– Шел бы ты лучше домой, Уильям, – посоветовал другу Роберт Марш, которого разговор очень утомил. – На улице может быть небезопасно. И скажи Танзи, чтобы она проверила, как Джод запер все ворота, – крикнул он вслед уходящему учителю, сердясь на себя за то, что сам не в состоянии сделать этого.

Поблагодарив пожилого джентльмена и посмотрев, как он переходит улицу, направляясь к своему дому, Танзи вышла во двор и задержалась там, прислушиваясь к неожиданно возникшему шуму. Последние посетители уже увели своих лошадей, и Джод собирался закрыть боковые ворота. Между тем шум приближался, и Танзи поняла, что со стороны реки бежит большая толпа.

– Хорошо, что я приладил новые запоры, – сказал Джод, взявшись за ворота, чтобы закрыть их.

Однако в этот самый момент в конце Уайт Бор Лейн появилась орущая толпа, и в надвигающихся сумерках Танзи с трудом смогла разглядеть, что бегущие люди кого-то преследуют. Убегающий от них невысокий человек, одетый в темное, явно выбился из сил.

– Они вот-вот догонят его, – тихо сказал Джод, выходя на улицу.

– И убьют, – добавила Танзи. В ее голосе были жалость и сочувствие.

– Да, бедняге недолго осталось мучиться.

Толпа стремительно приближалась к своей жертве.

– Проклятое Йоркское отродье! Даже не воевал! Но бегает быстро! – звучали выкрики из толпы. – Вырвать его поганый язык! Бросить его в реку!

Река была совсем рядом. Преследуемый человек едва держался на ногах и, поравнявшись со стеной, отгораживающей их двор, вытянул руку и попытался опереться на нее совсем близко от Танзи, так что она могла слышать его прерывистое дыхание.

– Подожди! – крикнула он Джоду, который захлопывал ворота.

– Не делайте этого, мисс Танзи! Ради Бога! В доме будет резня! – кричал ей старик.

Однако Танзи, не раздумывая, быстро втащила несчастного в открытые ворота и захлопнула их в нескольких ярдах от приближающейся толпы, успев, однако, в считанные мгновения заметить искаженные злобой, пунцовые от бега и выпитого вина лица преследователей. Было совершенно очевидно, что они готовы прикончить любого, кто окажется на их пути.

В тот момент, когда Джод запирал ворота на тяжелый железный крюк, толпа разразилась истошными воплями и начала барабанить по ним сапогами. Однако тяжелые дубовые доски выдержали этот натиск.

Понимая, какой опасности подвергает себя, Танзи стояла неподвижно до тех пор, пока шум не стих, и толпа не двинулась прочь от их дома в поисках новых развлечений. Сердце ее неудержимо колотилось, и прошло некоторое время прежде, чем она повернулась и взглянула на спасенного ею человека. Он лежал на земле, раскинув руки, тело его вздрагивало от тяжелого, прерывистого дыхания. Джод зажег фонарь и, поставив его на землю, усадил задыхающегося юношу возле стены. Его одежда была разорвана, одной рукой он держался за лодыжку, из раны на лбу текла кровь, так что лица почти не было видно.

– Джод, принеси воды и чистое полотенце, – сказала Танзи.

Когда старик вернулся, она, встав на колени, принялась смывать кровь с лица юноши. Придя в себя от холодной воды, он открыл глаза и посмотрел на нее.

– Дикон! – воскликнула Танзи.

– Мне… не следовало… бежать сюда, – сказал он, задыхаясь.

Она сама не понимала почему, но почувствовала огромную благодарность за то, что он поступил именно так.

– Надо потуже перевязать рану, чтобы остановить кровь, – сказала она, убирая с его лба густые каштановые волосы.

Дружелюбное участие девушки помогло Дикону собраться с силами.

– Ничего страшного, – сказал он. – Они швыряли в меня камни. А вот нога действительно очень болит. Я споткнулся о булыжник, когда бежал, чтобы спастись: они гнались за мной.

– На вашем месте любой поступил так же, – уверила его Танзи, вспомнив их лица – лица настоящих убийц.

– Все, кроме моего отца. Он не стал бы гордиться мной, ведь правда?

– Ваш отец? – переспросила Танзи, пытаясь оттереть кровь со своей юбки. – Я помню, как вы говорили, что никогда не видели…

– А теперь я увидел его! – ответил Дикон без всякой рисовки. – Это король Ричард!

Танзи недоверчиво рассматривала его, думая, что после перенесенных волнений парень немного не в себе.

Его брови были опять слегка подняты, а губы едва заметно улыбались. Лицо казалось спокойным и умиротворенным, но Танзи хорошо помнила, что при первой встрече оно было встревоженным и обеспокоенным. Наверное потому, что за последние сутки Дикону пришлось немало пережить: его лицо казалось старше, и Танзи остро почувствовала, что он действительно похож на кого-то, кого ей доводилось видеть раньше. В свете фонаря она отчетливо увидела тонко очерченные скулы и плотно сжатые губы и вдруг поняла, что Дикон очень похож на того человека, который рассказывал ей о рисунках на изголовье постели, а потом, уезжая из их дома, положил руку ей на плечо и попросил прислать к нему молодого человека из Лондона, если тот появится у них. И она внезапно осознала, что сказанное Диконом – правда, и для того, чтобы поверить в это, ей не нужны были ни логика, ни доказательства.

И все ее существо, все жившие в ней материнские чувства, направленные на спасение того, кому угрожает опасность, – будь то человек или попавшее в беду животное – наполнились страхом за него.

Она сидела во дворе, освещенном звездами, поджав под себя ноги, и думала о том, что теперь делать. Отец не поверил ни единому слову Дикона, когда Танзи рассказала ему о том, что поведал ей юноша во время короткого пребывания в их доме, и велел больше не иметь с ним дела. Однако эта история получила продолжение и оборачивалась еще более странно, потому что она, Танзи, отчетливо видела сходство между Диконом и королем Ричардом. И она верила юноше. Никогда прежде она не решалась ослушаться отца, но как она могла выгнать такого беспомощного человека на улицу, где его подстерегала опасность? Ведь его уже один раз чуть не убили именно за то, что видели вблизи лагеря короля Ричарда. Даже если бы он был ей абсолютно безразличен, разве могла бы она поступить так? Однако честность требовала признать, что Дикон ей небезразличен.

Чувствуя, что сама не может принять такое ответственное решение, Танзи начала теребить Дикона, и, когда он открыл глаза, спросила:

– А где мистер Джервез?

– Не знаю. Он исчез.

– После сражения?

– Как только увидел, что король убит.

Значит, с этой стороны помощи ждать не приходится.

Танзи напряженно размышляла, туго бинтуя ушибленную лодыжку льняной тряпкой, смоченной в холодной воде. Единственный человек, которому она может довериться, это Джод, служивший в семье ее матери еще до того, как пришел на их постоялый двор.

– Помоги молодому человеку взобраться на сеновал и устрой его поудобнее на ночь. Я приготовлю ему что-нибудь поесть и поставлю еду на стол, около кухни. И, пожалуйста, Джод, не говори о нем никому.

Джод преданно смотрел на девушку своими серыми глазами, и их взгляды встретились. И хотя Танзи не представляла себе, как сильно она была похожа на свою мать в этот момент, она знала, что не нужны никакие словесные обещания сохранить в тайне и само присутствие юноши, и то, что Джод мог случайно услышать из его разговора с Танзи.

Она поднялась на ноги и сказала Дикону:

– Я не стану врать вам, что наши комнаты забиты. Они все свободны, и, наверное, теперь так будет всегда. Но мне кажется, что было бы неразумно приглашать вас в дом.

Он поймал ее руку, еще мокрую после всех манипуляций, которые она с ним проделывала, и прижал к своим губам.

– Разве мало того, что вы спасли мне жизнь? – порывисто спросил он.

Она быстро повернулась и пошла в сторону освещенных кухонных окон. За спиной она услышала, как Дикон с трудом поднимался на ноги, поддерживаемый Джодом, и любопытство заставило ее вернуться.

– Почему они кричали, что вы – Йоркский доносчик и испортили им развлечение? Почему они напали на вас?

– Потому что я побежал к монахам и упросил их отобрать у этих… тело короля и похоронить его по-христиански, прежде чем они… Это было возле Баубридж… Дикие собаки… они…