Однажды он попытался это сделать. То есть пытался-то он всю жизнь, но тогда попробовал первый раз…

Глава 7. Цветочный павильон.

В красавицу Линну, дочь коннума Ульда, была влюблена вся дворцовая молодёжь. Её прочили в невесты Гурду, они и по возрасту друг другу подходили, но девушка явно отдавала предпочтение младшему сыну лимнарга. Ральду и Айнагуру тогда только-только сравнялось пятнадцать, а Линне было уже шестнадцать.

— Она же старше тебя, — сказал как-то Айнагур. — Ненамного, конечно, но… Жену лучше брать помоложе. Она ведь раньше состарится.

— Она не успеет, — ответил Ральд. — Мы с ней не успеем состариться.

Айнагура больше всего поразила спокойная уверенность, с которой были произнесены эти слова.

— Откуда хоть у тебя такие унылые мысли?

— Унылые мысли — это когда думаешь о старости. Пожалуй, я даже рад, что никогда не буду стариком.

— Ну и в каком возрасте ты собираешься нас покинуть? — весело поинтересовался Айнагур. — Раз уж ты знаешь…

Он умолк, наткнувшись на взгляд Ральда. Юный лирн смотрел на него так, словно картина, которую он видел лишь в общих чертах, вдруг предстала перед его взором во всех деталях.

"Вечно ведёт себя так, будто всё знает наперёд", — раздражённо подумал Айнагур.

— Всего не знает никто, даже боги, — сказал Ральд и пошёл прочь.

А Айнагур остался в недоумении. Ральд словно прочёл его мысль… Или просто ответил на вопрос? В последнее время его вообще было трудно понять. В последнее время он побаивался Ральда. А тот и вовсе его избегал — насколько позволяли правила вежливости.

Айнагур, пожалуй, единственный из всех юношей в замке не был влюблён в Линну. Эта всеобщая любовь давно уже не вызывала у остальных девушек ни ревности, ни досады. Она была сродни поклонению богине. А Айнагур… Линна нравилась ему. Она была истинная лирна — тонкая, белокожая, узколицая, с огромными прозрачными глазами и светло-пепельными волосами, отливающими нежной голубизной. Этот голубоватый оттенок волос был редкостью даже у лирнов. Считалось, что в таких людях особенно явно сказалась божественная кровь предков. Длинные локоны Ральда тоже отливали голубым. Они с Линной были похожи. И если она нравилась Айнагуру, то лишь поэтому. А любить он мог только одного человека на свете. Того, которого он больше всех ненавидел.

Айнагур не сразу понял, как относится к Линне Ральд. Это с остальными всё было ясно. Непроницаемость Ральда всегда его раздражала. А однажды Айнагур заметил, как он смотрел на Линну, укрывшись в тени колонны. Она с кем-то разговаривала и не видела его.

Царящая в Линдорне свобода нравов давно вошла в поговорку. Ральд в свои пятнадцать уже не был девственником. Может быть, он потому робел перед Линной и поначалу так упорно её избегал, что она значила для него гораздо больше, чем все его предыдущие подруги. Так ведь часто бывает: лёгкое увлечение располагает к быстрому знакомству и непринуждённому общению, а подлинная страсть какое-то время держит на расстоянии. Страсть — это огонь, а с ним играть опасно. Даже детям воды. Ральд умел отделять главное от мелочей. В его прозрачных голубых глазах светилась божественная мудрость. И печаль, странная в столь юном существе. Он ведь так и не достиг зрелости. По годам. Духом он созрел раньше своих старших братьев.

Айнагуру в общем-то всегда везло с девушками. Он выглядел старше своих лет, был высок ростом, хорош собой и к тому же слыл весьма умным юношей. Сочетание острого ума и галантности с его низким происхождением, а также дружба с сыном лимнарга делали его ещё более интересным в глазах прекрасной половины Белого замка. И всё же никогда не надо преувеличивать значение своей персоны для окружающих.

Почему Линна вдруг пожелала выделить Айнагура из всех своих многочисленных поклонников? Ей всегда нравились его шутки, находчивость. Ральд в последнее время был скован, молчалив, всех сторонился, бродил по замку, как тень. Он измучил и себя, и её. Почему она вдруг кинулась к Айнагуру? Наверное, это было отчаяние… Или месть? Ральду.

"Она не имела права так поступать, — думал потом Айнагур. — Я ведь тоже человек. Конечно, не потомок богов, но… Какое она имела право играть моими чувствами?"

Вообще-то он понимал, что его низкое происхождение тут ни при чём. Да и не играла она его чувствами. Скорее всего, Линна видела, что никаких чувств у него к ней нет. Сам напросился. Тоже решил отомстить Ральду… Да где тебе! И нечего строить из себя обиженного. Линна поняла, что поступила некрасиво. Потом она попросила у Айнагура прощения — это было хуже, чем плевок в лицо… А не суйся, когда боги выясняют отношения. Не лезь между ними, а то ещё невзначай наступят тебе на хвост. Ему и наступили. Правда, потом пожалели. И зря. Сам виноват.

Айнагур помнил, как они целовались в Цветочном павильоне. Ему казалось, что статуя юного бога возле фонтана смотрит на них с презрением. Статуя, сделанная Гильдаром с младшего сына лимнарга Ральда. А потом он заметил и самого Ральда. Тот стоял у перил в верхней галерее и явно всё видел. Его узкое лицо белым пятном светилось в вечерних сумерках. И Айнагур сразу понял, почему она оказалась столь податливой. Она тоже заметила Ральда. Поняв это, Айнагур разозлился. И чем больше он злился, тем агрессивнее на следующий день демонстрировал Ральду свою «победу», тем более вызывающе с ним держался. А Ральд смотрел сквозь него, словно не замечая этого глупого торжества. Да и чем там было гордиться? Тем, что тобой воспользовались, как куклой, точнее, как частью бутафории в спектакле? Ну сорвал он тогда этот несчастный поцелуй. Сорвал цветок в Цветочном павильоне Белого замка… Вернее, ему бросили его в лицо. И даже не ему в лицо, другому… Этот цветок быстро увял, а остальные цветы достались тому, кому и должны были достаться. Ральду.

После этого случая Линна долго избегала их обоих. Однажды Айнагур встретил её на Абеллане и едва не отшатнулся, наткнувшись на её взгляд, полный горечи, стыда и отвращения. Отвращения к нему, к себе, ко всему на свете, но только не к тому, кому она хотела отомстить. Какое может быть удовлетворение от мести любимому человеку?

Ральд всё понял. И отбросил прочь своё уязвлённое мальчишеское самолюбие, а ведь это порой не могут сделать даже взрослые мужчины. Даже взрослые порой не понимают, что настоящая гордость не имеет ничего общего с мелочной обидчивостью и глупыми играми по принципу "кто кого". Ральд всегда умел отделять главное от пустяков, которыми так часто всё обрастает.

Судьбе было угодно опять свести всех троих в Цветочном павильоне. В этот раз на галерее оказался Айнагур, а они были внизу, у фонтана. Они не видели его. Действительно не видели. Ральд хотел поцеловать Линну, но девушка опустила глаза и мягко отстранилась.

— Не надо, — попросила она. — Не здесь. Я не люблю это место. Пойдём отсюда…

А он всё равно обнял её и поцеловал. Так уверенно, властно и нежно. Айнагур бы сроду так не сумел.

— Это очень красивый павильон, — сказал Ральд. — Статуи для него сделал мой лучший друг Гильдар. Мне всегда здесь хорошо, а сейчас, с тобой, особенно. Белому замку уже много-много лет, и люди, которые в нём жили, иногда лгали — и себе, и другим. Но это же не значит, что его надо разрушить. Посмотри, как здесь красиво, Линна, и, пожалуйста, забудь всё плохое. Нам больше незачем друг друга обманывать.

Айнагур тихонько удалился, а они там, наверное, весь вечер целовались.

Как ни странно, после этой истории его отношения с Ральдом слегка улучшились. Может быть, потому, что Ральд чувствовал себя немного виноватым, хотя и не был перед ним ни в чём виноват. Просто далеко не всем доставляет удовольствие торжествовать над неудачливым соперником. Но никакой теплоты между ними уже не было. И Ральд по-прежнему его избегал, хотя и не демонстрировал этого. Он никогда ничего не демонстрировал, но Айнагур всё более явственно чувствовал в отношении к нему Ральда нечто вроде опасливой, холодной брезгливости. И всё чаще вспоминал прошлогодний разговор. "Можно очень долго скрывать что-то тёмное в душе от людей, но не от богов…"