Федотов недоуменно пожал плечами, прошел длинный прохладный коридор, застеленный мягким ковром, остановился перед каютой капитана. Постучал.

Александр Петрович был не один. Около его рабочего стола сидели второй помощник Барсуков и Николай Голобородько, электромеханик.

— Тебя ждем, помполит. Чепе у нас, — сказал капитан.

Вилен Александрович в упор посмотрел на Николая, спросил хмуро:

— Натворил чего?

— Сейчас узнаешь. — Капитан встал с дивана, открыл дверцу сейфа, достал какой-то сверток, обернутый в грязную тряпицу, положил его на полированную поверхность стола.

И от того, с каким пришлепом лег на стол сверток, у Федотова заныло в груди. Стараясь оттянуть неприятную минуту, он достал трубочку с валидолом, медленно открыл ее, аккуратно положил таблетку под язык.

— Неужели контрабанда? — стараясь не смотреть на Голобородько, спросил он.

Словно угадав его мысли, капитан положил ему руку на плечо, сказал тихо:

— Парень здесь ни при чем. Это он нашел сверток. Однако дело дрянь, помполит. Золото кто-то пытался провезти. — Он развернул тряпицу, и на столе желтым отливом заблестел металл. Немного в стороне от него лежали четыре автомобильных свечи.

— Та-ак, — протянул Федотов и посмотрел на капитана. — Александр Петрович, кто у нас машины имеет?

— Человек восемь.

— Многовато, — вздохнул Федотов, посмотрел на желтые пластины, подкинул на руке свечу, сказал полуутвердительно: — Думаю, что надо радиограммой сообщить в Одессу, а это дело пока что положить обратно в лючок. Как вы считаете, Александр Петрович?

— Думаю, вы правы, Вилен Александрович. Не будем торопить события.

Несмотря на полуденную жару, в управлении было прохладно. Толстые стены, сложенные из камня, свободно «дышали», и поэтому здесь не надоедали своим утробным гудением вентиляторы.

Поднявшись на этаж, Нина Степановна Гридунова прошла длинным полутемным коридором к своей комнате, в которую к ней подселили старшего лейтенанта Пашко, толкнула дверь, но она оказалась закрыта. Видно, Саша ушел обедать. Гридунова достала ключи, открыла дверь и не успела еще подойти к своему столу, как забренчал телефонный звонок внутренней связи. Говорил сержант-постовой.

— Товарищ майор? Тут один гражданин пришел, просит принять срочно. Может, вы побеседуете?

Гридунова с сожалением посмотрела на шкаф, в котором стоял термос с чаем и лежали бутерброды с сыром, тяжело вздохнула: сколько раз она говорила себе, что на обед будет уходить из управления, и вот на тебе!

— Пусть пройдет.

Посетителем оказался коренастый таджик лет пятидесяти. Увидев Гридунову, он остановился на пороге, вопросительно уставился на нее.

— Извыны, — сказал он. — Мне главный начальник надо.

— А вы, собственно, по какому вопросу? Может, я смогу помочь?

— Нэт, нэт. Ты — жэнщин. Печатай машинка. Мне самый главный начальник надо.

Нина Степановна удивленно покачала головой, посмотрела на новенькую «Эрику», в которую был заложен протокол допроса. Действительно, в ярком цветастом платье, с пышно взбитой прической, она меньше всего походила на майора милиции с двадцатилетним стажем. Она улыбнулась, встала из-за стола, представилась:

— Старший инспектор Гридунова Нина Степановна. Чем могу быть полезна? Да вы садитесь, пожалуйста.

Таджик захлопал глазами, заторопился, тяжело плюхнулся на стул.

— Я — Сангин. Приехал Одесса. Меня ограбили. — Он жестко сжал челюсти, пристально посмотрел на Гридунову. — Ограбили. Украли почти все деньги. Все. Все! — Его большие волосатые руки легли на стол, сжались в тяжелые кулаки. — У-у, шайтан… Аллах! Помоги вернуть деньги!

— Наверно, машину хотели купить?

— Да, да. Машина. «Волга — двадцать четыре». А откуда знаешь?

— Догадываюсь. — Нина Степановна достала из стола пачку «Явы», протянула Сангину. — Курите? Нет? Ну и правильно. До ста лет, может, доживете. А я вот курю. — Она чиркнула спичкой, по-мужски прикурила, затянулась. — Ну а теперь давайте по порядку. Кто вы? Откуда? И прочее.

В окно ярко светило солнце, резвились воробьи на широком подоконнике, а Сангин все рассказывал и рассказывал, то и дело вытирая мозолистой пятерней выступавший на лбу пот. Понемногу его возбуждение улеглось, и теперь, небритый и осунувшийся, он сидел на стуле, и не зная, куда деть большие, рабочие, покрытые вздутыми венами руки, говорил:

— …а потом, когда я о «Волге» договорился, я в «Березка», в магазин, пошел. Пришел, а там японский магнитол стоит. Я подошел к парню-продавец и говорю: «Какой ему цена?», а он мне: «Это на валюта продается». Тогда я просить его стал. «Может, — прошу, — достанешь одна штука?» Он и говорит: «Полтора тысяч рублей». Я рассердился вначале, говорю, что они гораздо меньше стоят, а он мне: «Ну и покупай за меньше». Тогда я согласился, а он и говорит: «Может, еще два магнитол надо? Могу достать».

— Какой он из себя?

— Кто, парень-продавец этот? Длинный. Шея тонкий. Савсэм молодой. — Сангин уперся руками о стол, напрягся, заскрежетал зубами. — У-у, спекулянт проклятые! Моя работает на хлопковом поле, а ихняя спекулирует.

Нина Степановна слушала Сангина и при всем участии к этому человеку не могла не спросить:

— Хорошо. Они преступники — это ясно. Но как вы, хлопкороб, могли опуститься до того, чтобы ехать в Одессу и незаконными путями пытаться приобрести «Волгу»? Я уверена, что у вас в колхозе ее гораздо проще купить, чем здесь.

— У нас, панимаешь, «Волга» в продаже нет. «Жигуль» есть, «Нива» есть, «Лада» есть, «Москвич» есть, а «Волга» нет. А я хочу «Волга». Она большой, красивый…

— Та-ак, понятно, — протянула Гридунова. — Ну а зачем магнитолы у спекулянтов покупать?

— Э-э, товарищ… — Сангин тяжело обхватил голову руками. — Мне самому стыдно. Панимаешь, сын из армии вернулся, а у него, панимаешь, японский магнитол нету. У Рафика, сына председателя, есть, а у него нету.

— Тяжелый, конечно, случай. — Нина Степановна сочувственно покачала головой. — У Рафика есть, а у него нету…

— Э-э, как ты не панимаешь! Он хороший мальчик, после армии на комбайне стал работать, хлопок убирал, ему почетный грамота давали. Я ему подарок хотел сделать. Он один у меня.

— Да-а… Ну и как вы договорились с тем парнем из «Березки»?

— Как? Я сказал, что, мол, надо телеграмм домой дать, чтобы денег выслали. А потом приду к нему…

Когда Сангин ушел, Нина Степановна достала из сейфа картотеку, нашла нужную карточку, сверила с показаниями Сангина — вроде бы все сходилось. После этого сняла телефонную трубку, и, когда в мембране послышалось глуховатое, прокуренное «слушаю» полковника Ермилова, Нина Степановна попросила принять ее.

Начальник отдела, Артем Осипович Ермилов, обычно галантный по отношению к женщинам, на этот раз даже не поднялся навстречу Гридуновой, а только кивнул на стул, спросил:

— Ну, что у вас?

Поняв по тону полковника, что попала в неурочный час, Нина Степановна лаконично передала рассказ хлопкороба из Таджикистана.

Сангин приехал в Одессу купить машину. Естественно, несколько дней крутился около магазина, кое с кем познакомился, и вот однажды к нему подошел солидный мужчина и, представившись ученым, который якобы три года проплавал на научно-исследовательском судне, предложил Сангину сделку: он продает ему инвалютные рубли и доверенность на «Волгу», по которой будто бы уже подходит очередь, а Сангин переплачивает ему за это три тысячи. Сангин, конечно, с радостью согласился. На следующий день «ученый» и его товарищ приехали в гостиницу «Спартак», где Сангин остановился в отдельном номере, отсчитали ему положенное, выдали «доверенность», получили деньги от Сангина и, достав бутылку коньяка, предложили обмыть сделку. Когда «продавцы» ушли, Сангин полез в чемодан, чтобы еще раз посмотреть на свое богатство. Открыл, а там вместо инрублей — пачка разлинованной бумаги.

— Лихо! — хмыкнул полковник. — Но должен вам, уважаемая Нина Степановна, с радостью доложить, что «куклами» занимается уголовный розыск. Им и передайте это дело. Нам же с вами предстоит другая забота.