Но если существуют человечные судьи, то есть и другие, придерживающиеся еще законов каменного века. Стрэффен был приговорен к смерти после того, как судье удалось убедить присяжных, что не следует считаться с тем фактом, что обвиняемый — юродивый; Бентли, девятнадцати лет от роду, неграмотный и умственно неполноценный, был повешен в следующем году; Ленчицкий, также умственно неполноценный, был повешен в том же году. Но в большом количестве других случаев и мужчины и женщины отправлялись в приют, хотя и были в здравом уме, поскольку в случае предумышленного убийства суровость закона противится любому смягчению наказания. Суждение, касающееся жизни и смерти человека, — самый торжественный акт, который только может предусмотреть закон. Но когда закон абсурден, оно превращается в игру в рулетку.

В этой бессмысленной и убийственной партии черные цифры, однако же, обладают преимуществом. Ведь задача, заключающаяся в «расширенном» толковании закона, чаще всего возлагается на призванных защитой психиатров. Мы видели, что на самом деле «правила М'Найтена» — акт недоверия судей к медикам. С тех пор в судилищах не прекращалась более или менее открытая война между судьями, защищавшими правила, и их оппонентами-врачами. И однако же, как замечает доктор Гобсон, «противостать судье — значит подчас сделать ставкой в игре человеческую жизнь». Он продолжает свое рассуждение типичным примером процесса, когда «допрос со стороны обвинения не представлял больших трудностей», но судья, резюмируя дебаты, дал понять, что психиатр некомпетентен и — более того — находится под чужим влиянием. Судья попросил присяжных объявить подсудимого виновным в предумышленном убийстве (речь шла о женщине, убившей собственного ребенка). Присяжные, проигнорировав доводы судьи, вынесли оправдательный вердикт. Но очевидно, что это было случайной удачей и пародией на правосудие.

Главное препятствие любому преобразованию этих анахроничных правил — опять-таки судьи. Их аргументы ничуть не изменились: невозможно придумать какое-либо лучшее узаконение; принять аргумент относительно «импульса, против которого нельзя устоять», или неполной ответственности было бы «подрывом устоев» и т. д. Однако доктрина о неполной ответственности была принята примерно сто лет тому назад в Шотландии, к полному удовольствию юристов, психиатров и публики. Это позволяет шотландским судам считаться с малейшими умственными отклонениями, и «когда присяжные убеждены, что лицо, совершившее предумышленное убийство, не будучи сумасшедшим, могло быть подвержено слабоумию или умственным расстройствам, приближающимся к безумию, так что его ответственность может рассматриваться как в достаточной степени неполная, то такое преступление может быть судимо не как предумышленное, а как непредумышленное убийство». Когда в Королевской комиссии лорду Годдарду задали вопрос на этот предмет, он был вынужден ответить так:

В. — Я изучил статистику дел о предумышленном убийстве в Шотландии в течение последних сорока девяти лет. Я обнаружил 590 случаев предумышленного убийства и только 23 таких, где имела место казнь, что составляет весьма незначительную долю.

О. — Весьма незначительную.

В. — Я полагаю, что там судьи основывались на доктрине о неполной ответственности?

О. — Единственное, что я читал по поводу неполной ответственности, — это то, что было в протоколах первых слушаний вашей Комиссии…

В. — Должен ли я полагать, что вы не чувствуете себя в достаточной степени знакомым с шотландской доктриной, чтобы высказать мнение на предмет того, полезно ли было бы впредь включить ее в английский закон?

О. — Я не слишком знаком с этой темой. Я предпочел бы, следовательно, не высказывать никакого мнения. Я нахожу, что теперь все более и более затруднительно хорошо знать наши собственные законы.

Однако за несколько минут до того на вопрос об унификации шотландского и английского законодательства лорд Годдард ответил:

«Я вполне согласен: на сей предмет закон должен быть едины в Англии и Шотландии при условии, что шотландцы действительно этого хотят, но они чрезвычайно ревнивы к собственным законам».

Полюбуемся на эту логику. Мы уже знаем, что опыт тех стран, где смертная казнь отменена, не принимается в расчет, поскольку иностранцы не такие, как англичане. Теперь мы узнаем, что и шотландский опыт также нельзя принимать в расчет, — вероятно, потому, что не такие и шотландцы. Бесполезно тратить время на изучение их законов, хотя доктрина и практика неполной ответственности в совокупности требуют от желающего полностью овладеть ими посвятить им одно рабочее утро. Закон Соединенного Королевства не может быть унифицирован, разве только шотландцы откажутся от ревнивой приверженности к собственным законам — то есть когда они согласятся вернуться от концепции неполной ответственности к 1843 году и «правилам М'Найтена».

Философия этого всего сосредоточена в следующем диалоге между Лордом Правосудия и членами Королевской комиссии:

В. — Согласны ли вы с общераспространенным мнением, что не следует вешать тех, кого можно назвать безумными с медицинской точки зрения?

О. — Я полагаю, что прежде всего это зависит от того, что понимать под выражением «с медицинской точки зрения»… Критерии, которые должны применяться в таких случаях, должны быть только критериями ответственности (т. е. критериями М'Найтена), а не критериями, которые позволят выяснить, является ли человек умственно неполноценным в том или ином аспекте.

У лорда Годдарда также спросили, одобряет ли он сложившийся в министерстве внутренних дел обычай, когда защита апеллирует к невменяемости и ее аргументация отвергается, заводить расследование, чтобы выяснить, может ли приговоренный быть повешен с учетом его умственной полноценности.

«Если он был признан ответственным после того, как присяжные надлежащим образом расследовали его умственное состояние, и если в его состоянии не произошло изменений, я не усматриваю, почему было бы полезно отсрочивать его казнь, и, как я уже сказал, в этом заключалось бы отрицание решения, вынесенного присяжными».

Разумеется, это полный абсурд. Отсрочки, предоставляемые в таких случаях, никоим образом не являются «отрицанием решения, вынесенного присяжными», а только отрицанием «правила М'Найтена». Суд присяжных обязан уважать эти правила, но министр внутренних дел не обязан. Этот последний — единственная инстанция, могущая позволить избежать ловушки этих правил, — инстанция, которую Лорд Правосудия желал бы устранить, как явствует из продолжения диалога:

В. — Хотите ли вы этим сказать, что одни и те же критерии ответственности должны применяться на обеих стадиях, то есть, сначала, чтобы знать, будет ли подсудимый признан виновным и приговорен к смерти, а затем чтобы знать, будет ли он повешен?

О. — Да… если присяжные думают… что он отвечает за совершенный им поступок, в рамках определения, данного «правилами М'Найтена», я не вижу причин, почему он не может быть казнен.

В. — В свидетельстве, которое мы получили от министра внутренних дел, он привел нам некоторые наиболее частые основания, по которым министру случается отсрочивать казнь. Одно из этих оснований — следующее: «Когда умышленное убийство совершено без предварительного обдумывания, причем оно является актом внезапного помрачения, и прежде убийца не имел намерений причинить вред своей жертве, часто показано изменение наказания. В случаях такого рода иногда необходимо принять во внимание тот факт, что подсудимый, не будучи в состоянии безумия, мог тем не менее оказаться слабоумным или эмоционально неуравновешенным вплоть до отклонения от нормы». Я думаю, что здесь речь идет как раз о таких делах, на которые вы ссылаетесь?

О. — Я продолжаю думать, что речь идет о бреши в концепции вынесения решения присяжными, поскольку министр внутренних дел принимает решение, не соответствующее таковому же суда присяжных, занимаясь расследованием, лишенным какой бы то ни было открытости… Это серьезное отклонение от нормы, прежде всего, если имеются в виду того рода свидетельства, выслушать которые нам была предоставлена возможность со стороны некоторых лиц, называющих себя психиатрами.