Чичкалан оказал нам неоценимую услугу в изучении языка земян. Впоследствии мы узнали, что жители Земы, или Земли, как они называют свою планету, говорят на множестве языков, живя разобщенно и враждебно. Мы не подозревали, что наша Миссия Разума встретится с такой серьезной трудностью. Накануне столкновения планет мы могли влиять своим присутствием лишь на небольшую группу людей, не имея никакой надежды на связь с другими материками.

— Следует признать полную несостоятельность нашей задачи, — настаивал Нот Кри. — Что даст наша деятельность на ничтожной точке огромной планеты? Мы установили ее обитаемость разумными существами (вероятно, местного происхождения) и должны незамедлительно вернуться на Map с этим сообщением. Наш долг будет выполнен.

Однако все остальные участники Миссии Разума, и прежде всего мы с Карой Яр, не согласились с Нотом Кри.

Было решено доложить о наших открытиях Совету Матерей с помощью электромагнитной связи, а самим войти в непосредственный контакт с жителями города Толлы, откуда бежал наш гость Чичкалан.

Нам на Маре не приходилось изучать чужие формы общения. Все там говорили на одном языке, по-видимому, образовавшемся от слияния двух древних языков Фаэны. И все же методика овладения чужепланетной речью была разработана изучающими еще на Маре. Это облегчило наше положение на Земе.

К тому же нам повезло с помощником. Чичкалан считал, что выполняет волю «богов», беспрекословно покорялся им.

Мы усыпляли Чичкалана внушением, и с ним устанавливался непосредственный мысленный контакт.

Мы узнавали его детски наивную психологию, но, главное, — каждому его слову соответствовал определенный образ, характеристика или действие. И мы начинали применять чужие слова, понятия, наконец, даже обороты речи.

Скоро язык Мара почти перестал для нас существовать, мы заставили себя на какое-то время отказаться от него, общаясь между собой только на языке земян.

Наш простодушный «учитель» даже не понимал, что это он научил нас говорить по-земному. Он воображал, что «боги» владеют людской речью, прежде живя на Земле. Меня же он продолжал считать сыном Верховного Вождя Гремучего Змея, своим другом Топельцином, принесенным в жертву Сердцу Неба для смягчения его гнева. Тем не менее блуждающая звезда Луа, как мы зовем ее на Маре, сотрясла тогда Зему, вызвав тяжелые бедствия.

Когда я уже смог свободно общаться с ним, Чичкалан сказал мне:

— Если любимец народа Толлы воскрес и вернулся на Землю (так звучало название планеты на языке земян, которым я отныне и буду пользоваться), прилетел вместе с другими богами, повелевая Летающим Змеем, то он и есть бог Кетсалькоатль!

Кетсалькоатль на его языке означало Пернатый или Летающий Змей.

Тщетно я пытался объяснить ему, что мы — жители другой планеты. Мои слова лишь еще больше убедили его в том, что я бог Кетсалькоатль, воплотившийся в тело принесенного в жертву богам юноши.

И он убеждал меня:

— Чтобы осчастливить людей Толлы, Топельцину надо милостиво признаться, что он вернулся к ним в образе бога Кетсалькоатля. Ему будут радостно поклоняться, его будут благоговейно слушать. Слушать во всем!

«Слушать во всем!» Было над чем задуматься. Ведь это совпадало с задачей нашей Миссии Разума! Однако смею ли я обманывать наивных невежественных людей?

Я попытался объяснить это Чичкалану, но он не понял меня:

— Какой же это обман? Если юного Топельцина убили на глазах у Чичкалана, а Топельцин теперь снова жив, да еще и со шрамом под сердцем, то это может быть лишь по воле богов. Они вернули Топельцину сердце и взяли его в свою семью. Чичкалан сразу узнал Топельцина. Когда понадобится возвестить народу Толлы о возвращении Топельцина в образе бога, то его узнает не только Пьяная Блоха.

— Кто же еще? — поинтересовался я.

— Как кто? — с хитрецой сказал Чичкалан. — Или Топельцин забыл там на небе свою любовь, девушку Шочикетсаль?

На местном языке это имя означало Летающий Цветок или Мотылек.

— Уж она-то сможет доказать, что бог со шрамом под сердцем — это ее любимый, — продолжал Чичкалан. — Женщины в таком деле не ошибаются.

Я поежился: эта встреча отнюдь не радовала меня.

Неожиданную позицию занял Нот Кри:

— Ты не имеешь права отказаться от подобного предложения, — внушительно заговорил он на нашем родном языке. — Уж ежели мы решились вопреки здравому смыслу выполнять безрассудную задачу Миссии Разума, то не можем считаться с такими несообразностями, как щепетильность. Чтобы учить земян разуму, надлежит пользоваться любой возможностью, дабы заставить их повиноваться.

— В самом деле, Инко Тихий, — вмешалась Кара Яр. — Ты лишь временно позволишь называть себя богом Кетсалькоатлем. Когда люди поверят тебе, изменят свой образ жизни, откажутся от ужасных человеческих жертвоприношений, ты откроешь им, что все мы лишь пришельцы с другой звезды.

— Инко, — тихо сказала Эра Луа. — Я дрожу от одной мысли, что похожий на тебя юноша был зарезан на жертвенном камне. Если ты станешь, пусть временно, «богом», то сможешь запретить убийства. Из-за одного этого ты должен назваться Кетсалькоатлем. В этом твой Долг.

— Милый Инко, — добавила Ива, — с ними, наверное, надо обращаться как с маленькими детьми. Если им понятнее, что ты какой-то там «бог», которого надо слушаться, то пусть будет так.

— Доказывать людям на их теперешнем низком уровне развития, что их планета была заселена когда-то фаэтами с погибшей Фаэны и что современные люди — их потомки, а мы — прилетевшие к ним братья по крови, едва ли логично, поскольку не сможет никого убедить, — заключил наш философ Гиго Гант.

Так было решено, что я в сопровождении остальных «богов» явлюсь в Толлу под видом воскресшего Топельцина, ставшего богом Кетсалькоатлем.

Мне было стыдно обманывать земян, но я не мог не согласиться со своими товарищами, что это был самый простой и надежный путь к невежественным умам жителей Толлы.

Чичкалан, узнав о нашем решении войти в Толлу, без всяких колебаний заявил:

— Воскресшего Топельцина будут ждать, как бога. Чичкалан сам объявит о нем жрецам.

— Но Чичкалана зарежут на камне, — на языке земян испуганно сказала Ива.

Чичкалан замотал головой:

— Боги добры, потому что они не люди. Люди все жестоки. Но Чичкалан не боится их. Пусть его даже схватят и потащат на жертвенный камень. Великий бог Кетсалькоатль отменит жертвоприношение.

— А если не успеет? — спросила Эра Луа.

— Если не успеет, — беспечно ответил Чичкалан, — то он на небе вернет Чичкалану сердце и сделает его таким же приближенным к себе богом, как и тех, других, кто побывал на жертвенном камне.

Он был уверен, что все мы прежде жили на Земле!

— Чичкалан знает, как сделать, чтобы люди Толлы узнали божественного Топельцина, — продолжал он. — Первое — это женщина! Пьяная Блоха приведет ее сюда тайно от всех.

— А второе? — поинтересовался Гиго Гант.

— Второе? — земянин хитро улыбнулся и посмотрел на меня. — В игровом отряде Чичкалана не было игрока быстрее и искуснее Топельцина. Он еще не был богом, а его уже боготворили жители Толлы, любящие великолепное зрелище священной игры в мяч.

Эра Луа с тревогой посмотрела на меня.

— Очень может быть, что тебе придется сыграть для них в мяч, — не без иронии сказал Нот Кри.

— При любимце народа Топельцине игровой отряд Чичкалана никогда не проигрывал. Но не стало Топельцина, и Чичкалану пришлось бежать от жрецов, которые хотели тащить его на жертвенный камень.

Возможно, что я несколько растерянно посмотрел на своих товарищей. И встретился взглядом с Эрой Луа.

— Мне кажется, — смущенно сказала она на нашем родном языке, — Инко должен остаться самим собой. Не надо девушку, которую приведет наш гость, делать еще более несчастной. Лучше открыться ей во всем. Она женщина, поймет все и станет нашей союзницей.

Кара Яр пожала плечами. Ива поддержала Эру Луа.