у нас совсем немного. Мы не воюем из-за территории, из-за религии или политики. И когда приходится воевать, мы берем ножи, мечи, щиты, булавы и деремся с врагом. Когда битва кончается, сражающиеся расходятся, победитель получает то, что хотел, а проигравшие подчиняются. Леры — вовсе не пацифисты, нельзя сказать, что они не агрессивны. У нас нередки уличные драки, но при этом никогда не применяется оружие, покидающее руку, каким бы жарким ни было сражение. А тот, кто осмелится на это, будет линчеван своими же сторонниками. Это самая страшная кара в обществе леров. Кроме того, они вовсе не были беззащитны в межпланетных войнах, наказывали тех, кто осмеливался выступить против них с оружием. Леры сами не применяли в войнах оружия, действующего на расстоянии, но создали систему, вызывающую взрывы на солнце. Корабли противника разрывались на части. Если же какой-нибудь корабль оказывался на планете, врагов встречала целая армия защитников, смелых, бесстрашных, не знающих пощады.

В обмен на уроки управления кораблем Лизендир предложила Хану показать несколько боевых приемов. Хан их усвоил, но после этого у него несколько дней болели кости и мышцы. Ему пришлось довольно трудно, так как не хватало реакции и координации, которые Лизейдир были, видимо, присущи от рождения. Самое главное, что во время борьбы им приходилось соприкасаться друг с другом, это беспокоило их, хотя ни тот, ни другой не признавались.

— Лизендир, в ваших школах мальчики и девочки тренируются вместе?

— Да. Мы почти не делаем исключений для пола и физического состояния ученика, — сказала она немного возбужденно.

— Но разве физические контакты не стимулируют сексуальных отношений?

— Конечно, да. Первые шесть лет они тренируются совершенно голые. Для изучения основ движений полезно видеть сокращения мышц, чувствовать их. А если у кого-либо возникает желание, кто мешает удалиться в кусты или за угол и удовлетворить его? Ваши школьники выходят из класса, если им нужно удовлетворить естественную потребность? То, о чем ты говоришь, — тоже естественная потребность. В старших классах мы занимаемся самоконтролем, стараемся подавлять желания, если они возникают.

Обучив Хана нескольким элементарным приемам, Лизендир попыталась показать ему более сложные. Но Хан оказался совершенно неспособным учеником, и Лизендир, смеясь, сказала ему об этом.

Хан провел необходимые расчеты и объявил, что конец путешествия близок. Скоро они окажутся на Челседоне и своими глазами увидят следы пребывания Воинов Рассвета.

Они устроили себе праздничный обед — последний в субпространстве. Лизендир элегантно сервировала стол в рубке управления. Даже звездное небо на огромном экране казалось им сейчас празднично необыкновенным. Они сидели, ели и молча наслаждались ощущением того, что утомительное путешествие подходит к концу. Но каждый в душе жалел об этом, хотя и скрывал.

После обеда Лизендир попросила показать солнце Челседона.

— С удовольствием, — согласился Хан. — Корабль нацелен на эту звезду с самого начала.

Он нажал на кнопку, и на экране появились две полоски толщиной менее человеческого волоса. Казалось, тонкий крест возник в самом космосе. В центре креста горела звезда, казавшаяся ближе остальных, видимых на экране.

— Пока она еще далеко от нас, и мы не можем увидеть диск. Но, тем не менее, ее мы уже видим.

— А сам Челседон?

— Нет, его еще не рассмотреть, мы должны подлететь ближе и вернуться в нормальное пространство.

Лизендир молча смотрела на экран. Корабли леров при всей сложности управления были очень примитивны во всем, что касалось органов чувств пилота. В матрице субпространства, которую они использовали для полета, смотреть было нечего. А при переходе в нормальное пространство команда и пассажиры наблюдали вселенную через устаревший оптический экран, дающий плоское, а не стереоскопическое изображение.

Поэтому вид, открывшийся перед Лизендир, произвел на нее сильное впечатление. Она проводила все время, когда не была в рубке управления, глядя на экран.

Вдруг Хану почудилось на экране какое-то движение. Он присмотрелся повнимательнее, но не увидел ничего особенного. Звезды медленно перемещались — и больше ничего. Затем Хан отвел взгляд от экрана и снова боковым зрением заметил движение. Теперь он был в этом уверен, хотя, глядя на экран прямо, не видел.