— Видать, водоросли вокруг винта обмотались, — сразу определил Колька.

Мотор взвыл и заглох. Нас стало быстро сносить. Толя, не унывая, скомандовал:

— Весла на воду.

Мы начали грести. Как Толя ни старался завести мотор, ничего не выходило.

— Давайте к берегу, — сказал он. — Все равно пора на ночлег устраиваться.

Мы причалили в очень неудобном месте. Берег здесь ощетинился корягами и был похож на ежа. Колька шевелил веслом тину.

— Здесь, наверное, муха цеце водится. И лихорадка, как в Анголе.

— Какая еще цеце? — удивился Толя.

— Смотрел кино «Пятнадцатилетний капитан»?

Толя махнул рукой.

— Здесь их целые полчища, этих цеце.

Мы привязали лодки к корягам. Кардинал схватил мою удочку и убежал ловить рыбу. Толя стал ковыряться в моторе:

— Разведите костер и поставьте палатку. А сумеете?

— Сумеем! — уверенно ответил Колька.

Он у нас все знал и все умел.

— А я рыбу буду ловить для ухи, — донесся из-за кустов голос Кардинала. — Уже одна есть!

Я никогда не думал, что так сложно поставить палатку. Мы в ней запутались, как в бредне. Всякие веревки, дырки, колышки — ничего не поймешь. И вообще я опасался, что мы ее установим вверх ногами.

— Давайте спать на свежем воздухе, — предложил Колька. — Оно и полезней!

Но, когда его укусил первый комар, он передумал:

— А все-таки лучше спать в палатке. Надежнее!

Палатку мы кое-как установили, и тут налетели комары. Сбывалось пророчество Чомбе. Раньше здесь летали разведчики, а теперь они привели целые полчища своих родных и знакомых. Они накинулись на нас, словно не ели целую неделю. Оно и понятно — места необжитые. Мы прыгали и отбивались ветками.

— Теперь я понимаю, — додумался Колька, — почему женщины веера в театр берут. На всякий случай!

— Костер! Костер! — завопили братья башибузуки.

Но дело с костром затянулось, потому что они заспорили с Мишкой, что он не разожжет одной спичкой. Мишка обиделся, положил две газеты и зажег. Газеты вспыхнули.

— Ну что? — гордо спросил Мишка.

Братья башибузуки скорбно молчали. Газеты сгорели, а хворост даже не задымился.

К нам подошел Толя.

— Ну как мотор? — деловито осведомился Колька.

— Дело серьезное. — Толя закурил. — Починю завтра. А о чем спор?

— Да вот, — влез Сашка Лопух, — хвастался, что с одной спички зажжет, и не зажигает.

— Это дело нехитрое, можно и четвертушкой спички зажечь!

— Как это?

Толя расколол спичку вдоль на четыре части и запросто зажег костер. Когда пламя высоко поднялось, мы набросали листьев. Повалил дым, как из вулкана, и комаров сразу стало меньше. Они, наверное, улетели искать Ришелье. Мы решили, что рыбы не дождешься, и начали варить обыкновенный кулеш. Опять налетели комары — пришел Кардинал. Он весь распух от укусов, но торжествовал:

— Уха будет! — и начал выворачивать карманы. Из них сыпались пескари. Кардинал их пересчитал.

— А где еще два? — Он подозрительно покосился на Кольку. — Но все равно на всех хватит, даже без этих двух.

— Мелочь какая-то, — буркнул Колька.

— А зато в них рыбьего жиру сколько, — обиделся Кардинал. — За неделю не выпьешь!

Мы почистили пескарей и бросили в кулеш для навару. Уха получилась отличная, с комарами и песочком. Я ел, и у меня на зубах хрустело. И откуда песок взялся? Не иначе — из пескарей.

Кардинал сам разливал уху по мискам. Он всё боялся, что кому-нибудь перепадет лишний пескарь. А они все разварились. Остались одни головы. Кардинал выловил их и положил себе в миску.

— В них сплошной фосфор. Память прибавляет… Когда мы съели уху, Кардинал вдруг вскочил как ужаленный и вытащил из заднего кармана ощетинившегося окуня.

— Забыли, — горестно прошептал он и густо обсыпал окуня солью. — Он еще пригодится.

Братья башибузуки облизывали ложки.

— Давайте сказки рассказывать, только пострашнее.

— Я знаю быль о привидениях, — раздался от реки голос Кардинала.

Он ожесточенно скреб миску песком, чтобы блестела.

Быль превзошла все ожидания. Страшнее я никогда ничего не слышал. Рассказывал Кардинал жутким голосом и озирался:

— В темном-претемном лесу темной-претемной ночью заблудились два пионера. Разожгли они костер и стали греться. Вдруг слышат — ветки хрустят…

В кустах что-то громко треснуло. Все испуганно насторожились.

…— И подходит к ним старое-престарое привидение и говорит басом (голос Васьки перешел на шепот): «Здорово, пионеры!»

— Здорово, пионеры! — рявкнул кто-то басом из-за кустов.

Даже Толя вздрогнул. А Кардинал метнулся в палатку, только его и видели. Из кустов вышел Сашка Лопух и захохотал, словно его щекотали. Он, оказывается, светляка ловил и все подслушал.

Кардинал из палатки больше не показывался, и конец этой страшной были мы так и не услышали.

Всю ночь я не мог заснуть. Мама говорила, что на новом месте всегда не спится. Да и какой тут сон, когда сзади ворочался Кардинал и что есть силы дышал мне в затылок. Того и гляди, что-нибудь подстроит. Это хорошо, что у меня бессонница.

Мишка лежал рядом с матросом и храпел, как папа. И где он так научился!

Предчувствие меня не обмануло. Под утро, когда тьма стала немного жиже, я услышал, как Ришелье осторожно приподнялся и прошептал:

— Алька, ты спишь?

Я ему хотел ответить, но раздумал. Тогда Кардинал спросил у Мишки:

— Мишка, ты спишь?

Так Кардинал перебрал всех по очереди, но никто ему не ответил. Он окликнул меня еще раз. Я снова промолчал. И Ришелье начал пятиться к выходу. И чего это он задумал? Кардинал приколол клочок бумаги к пологу палатки и исчез. Я бесшумно разбудил Кольку и Мишку и объяснил им, в чем дело. Мы осторожно выбрались из палатки и при свете Колькиного фонарика прочитали записку, пришпиленную рыболовным крючком к палатке.

Я уплыл вверх. Догоняйте. Если разойдемся, на обратном пути встретимся. На этом месте.

Василий.

Мы услышали плеск весел.

— Пилигрим! — ужаснулся Колька и хотел поднять шум.

Но Мишка предложил самим выследить Кардинала и узнать, что он задумал. Кардинал плыл вниз.

— Следы заметает, — решил я.

Мы помчались за ним по берегу. Было очень темно, как всегда перед рассветом. Мы пробирались через кусты, обдирали руки. Ветки больно хлестали нас по ушам. Было страшно, но как ни странно, нас успокаивал плеск весел ниже по реке.

— Похлеще всяких джунглей, — бормотал Колька, — наставили всяких ловушек…

Он с шумом куда-то провалился.

— Яма для слонов! — послышался его голос. — И кол торчит…

Но это оказался старый окоп.

Мишка пыхтел далеко сзади. Мы ему просигнализировали, что впереди окоп. Но он все равно в него свалился.

Плеск весел удалялся. Берег стал пологим, и мы побежали. Начинало светать, поднимался туман, похожий на папиросный дым, и казалось, что лес и река курят. С каждой минутой становилось светлее. Мы промокли от росы.

— И откуда роса берется, — рассуждал Колька, как взрослый. — Может, земля потеет?

В башмаках у него так и хлюпало. Впереди нас черным пятном шла лодка. Еще секунда, и она скрылась за поворотом.

— Уходит, — разволновался Колька.

И мы так понеслись, что я думал, у меня ноги оторвутся.

Мы выскочили за поворот и остановились. Это было то самое место, где река делится на два рукава.

— Километров пятнадцать отгрохали. За что? — опечалился Мишка. — Как на соревнованиях.

Кардинал исчез. Ниже тоже его не было видно. И мы сразу решили, что он завернул в рукав. Здесь стеной стоял камыш высотой с хорошее удилище. Почти как бамбук. Ветерок шевелил метелки камыша, и они шелестели. Мишка вдруг стал в позу и продекламировал: