V
– - Мартын! нет ли у нас чего перекрасить? -- спросил на другое утро Хлыщов, просыпаясь в самом приятнейшем расположении духа и потягиваясь.
– - А как же, сударь! сами еще изволили говорить: желтый фуляр весь фаброй выпачкался…
– - Ба! ба! ба! -- воскликнул Хлыщов.-- В самом деле! Так ты приготовь его…
Он не колебался долее. Желтый фуляр решил дело.
Часу в двенадцатом, одевшись по-вчерашнему, герой наш тем же путем отправился к невесте и скоро очутился перед домом с вывеской братьев Дирлинг и Ко. Белокурая головка была тут, совершенно в том же положении, как будто она всю ночь провела у окна.
– - Я к вам иду,-- сказал он самым нежным и вкрадчивым полушепотом.
– - Пожалуйте,-- отвечала она спокойно и приветливо.
Хлыщов поднялся по лестнице. Не успел он подойти к двери с маленькой вывеской "Дирлинг и К®", как уже дверь отворилась. Хлыщов поспешил войти и заметил, что отворила ему сама хозяйка.
Он вошел в комнату довольно просторную, по стенам которой помещались высокие шкапы. Поперек тянулся прилавок, захватывавший крайнее окно, у которого, как сообразил Хлыщов, показывалась ему интересная красильщица. У другого окна стояла огромная вешалка, заваленная распоротыми платьями, салопами, сюртуками и другими принадлежностями мужской и женской одежды разных цветов и размеров; к каждой вещи приколот был булавкой ярлык с нумером. Хлыщов был поражен таким разнообразным смешением одежд и думал, что если б собрать в одну кучу их владельцев, то вышло бы не менее разнообразное и занимательное смешение лиц. Два шкапа были полураскрыты: в них висели, также каждый с своим нумером, разноцветные лоскутья сукна, ситцу, шелковых и шерстяных материй, намекавшие своей формой иногда довольно ясно, какого рода одеяния были распороты и подвергнуты перекраске и каких размеров были люди, носившие их в первоначальном виде.
– - Славно у вас красят,-- сказал Хлыщов, рассматривая перекрашенные лоскутья,-- только долго ли держится краска?
– - Как долго? -- сказала хозяйка не совсем чистым русским языком, которому мы не будем подражать.-- Всегда!
– - Уж будто? -- возразил с приятной улыбкой Хлыщов.
– - Попробуйте! -- отвечала хозяйка.-- Что вам угодно?
– - Что? -- сказал Хлыщов.-- Вы изволите спрашивать, что мне угодно?
Молчание.
– - А вы не ждали, чтоб я к вам вошел? -- продолжал он.-- И если б я вошел так, без всякой причины, небось рассердились бы?
Молчание.
– - Вы довольны, что я зашел? или вам всё равно?
– - Всё равно,-- отвечала немка.
При таком неожиданном ответе герой наш решительно подумал, что немка глупа.
– - Нет! как всё равно? -- поправилась она с испугом, медленно одумываясь и видимо недовольная своей оплошностью.-- Мне очень приятно!
– - А! -- значительно произнес обрадованный Хлыщов.
– - Муж бранит, что нынче совсем мало работы,-- дополнила немка,-- вы, верно, пришли…
– - Муж? так у вас есть муж?
– - Да, муж!
– - А где он?
– - Там,-- отвечала немка, указывая пальцем в пол.
– - Внизу?
– - Да.
– - А что он делает внизу?
– - Красит.
– - Так у вас там красильня?
– - Мастерская,-- отвечала красильщица,
– - А там что? -- спросил Хлыщов, указывая на дверь в соседнюю комнату.
– - Там… столовая.
– - А там, дальше столовой?
– - Спальня,-- отвечала немка.
– - Н-да. Ну а там, после спальни?
– - Там кухня.
– - А после кухни?
– - Там ничего… там лестница вниз…
– - В красильню? -- подхватил Хлыщов.
Ему нравились простодушные ответы и особенно замешательство красильщицы, при котором она раскрывала рот шире обыкновенного и устремляла к потолку синие большие глаза, чрезвычайно схожие с глазами самого Хлыщова, напоминавшими, как уже сказано выше, глаза большой рыбы, вытащенной на берег.
– - Так у вас мало работы? -- спросил он.
– - Теперь мало.
– - И мул? сердится?
– - Очень.
– - Вот я вам принес работы и принесу еще…
– - Вам выкрасить или перекрасить? -- с живостью перебила хозяйка.
– - Перекрасить… Не то чтобы перекрасить,-- поправился Хлыщов,-- я перекрашенных вещей до ношу, к счастию, не имею в том нужды, а если что вымарается, отдаю человеку… А тут особенное обстоятельство: вымарался в дороге мой любимый фуляр… мне его подарили -- дорога память…
Довольный последней фразой, слетевшей с языка совершенно экспромтом, по как нельзя более кстати, Хлыщов достал фуляр и показал его хозяйке.
– - Можно,-- сказала она.-- В какую краску?
– - В какую хотите.
Я предоставляю вашему вкусу и вполне уверен…
Он грациозно принагнул голову.
– - Нет, уж лучше вы сами назначьте,-- сказала хозяйка,-- а то после…
– - Ха-ха-ха! Что вы думаете?.. Разве вам случалось?.. Нет, я вам скажу… я…
– - Нет, нет, нет!-- возразила немка, неожиданно оживляясь.-- Вот подавно тоже господин, как и вы, богатый, принес перекрасить… одну вещь… одну (она, очевидно, затруднялась в выражении)… принес и оставил перекрасить в дикую краску. Перекрасили, а он посмотрел и рассердился. Я, говорит, велел в дикую, а вы перекрасили в серую… Я серый цвет не люблю и никогда но ношу. Рассердился так! Отдайте, говорит, мне… мою вещь такую, как была… А где нам взять ео, такую? Муж так сердился, бранил… всё ты, говорит: по расспросила хорошенько!
– - Удивляюсь,-- воскликнул Хлыщов с неподдельным негодованием,-- удивляюсь, как находятся такие люди! Кажется, один пол должен бы обезоружить… Будьте спокойны, сударыня, если уж вы сами не хотите назначить, так пожалуй… Да вот чего лучше? О какой там краске у вас расписано? -- заключил он, увидав пачку объявлений у конторки.
Хозяйка подала ему объявление. Хлыщов прочел:
– - Уж будто никогда не линяет? -- спросил он шутливо.
– - Никогда.
– - Знаю я, знаю ваши объявления! Написать всё можно -- бумага терпит. А посмотришь: через недолго удивительная зеленая краска порыжеет, как вохра… Ха-ха-ха!
– - Ни-ни-ни… никогда!--воскликнула немка, начиная сердиться.-- Ее теперь все хвалят; каждый день котел выходит. Попробуйте, так увидите!
– - Верю, верю, сударыня,-- вежливо отвечал Хлыщов,-- и, чтоб доказать вам, прошу выкрасить мой фуляр в вашу зеленую краску… оно хоть и не совсем идет к фуляру, но вы хвалите, и я…
Он опять грациозно принагнул голову.
Немка приняла фуляр и выдала ему нумер. Принимая его, Хлыщов осторожно пожал маленький пальчик красильщицы. Она быстро отдернула руку.
– - А когда будет готов? -- спросил он.
– - В пятницу.
– - А нельзя ли завтра?
– - Нет… очень скоро.
– - Хоть к вечеру?
– - Погодите… я спрошу мужа.
И она хотела идти. Хлыщов остановил ее.
– - Нет, зачем же? -- сказал он.-- Я лучше завтра наведаюсь, мне по дороге; если готов будет, так хорошо, а нет, так всё равно… Зайти?
– - Пожалуйста,-- отвечала она.
– - Теперь прощайте. Не смет дольше утруждать вас моим, может быть, неприятным присутствием; будьте уверены, что, как бы вы ни распорядились с моим фуляром, хоть бы совсем испортили его… я… вежливость к прекрасному полу, по-моему, первый долг… Надеюсь, что вы будете смотреть на меня не как на докучного посетителя но делу, а как на доброго знакомого… так? -- прибавил он тихо, устремляя на нее нежный взгляд,-- так?